Якоб Вегелиус - Новые странствия Салли Джонс

Но потом увидела, что свет подрагивает. Как от раскачивающегося фонаря.

На борту кто-то был.

Я стояла на пристани в полной растерянности. Прошло немного времени, и свет в иллюминаторе стал ярче. Взломщик, должно быть, оставил машинное отделение и теперь взбирался по трапу. Дверь в любой момент могла распахнуться…

Я попятилась, озираясь по сторонам. Чуть вдалеке на причале были сложены какие-то ящики. Я побежала туда и спряталась между ними.

Свет на «Хадсон Квин» потух. Но теперь послышался скрип несмазанных петлей. Это открылась дверь машинного отделения. Луна зашла за тучи, и бот почти целиком погрузился во тьму. Я сощурилась. Кто-то высокий и тощий двигался по борту в сторону кормы. Вскоре в рулевой рубке загорелся слабый свет.

Мое сердце бешено стучало. Я узнала эту фигуру.

Это был Харви Дженкинс. С Петухом на плече.

Что он там делает?

И как попал внутрь?

Взломал двери?

Это казалось безумием. И все же… Никакого другого объяснения не было.

И тут я поняла, почему Дженкинс попросил меня привести в порядок паровую машину. Вовсе не потому, что встречался с Евлалией. Он не хотел, чтобы я раньше времени вернулась на «Хадсон Квин» !

Потом я вспомнила про перо, которое нашла накануне в мастерской. Видно, Дженкинс приходил сюда и раньше…

Передо мной промелькнули и другие воспоминания последних недель. Внезапно я почувствовала себя ужасно глупо. Ведь у меня не раз возникали смутные подозрения на его счет. И все равно я не поняла, что происходит.

Мне захотелось выбежать из укрытия, взойти на борт и заставить Дженкинса объясниться. Но разумно ли это? Если я застукаю его с поличным, Дженкинс, возможно, набросится на меня. Ведь, как ни крути, он взломщик и вор.

А впрочем, так ли это? Станет ли настоящий вор грабить такую развалюху, как наша «Хадсон Квин»? У нас со Старшим нет ценных вещей…

И тут я вспомнила: тюрбан ! Я совсем забыла про драгоценный тюрбан, который однажды выменяла у моего друга, махараджи Бхапура. Не его ли ищет Дженкинс?

Нет, тюрбан бы он уже давно нашел. Он хранился в моем рундуке, найти его ничего не стоило…

Дженкинс все еще возился с чем-то в рулевой рубке. Горел фонарь, и время от времени до меня доносились глухие удары и странный стук. Что там творится? В рубке брать вообще нечего, кроме нактоуза и машинного телеграфа. А это тяжелые, громоздкие приборы, которые Дженкинс никак не сможет вынести один.

Когда свет наконец погас, ощущение у меня было такое, будто я простояла в укрытии целую вечность. Тень переместилась на бак, скрипнула дверь камбуза. Зажегся фонарь, и через мутное стекло иллюминатора слабо виднелся трепещущий, беспокойный огонек.

Прошло еще немного времени, прежде чем Дженкинс вышел на палубу и закрыл за собой дверь. Стало совсем тихо, и мне показалось, что я слышу, как щелкнул язычок замка, когда повернули ключ.

У Дженкинса что, собственный ключ?..

Так вот, значит, кто украл из шкафчика запасной ключ от камбуза!

Темная фигура сошла на причал и исчезла из поля зрения. Что мне делать? Дать о себе знать или остаться в укрытии? Шаги медленно приближались. У меня не было сил пошевелиться.

Первые рассветные лучи чуть разбавили ночную мглу. Поэтому я отчетливо видела, как Дженкинс прошел всего в нескольких метрах от меня. Плечи опущены, руки глубоко спрятаны в карманы пальто.

Сомневаюсь, что издала хоть малейший звук, но Петух, верно, все же почувствовал мое присутствие. Он мотнул головой и нервно затоптался на плече хозяина. На долю секунды на меня уставилось его невидящее око.

Пройдя еще несколько метров, Дженкинс остановился.

– Что там? – шепотом спросил он то ли у себя самого, то ли у Петуха.

Потом я услышала, как он повернул обратно. Он ступал осторожно.

Я попыталась поглубже втиснуться между ящиками. Но это было бессмысленно. Когда Харви Дженкинс заглянул в проем, я знала, что он видит меня.

Он стоял молча и как будто думал, что ему сказать. Или как поступить. Худое лицо его в бесцветном сумраке выглядело изможденным. Взгляд, встретившийся с моим, был очень усталый.

Наконец Дженкинс вздохнул и сказал:

– Прости меня.

И пошел дальше.

Через полминуты я осмелилась выйти. Пристань была пуста. Над рекой, плотный и серый, плыл утренний туман.

Однажды теплым майским вечером пароход «Фуншал» вошел в Тежу. С крыши нашей рубки я видела, как судно, не доходя до города, стало на якорь в пятне солнечного света. На воду спустили баркас, который двинулся к берегу.

Я поспешила на трамвай и добралась до Кайш-ду-Содре как раз вовремя: Старшой выходил из здания таможни с мешком на плече и дымящимся окурком сигары в зубах. Он ничуть не похудел и не изменился. А значит, плавание на борту «Фуншала» прошло хорошо.

Увидев меня, Старшой расплылся в улыбке и поставил мешок на землю. Мы пожали друг другу руки, обнялись. Я указала на круто уходящие вверх улочки Алфамы. Старшой понял, что я имею в виду. Ана ждала нас на ужин.

– Хорошо, что, прежде чем сойти на берег, я успел ополоснуться и переодеть рубашку, – радостно сказал Старшой.

Не припомню, когда мы в последний раз так веселились. Видно было, что мои друзья соскучились, и я чувствовала такое тепло внутри, будто там растопили камин. Мы ели белую спаржу и вареных лангустов, которых синьор Фидардо купил на рынке Меркадо-да-Рибейра. После застолья Старшой открыл свой мешок и раздал подарки. Мне он привез свайку [3] Такелажный инструмент в виде деревянного или металлического стержня с отверстием на конце, который матросы используют, чтобы раздвигать пряди тросов. в кожаном чехле. Ане и синьору Фидардо досталось по большому яркому гамаку из Баии. Нет гамаков красивее и лучше, чем те, что вяжут в Баие.

На самом дне мешка у Старшого лежал футляр с маленькой красной гармоникой. И вот сейчас он достал ее, пока синьор Фидардо настраивал гитару, а я поудобнее устраивалась на диване.

А потом Ана запела. И все мои тревоги тут же забылись.

Когда я утром вышла на палубу, Старшой сидел с подветренной стороны за рубкой в штанах и нижней майке. Сдвинув шапку на затылок, он подставил лицо первым лучам солнца. Рядом стоял наш помятый кофейник и две кружки.

– Morning [4] Доброе утро ( англ. ). , – сказал он, услышав мои шаги. – Бери кружку, кофе еще горячий.