Нина Дашевская - «Около музыки» и другие рассказы

– С чего ты взял?..

– Не боишься, что я расскажу кому?

Он мысли читает, что ли?! Я даже споткнулась. И он меня поддержал. За плечо. И я подумала, что ещё час назад мысль о том, что какой-то Панкратьев до меня дотронется, была бы отвратительной. Атак – ничего, нормально. Нет, он никому не скажет. Точно.

– Никому не скажу, не бойся, – подтвердил он. – Это такая штука, доверие. Таким не бросаются.

Мы шли всё дальше. Я вдруг поняла, что совершенно не представляю, где мы вообще. Я этой части города не знаю. Баржи какие-то на реке… Как будто в другом, совершенно незнакомом месте.

– А ты раньше школу прогуливал? – спросила я.

– Конечно. А ты первый раз, да?

– Да…

– Поздравляю… Не, ты не думай, я редко. Только если дело какое. Я вообще люблю в школу ходить.

– Чего? – не поняла я. Это так странно звучит. Как «Я люблю варёный лук». Есть, наверное, люди, которые любят. Но я не видела.

– Люблю, говорю, в школу ходить. Интересно. Сижу на людей смотрю… Как там, кто и что.

– А, так мы для тебя вроде зоопарка? – догадалась я.

– Ну да.

– А тебе не кажется… Вот тебе не кажется, что это может быть обидно?!

– Конечно, обидно. А я и не обещал никого не обижать. К тому же я не запрещаю никому рассматривать меня. Так что всё честно.

– Вот ты, Панкратьев… Получается, что ты ставишь себя выше всех. Что ты у нас самый умный. А мы все так…

– Ну, не все. Ты, например, ещё ничего. А я действительно самый умный, да. Я так думаю. Ничего в этом такого нет. Вообще, в нашем классе нетрудно самым умным быть. Наверное, многие так про себя думают, только не говорят. Да и ты тоже – разве нет?

Вот чёрт. А ведь правда. Я думаю, что я умнее их всех, что все вокруг тормоза и поговорить не с кем. Неужели правда? Каждый думает так?..

– А ведь знаешь, Панкратьев, я ведь раньше и про тебя думала, что ты совершенный придурок. А ты оказался вот что. А вдруг… А вдруг – и другие так?

– Нет, – уверенно помотал головой Панкратьев. – Они, может, и думают про себя чего. Но таких, как я, нет. Я такой один на всём свете, точняк.

Так странно, что он это говорит. Ведь никто так не говорит: «Я самый умный». Это не принято, нас ведь учили – надо скромным быть, говорить – да что я, да я ничего… А вот Панкратьев говорит что думает. Думает, что самый умный, – и так говорит. Странно. И… И не сказать, чтобы мне это не нравилось. Ведь он и правда, похоже, умнее всех.

– Слушай, Сень. А «вот что» – это что?

– Чего? – не поняла я.

– Ты сказала сейчас. Думала, что я придурок, а оказалось – «вот что». Что это такое оказалось, а?

– Оказалось, что нет, не придурок, – ответила я. Хватит с него. Хотя… Хотя нет, не хватит. – Оказалось, что с тобой можно поговорить нормально.

Высокие дома кончились. Начались маленькие деревянные домики, дворы. Деревня какая-то, а не город. Собаки из-за заборов лают…

– Сень. Я ведь правда хотел рассказать. Только ты никому, ладно?

– Конечно.

– Это глупо… И если я тебе говорю – значит, надеюсь, что ты никому не скажешь. А ты… Ты как хочешь. Просто я тебе доверяю. Имей в виду.

Я вдруг испугалась. Что он мне сейчас выдаст какую-то жуткую тайну. Вроде того… Вроде того, что он в кого-то там влюблён. Только бы не в меня. Только бы. Ой. Потащил гулять. Вот я дура. Чёрт… Только не это. Только не Панкратьев. И что мне потом с ним делать?!

– Сенька. Вот ты, ты. Ты вообще хочешь на виолончели играть? Всю жизнь? Ну, работать музыкантом. Хотела бы?

– Не знаю… Я не думала пока, кем работать. А ты?

– Вот. Вот про это хотел как раз. Я… Я, знаешь, хочу кино делать. Режиссёром быть.

Уф. Обошлось. Значит, это и есть его тайна? Только-то… Гора с плеч. И даже… даже какое-то разочарование.

– Да. Хочу снимать кино. Своё, чтобы всё сам. Авторское. И… Вот за этим я на людей смотрю. Смотрю, смотрю. Думаю, я смогу. Чувствую в себе силы. Понимаешь?

– Понимаю. Да, похоже, ты сможешь.

Мне вдруг показалось на секунду, что Панкратьев гораздо меня старше. И выше. И вообще… великан.

– Знаешь… А я раньше думала – ты только в телефон играешь целыми днями. И больше не умеешь ничего…

– Не. Телефон – это как блокнот. Я записываю туда, что вижу. Ну, и рисую ещё… У меня такое приложение стоит. Ну, и снимаю немножко.

– Что ты снимаешь? Нас, что ли?!

– Ну, бывает. Но ты не бойся, это же просто для себя. Я же не выкладываю никуда. Я думаю просто…

– Вот же ты зараза. Поосторожнее надо с тобой. И чего думаешь?..

– Да. Есть у меня… Несколько мыслей есть. Но я хочу от начала до конца, понимаешь? Всё сам. Мне кажется… Дело не в спецэффектах, не в технике. Я вот думаю, настоящее кино можно и на телефон снять. Главное – о чём. Зачем. Понимаешь?

– Понимаю, да…

Это было так неожиданно. И так здорово. Что вот это Панкратьев, которого я не знаю даже, как зовут. Что он оказался такой. Псих ненормальный, нас снимает с последней парты. Свинство какое. И как же круто.

– И всё-таки. Ты про что хочешь снять, про школу, что ли?

– Да нет. Про людей. Школа – это частный случай… Знаешь… Ладно, расскажу тебе. Только не говори никому. Это… Это я прямо тебя прошу.

Мы шли долго. И он молчал. И светило солнце, ослепительное. И когда я решила уже, что он ничего не расскажет, он сказал:

– Я думаю. Я всё время думаю… Разное. Такое… Ну, мир. Другая организация мира. Чтобы обострить… Чёрт. Как же это объяснить, я совершенно не умею словами. В башке крутится – не могу собрать.

– Ну, тренируйся тогда объяснять. На мне, как на крысах. Я постараюсь понять, я тебя не тороплю.

Панкратьев кивнул, покрутил своей башкой круглой, а потом опять начал говорить:

– Вот представь… Представь такой мир. Где люди не говорят. Например… Ну, скажем, не придумали речь. Вообще. Может ли развиваться такой мир? Ну, есть несколько сигналов, как у животных. «Опасность» там или «все сюда». Или… бежим!

– Куда? – чуть не сорвалась я, так он вдруг заорал.

– Да нет, это такое слово, знак. Может, и не нужно «бежим», хватит только «опасность». Сколько вообще необходимых слов, чтобы жить? Может, и вообще ни одного не нужно. И все слова – просто болтовня. Понимаешь? Может ли развиваться мир без болтовни? Без слов, без языка. Молчаливый мир.

– Я думаю, нет… Нет, ну как! Без слов?.. Совсем?

– Да. Нужно ли обозначить мысль словами, чтобы думать?

– Нужно… конечно, нужно! Как же… без слов?

– Нет, ты подумай. Ведь если нет слов, значит – нет болтовни. Нет вранья. Вообще.

– Ну и правды же тоже нет!

– «Же тоже», – передразнил он. – А вот и нет. Правда бывает и без слов.

А ведь точно. Бывает.

– Понимаешь, Сень, сюжеты разные носятся в башке. На эту тему. Но вот мир без слов. Это же так круто можно снять, понимаешь? Только картинка.

– Немое кино? Ведь было уже!

– Нет, было другое. В немом кино предполагалось, что люди всё-таки говорят. И был текст. А тут – нет никакого текста. И… И перевод ведь не нужен такому кино, сразу на весь мир. Круто, скажи?