Вика Беляева - Здравствуй, Гоша

Только осень наступит, как сразу же уроки, уроки, уроки. Вот и сегодня , 1 сентября на дворе, учебный год начаться не успел, а Марина Васильевна говорит:

– 4 “А”, вы, наверное, соскучились по учебникам и занятиям? По глазам вижу – соскучились! От каникул тоже устать можно. Лучший отдых – смена деятельности. Что ж, тогда приступаем, врываемся в учебный год весело, с огоньком. Впереди нас ждет много нового и интересного.

Я разочарованно вздыхаю, отвечаю:

– 1 сентября, все-таки, праздник. Кто же в праздники учится? Вот и вы нарядная сегодня, даже бусы красивые надели. Это все в честь Дня Знаний, настроение такое первосентябрьское. Врываться никуда не хочется.

Марина Васильевна хитро так подмигивает, бусы поправляет:

– Гоша, ты не переживай. Сегодня, в порядке исключения, мы будем просто делиться воспоминаниями. Как будто все мы – добрые друзья, которые наконец-то встретились после трех месяцев разлуки. Можно будет отвечать прямо с места.

Только один помощник у доски мне, все же, понадобится.

Кто готов?

Данька руку тянет:

– Я готов!

Марина Васильевна кивает, кудрявые волосы на плечах в такт подпрыгивают:

– Здорово, когда есть добровольцы. Проходи, Даня. Бери маркер и пиши тему нашего сегодняшнего урока. Звучит она так: “Как я провел лето”.

Я ухмыляюсь. Значит, все-таки, не разговор приятелей намечается, а самый обыкновенный урок. Вот так и знал!

Данька поднимается, с важным видом подходит к доске, пыхтит, пишет. Марина Васильевна к нам повернулась, говорит:

– А теперь пусть каждый по очереди расскажет о самых ярких событиях прошедших летних дней.

Данька заканчивает выводить буквы, к своей парте довольный возвращается.

А я слышу, как кто-то рядом хохочет. Прямо в голос.

В сторону Артема гляжу, а он от смеха за живот держится. Мне пальцем на доску показывает.

Я взгляд перевожу, читаю. Первое сентября. Тема урока: “Как я подвел лето”.

Все ребята замечают, что Данька лето подвел. Такой гогот по классу бежит, что Марина Васильевна от удивления чуть очки на стол не роняет. Хорошо, что они у нее на специальном шнурке держатся. Потом к доске поворачивается, интересуется :

– Даня, ну-ка прочти вслух, что ты такое, рассмешившее класс, написал.

Данька брови хмурит, носом шмыгает, обиженно отвечает:

– Подумаешь, ошибся человек, а все сразу хи-хи да ха-ха. Позабыл кое-какие буквы за лето. Отдыхал от знаний. Ничего страшного, у меня целый учебный год впереди. Ворвусь, наверстаю.

Встает, исправляет “подвел лето” на “провел лето” и между делом говорит:

– У меня оно, ну лето, в смысле, между прочим, прекрасно прошло. Я к бабушке с дедушкой на отдых в деревню “Березовка” отправился. Хорошо там, слов нет. Река Донка. В огороде малины и смородины пруд пруди. Вкуснота! Собака Тобик с меня ростом, тоже ягоды любит, особенно крыжовник. Я Тобика дрессировал. Даже гавкать научил как надо.

Темка спрашивает:

– Значит, до встречи с тобой, с гавканьем у него проблемы были? Тебе надо объявление на Авито разместить: “Учу собак лаять. Как надо”. А то чего одному только Тобику повезло? Пусть как можно больше братьев наших меньших учится у тебя лаю.

Марина Васильевна тоже удивилась:

– Впервые слышу, чтобы человек учил собаку гавкать. Удивительные события с тобой приключались в деревне.

Данька снова брови насупил, объясняет:

– Что здесь удивительного? Я ж вам объясняю, учил как правильно голос подавать. По команде. А это, между прочим, целая наука. Дрессировка. Я все по книге делал. В интернете ролики специальные смотрел. Теперь Тобик слушает команды. Скажешь ему сидеть – сидит, скажешь ему голос – гавкает.

А еще я каждый день катался по округе на настоящей лошади Пржевальского.

Я затылок чешу, спрашиваю:

– А этот самый Пржевальский в курсе был, что ты на его лошади ездишь? Не возражал?

Данька вздыхает, рукой машет в мою сторону, мол, что с меня зять. Отвечает:

– Ничего-то ты, Гоша, не понимаешь в скакунах. Лошадь Пржевальского – это порода такая. Животное в честь одного путешественника назвали. И кататься на ней, между прочим, трудно, а я научился. А еще ухаживал, кормил, мыл…

Артем добавляет:

– Стриг, брил.

Данька нос морщит:

– Ничего смешного. Я даже копыта чистить научился. Да-да. Это еще сложнее, чем кататься. Там в копытах чего только не отыщешь – грязь, камешки. Я один раз нашел старинную монету.

Я говорю:

– Так это у тебя, Данька, не лошадь Пржевальского, а целое Серебряное копытце было во владении. Можно было озолотиться или осеребриться. Разбогатеть, короче.

Данька хихикает. Начинает про дедову мини конюшню рассказывать.

Марина Васильевна говорит:

– Чудеса да и только, Данил. Ведь лошадь Пржевальского – дикое животное. На нем с опаской едет и опытный скакун. Как у тебя смелости и опыта хватило?

Артем вздыхает:

– Так и знал, что Данька нам с этой кобылой лапшу на уши навешивает.

Данька хмурится, сопит:

– Ничего я не навешиваю. Дед у меня не просто какой-то обыкновенный дед. Он по лошадям спец. Берейтором по профессии раньше работал.

Брейтор – это такой человек, который дрессирует лошадь. Учит ее слушать ездока, отрабатывает всякие упражнения в седле, команды понимать. Даже самые строптивые лошадки после моего деда становились покладистыми. А Геркулес – это так лошадь Пржевальского зовут, и подавно. Это он раньше непоседой был, а сейчас уже такой же пенсионер, как мой дедуля, только лошадиный. Его с конюшни списали и дед его к себе забрал. Они теперь не просто друзья, родные души. Вот и меня Геркулес, наверное, внуком своим считать стал. Ни разу не взбрыкнул. Да я и сам так полюбил его, что теперь хочу на конюшне работать. Может и выйдет, когда подросту. Пока меня брать туда отказались, сказали, что детский труд у нас в стране запрещен. Теперь жду, когда паспорт получу.

Я говорю:

– Круто, Данька. Молодец ты. Получается, что у вас там конь с именем и фамилией – Геркулес Пржевальский. Звучит. Я вот теперь тоже хочу хоть одним глазком на эту мини конюшню домашнюю глянуть.

Данька довольно улыбается:

– Будешь себя хорошо вести, возьму с собой. Артема не возьму, он Фома неверующий.

Темка руки как для молитвы складывает лодочками, к подбородку приближает, глаза жалобными делает, пищит:

– О, великий конюх Данька, прости меня, Фому неверующего. Я больше не буду. Ради Геркулеса Пржевальского сжалься.

Класс смеется, Марина Васильевна улыбается. Данька пытается быть суровым, но то и дело улыбка прорывается, рукой машет в сторону Артема:

– Да ну тебя.

Темка перестает дурачится. Серьезно говорит: