Elian Julz - Брызги платины. Книга вторая

Вокруг нас раздаются шокированные этим представлением возгласы: «Воу-воу». Кто-то позади хлопает. И только тогда я отрываюсь от губ Лики, покрытых сладким прозрачным бальзамом.

Она ошарашено смотрит в мои глаза, намертво лишившись дара речи. Иногда наглость во благо.

– Лика, можно тебя на пару минут? – протягиваю ей руку. Мой голос чужой, сдавленный, как при жутчайшей ангине.

Она подходит ближе и молча покидает со мной столовую. В шоке? Или просто не хотела продолжения публичного спектакля? Соберись! Психу она больше не доверится.

Лика

Тим стоит напротив меня на безопасном расстоянии. Он в чёрной кожаной куртке, такого же цвета зауженных джинсах и белых кроссовках с крыльями по бокам. Его новая прическа дополняет стильный и слегка небрежный образ.

«Крутой и опасный парень», – сказала бы я, увидев его впервые.

В носу усиливается тот самый фантомный запах дыма.

Жду очередной дерзости и ультиматумов, но Тим сообщает совершенно неожиданные новости. Он собран, голос уверенный и, видно, что держит себя в руках.

– Лика, пожалуйста, послушай меня и не перебивай. Не знаю, почему и в какой момент всё стало так сложно между нами. Всегда было хорошо и легко вместе. Проведи со мной всего один день. Пожалуйста. Алекс уговорил маму продать нашу квартиру. Ему не хватает денег на звукозаписывающую студию. Мама переезжает к соседу снизу, а нам на той же площадке купила однокомнатную квартиру. Сегодня они с дядей Игорем лепят пельмени и ждут нас на обед, чтобы попрощаться с этим местом и отпраздновать новый этап отношений. Мама не знает, что мы с тобой в ссоре, и ждет тебя. Дома безопасно, никто из знакомых твоих родителей не увидит нас вместе.

– Тим, я ничего не понимаю. Почему твоя мама переезжает к соседу? А как же твой отец?

– Лика, папы больше нет.

– Когда? Когда это случилось?

– Ещё летом. В тот день, когда я не смог приехать за тобой. Не было возможности рассказать об этом. Разговор как-то не клеился. Да я и не мог обсуждать его смерть тогда спокойно. В этом причина моего бешеного поведения после твоего дня рождения. Это не оправдывает, но я был в полном раздрае.

Тянусь, чтобы обнять его и пожалеть., хотя всего пять минут назад готовилась дать ему отпор.

Сказанное Тимом погружает меня в глубокие размышления на протяжении всего пути к его дому. Получается, мы оба не чувствуем друг друга, не договариваем, понимаем всё по-своему. Оба эгоисты.

На входе нас встречает радостным лаем лабрадор Рич. Мне от этого только страшно, поэтому собака отправляется отбывать срок на балконе.

Мать Тима широко улыбается, вытирая руки, испачканные в муке, о фартук, подходит и заключает меня в крепкие объятия.

– Ну здравствуй, девочка с щечками-яблочками. Ты теперь Златовласка? Красоту ничем не испортишь. Наконец, я опять тебя увидела. А то Тим надёжно прячет от нас. Наверное, ревнует и боится, что старшие братья украдут. Они вечно у него забирали игрушки в детстве, – заливаясь смехом, произносит последнюю фразу брюнетка. – Мойте руки. Мы с Игорем уже почти закончили.

Замечаю за столом худощавого мужчину с седыми вьющимися волосами, на глазах очки с толстыми стёклами. Странно, но он лепит пельмени при полном параде: в голубой рубашке и серых классических брюках. Только тапочки в виде собачьей морды не вписываются в его строгий образ. Наверное, собственность кого-то из пацанов.

У них такое своеобразное свидание? Да, люди хотят любви в любом возрасте.

Повсюду стоят картонные коробки, перехваченные скотчем. Всё готово к переезду. Интересно, что чувствует Тим? Он провёл здесь своё детство, а теперь начисто лишится личного пространства и будет делить одну комнату с двумя другими не самыми спокойными и правильными братьями.

Захожу в ванную и включаю горячую воду. Руки дико замёрзли на улице. Следом за мной входит Тим с виноватым и каким-то пристыженным видом. Дом старой советской постройки, вдвоем у раковины не уместиться.

Тим приближается все ближе к моей спине. Убирает пряди моих волос на одно плечо, утыкается носом шею, и шепчет: «Боже, как ты пахнешь. С ума схожу от этого аромата. Ты знаешь? Лучший запах в мире».

Тим такой высокий. Мне нравится наше отражение в зеркале. И его глаза, которые заволокли и нежность, и откровенное нескрываемое удовольствие от моего присутствия. Он тоже смотрит на нас в зеркале. Не могу сдержать беглую улыбку, хотя хотела выглядеть строгой и неприступной. Я ведь не сказала, что простила его.

Усиливающийся в носу запах дыма вызывает тревогу в голове, но я подавляю её. Сейчас же полный дом людей. В этот раз ничего не случится.

Тим разворачивает меня лицом к себе, пока горячая вода продолжает утекать в раковину.

Открываю рот, чтобы что-то ответить. В такие моменты отчаянно чувствую, что надо что-то говорить, неважно что, лишь бы не молчать и не стать ещё ближе. Разбавить словами накатывающие желания и мысли. Но Тим нежно прижимает свой палец к моим губам, потом водит им от кончика носа до переносицы:

«Ч-ш-ш, детка… Не бойся… Ты веришь мне? Так по тебе скучал, так скучал. Кажется, целую вечность не видел этот идеальный нос так близко».

Коротко смеется и опускает голову мне на плечо, видимо, всё ещё боится смотреть в глаза и непроизвольно вздрагивает, когда я провожу пальцами по его волосам. Но тут же облегченно выдыхает носом и расслабляется. Тим гладит меня по лицу, рисует пальцами узоры на ладонях. И всё не глядя. Дыхание перехватывает, голова кружится. Я тоже прикрываю веки. Такие же ощущения, когда экстремальный аттракцион резко останавливают, а ты висишь головой вниз, задерживая воздух в легких. И ждешь. Ждешь, что будет дальше. А дальше тебя закружат с ещё большей скоростью.

Тяжело удерживать тело на ногах. Слабость в коленях, шум в ушах. Я по нему тоже скучала. Безумно. Аромат цитрусового парфюма нейтрализует придуманное моим воспалённым мозгом присутствие дыма.

«Расслабься. Не думай. Ты слишком много думаешь», – шепчет склонившийся ко мне Тим, прижимается своим лбом к моему, массирует напряженные плечи.

Где были мои мозги в тот момент, и чего я хотела добиться своим идиотским поступком, трудно вспомнить в деталях.

Тим

Она притихла, как мышка, застигнутая врасплох. А я не знал, правильно ли поступаю. Целуя гладкую сатиновую шею, отчетливо чувствовал её дикий скачущий пульс в сонной артерии.

«Прошу только об одном шансе. Если опять накосячу, обещаю, что удалюсь и оставлю тебя в покое», – говорю, наклонившись к самому уху Лики. Руки сами тянутся к её волосам, скользят к ключицам, лопаткам, сжимают тонкую талию. И она не возражает. Разве может что-то случится здесь? За дверью полно людей. Мои пальцы уже на её бедрах.