Нина Артюхова - Светлана. Белая коза Альба

А Галя ходила от окна к окну и пощипывала узкие зеленые листья у пальмочек, даже оторвала один. Мама и папа сделали вид, что ничего не заметили. Потом Галя остановилась посередине комнаты и проговорила совсем трагическим голосом:

– Ну вот скажите: если я знаю, что кто-то делает что-то нехорошее, нужно сказать или нет?

Папа сразу отложил газету, а мама закрыла буфет.

Папа спросил:

– Кому сказать?

– Ну… учителям!

– Может быть, сначала постараться, чтобы этот человек сам перестал делать нехорошее? – осторожно сказал папа.

– Меня не послушает. Скрывается от меня и от всех. Убегает. Видела его вчера и сегодня только в раздевалке. Сегодня, как только я вошла, вышел и ушел с Аней-Валей! По-моему, даже подозревает меня уже и ненавидит!

– Кто ушел с Аней-Валей? Кто ненавидит? – в один голос спросили папа и мама.

– Этот человек.

– Ты бы рассказала, Галочка, все, – посоветовал папа, – а то мы с мамой ровнешенько ничего не понимаем.

– Даете слово, что никому никогда про этого человека не расскажете без моего разрешения?

На этот раз мама и папа ответили невпопад.

Мама сказала:

– Даю.

– Я такого слова не даю, – сказал папа.

– Почему не даешь?

– Потому что раз слово дал – полагается его держать. А может быть, окажется, что этот человек разбойник, грабитель какой-нибудь, тогда я сразу иду к телефону и набираю ноль два, а что мама будет делать со своим честным словом?

– Я сказала не вообще, а без моего разрешения.

– А вдруг ты разбойника пожалеешь и не разрешишь?

– Это не разбойник, а девочка.

– Девочки тоже иногда бывают порядочные разбойницы… А ну-ка, Галочка, – папа пересел с кресла на диван и по дороге прихватил с собой Галю, – сядем мы с тобой рядком да поговорим ладком… Рассказывай про свою разбойницу.

Теперь Галя сидела между папой и мамой и видела совсем близко их внимательные глаза. Галя подумала, как страшно важно для папы и для мамы все, что ее занимает и волнует, и как хорошо, когда можно все, что тебя занимает и волнует, кому-нибудь рассказать.

И не нужно никаких особых честных слов, потому что у папы и мамы все слова честные.

Потом Галя подумала о Светлане – что некому ей рассказать про свои обиды и огорчения и никому про ее огорчения неинтересно слушать. У Гали затряслись губы…

Когда она кончила рассказывать, папа спросил, вставая:

– Где этот детский дом?

Галя тоже вскочила с дивана:

– Папа, ты что хочешь делать? Ты хочешь туда идти?

– Для начала хочу позвонить по телефону. Даешь разрешение?

– Папа, если ей что-нибудь будет из-за меня…

– Честное слово, Галочка, я буду говорить так, будто та разбойница – моя собственная разбойница!

– Ну, тогда звони.

– По-моему, лучше не по телефону, – сказала мама.

– Так я же только сговориться, когда прийти.

В детском доме ответили, что директора нет, просили позвонить утром или прямо зайти. Говорила дежурная воспитательница.

Папа положил трубку и вопросительно посмотрел на маму и на Галю.

– Лучше бы прямо с директором… – нерешительно проговорила мама.

– Хорошо, – сказал папа, – в таком случае отложим до утра.

В это утро тетя Мариша в школьной раздевалке, как представитель власти, выслеживала правонарушителя.

С молниеносной, почти автоматической быстротой принимая и размещая на вешалках пальто девятиклассниц, она успела сказать:

– Вот эта девочка уже второй день придет, пальтишко снимет вместе со всеми, а повесить мне не дает. Постоит немного… подружки в класс, а она оденется опять и уходит. А чуть звонок – опять в школу, прямо с улицы. Стоит у двери и подружек ждет.

– Какая девочка? – спросила Лида Максимова.

– Вон: черненькая, кудрявая, в красном берете… Первый раз я думала – может, она забыла что, домой опять побежала. А теперь вижу – не в этом дело. Подозрительно мне ее поведение.

– Да где же? Где она? – сама удивляясь своему волнению, спрашивала Лида.

– Там, там, в уголке, за скамейкой…

Но красный берет был уже в тамбуре, между двумя стеклянными дверями.

– Светлана! – крикнула Лида. – Тетя Мариша, дайте мне скорее мое пальто! Девочки, пропустите, пропустите меня скорее! Это моя!.. То есть не моя, но все равно – наша!

И Лида исчезла за дверью.

Девочки выбежали вслед за ней на крыльцо. Ни красного берета, ни синей Лидиной шляпки…

– В чем дело? – спросил Иван Иванович, входя в раздевалку вместе с руководительницей четвертого «В». – Почему такое волнение?

Узнав причину волнения, он спросил учительницу:

– Светлана Соколова? Но ведь она была вчера на уроке? Вы спрашивали ее вчера!

– Наташу Соколову, – возразила та. – В четвертом «В» ни одной Светланы нет!

Тогда Иван Иванович потребовал у нянечки обратно свои калоши, а руководительница четвертого «В» пошла прямо в кабинет директора и сообщила таким голосом, будто предупреждала о могущем быть землетрясении:

– Иван Иванович просил предупредить, что он может опоздать на урок!

Маленький сад между двумя высокими домами.

Легкой спиралью кружит ветер на дорожках осенние листья.

Одна скамейка совсем в стороне, ниоткуда ее не видно за широким стволом дерева. Можно посидеть здесь, как вчера.

В саду никого нет. Дошколятам еще рано гулять, а те, кто во вторую смену учится, встают не торопясь, будут готовить уроки. А кто в первую смену – уже входит в класс…

Вчера здесь был слышен – правда, очень слабо, но все-таки был слышен – школьный звонок.

Из подъезда вышла женщина с кошелкой. Хозяйка отправляется за покупками. Кошелка огромная, да еще зеленая авоська на руке висит… Большая, должно быть, семья у этой женщины!

А другая женщина, наоборот, вошла в ворота. Заглянула в сад, присела на скамейку. Потом мимо всех подъездов прошлась, даже в закоулок посмотрела между домом и каменной стеной забора.

То ли квартиру чью-нибудь ищет, то ли думала, что двор проходной… А другого выхода нет, вот она и уходит. Нет, не ушла, остановилась на улице за воротами… Немножко похожа на Галю Солнцеву, в особенности в профиль. Вот такой же вид бывает у Гали, когда она очень волнуется, жалеет кого-нибудь и не хочет этого показать, и хочет все поскорее уладить, и не уверена – рассердятся на нее или нет.

Хорошая девочка Галя Солнцева, только не смей ты меня жалеть и не вмешивайся не в свои дела, а то рассержусь!

Галя сейчас уже за партой сидит, вынула тетрадь по арифметике… Вместе со звонком войдет в класс Иван Иванович.

Школа живет где-то за чужими домами своей размеренной жизнью. Как и накануне, Светлану охватило горькое чувство непоправимости. Вот и еще один школьный день проходит мимо нее. И никому до этого дела нет. Ну и пусть никому дела нет. Сама ушла и больше никогда не вернусь! А все-таки обидно сидеть вот так, совсем в стороне, когда все равнодушны и никто ничего не замечает!