Нина Артюхова - Светлана. Белая коза Альба

Светлана проснулась ночью. Это было очень приятно – проснуться.

Прежде бывало так: увидишь во сне что-нибудь хорошее, а откроешь глаза – и сразу все-все вспомнится… И хотелось опять заснуть поскорее.

Теперь засыпать не хотелось. На печке было тепло и сухо, не то что в землянке-погребе.

Приятно было слушать дыхание спящих людей, шаги часового за окнами и думать: «Наши!» Это слово привыкли произносить с горячей надеждой, любовью и ожиданием: «Когда наши вернутся…», «Наши идут…», «Наши близко!»

И вот наши здесь, совсем-совсем близко… рядом! Светлана вдруг почувствовала, что в комнате еще кто-то не спит.

На кровати слышалось ровное дыхание. Там лежал капитан. В углу было тоже спокойно, там – Ромашов, тот, с темными усиками, а дальше – Федя. А вот на лавке у окна кто-то вздохнул и перевернулся с боку на бок… Чуть слышно скрипнула доска. Не спит Костя, румяный лейтенант, с которым она завтра поедет в Москву.

Опять скрипнуло что-то, потом шаркнули о пол сапоги – значит, он не лежит, а сидит на лавке.

Осторожно, чтобы не разбудить хозяйку, спавшую рядом, Светлана подползла к краю печки.

В избе было темно: все окна плотно завесили. Но все-таки кое-где в щелки пробивался лунный свет.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Светлана увидела, что Костя сидит, согнувшись, обхватив правой, здоровой рукой левую, завязанную, и раскачивается из стороны в сторону, будто баюкает ее. Потом что-то чиркнуло, желтый огонек зажигалки осветил на мгновение лицо, нахмуренное, с плотно сжатыми губами. Огонек погас, осталась только красная точка папиросы. Она беспокойно двигалась зигзагами туда и сюда.

В углу шевельнулся Ромашов, прислушался, тихо сказал:

– Ты что не спишь, Костя?

– Рука что-то разболелась, будь она неладна! – сердитым шепотом ответил Костя.

– Сходил бы в медсанбат.

– Спасибо! Чтоб из-за этой чепухи опять в госпиталь положили? Належался!

– Еще бы не обидно, – посочувствовал Ромашов, – ни тебе повоевать, ни тебе маму повидать. Осколки-то все вынули?

– А кто их знает! Кажется, все.

Ромашов скоро заснул, а Косте, видимо, невмоготу стало сидеть на одном месте. Он вышел в сени, осторожно прикрыв за собой дверь.

Светлана слышала, как на улице его негромко окликнул часовой.

Шаги то удалялись, то приближались к дому.

Кажется, Светлана все-таки задремала. Когда она проснулась опять, Костя уже снова сидел на лавке и курил, поджав под себя ноги, прикрывшись шинелью.

Он отодвинул немного одеяло, висевшее на окне, и смотрел в щель, как будто желая определить, скоро ли наконец начнется рассвет. И все перекладывал больную руку и так и эдак и никак не мог найти удобное положение.

Шофер открыл дверцу кабины:

– Садитесь, товарищ младший лейтенант!

– Нет, нет, – сказал Костя, – я не один еду, с вами девочка сядет, а я в кузов.

На крыльце Светлана прощалась с хозяйкой, обнимала ее «в последний раз», и еще раз, и «в самый последний»… Несмотря на ранний час, были провожающие. Клетчатый узелок с вещами девочки, совсем легкий вначале, увеличился почти вдвое: каждый из маленьких Светланиных приятелей считал своим долгом сунуть ей что-нибудь «на дорогу» или «на память». Капитан нагнулся и поцеловал девочку в лоб:

– Ну, Светлана, счастливо тебе!

Она серьезно ответила:

– И вам тоже.

Капитан протянул Косте руку:

– Так имей в виду, Костя, эту неделю мы еще здесь, а дальше – догоняй!

– Догоню, товарищ капитан! Светлана, садись к шоферу.

Но клетчатый узелок уже полетел в кузов. Светлана подпрыгнула, стала на широкое твердое колесо и с ловкостью мальчишки перемахнула через борт.

– В кабину садись, тебе говорят! – уже строго сказал Костя.

– По-вашему, я буду в кабине сидеть, а раненый трястись в кузове?

Девочка преспокойно стала усаживаться поудобнее на сложенном брезенте.

– Ты слезешь или нет?

– Нет.

Голова Светланы исчезла за бортом. Капитан усмехнулся.

– Я вижу, скучать в дороге ты не будешь, Костя! Федя, дай ей шинель какую-нибудь, ведь ее продует, она совсем раздетая.

Костя, стоя на колесе, перешагивал через борт грузовика.

– Раненому все равно придется трястись в кузове.

– Зачем же вы-то сюда?

– Буду следить, чтобы тебя ветром на поворотах не выдуло.

Машина затряслась, загрохотала и поехала. У крыльца все махали ей вслед.

Светлана встала, держась руками за борт, и тоже замахала платком.

– А ну, сядь! – сказал Костя. – Завернись в шинель хорошенько, благо она тяжелая, придержит тебя хоть чуточку!

Светлана опустилась на коленки; ей хотелось еще разок посмотреть на деревню отсюда, издали. Но дорога сделала крутой поворот, и теперь за холмом уже ничего не было видно, только изломанные, изувеченные снарядами верхушки желтых осенних кленов.

На ветру было холодно, и оба уселись впереди на брезенте, под защитой кабины.

– Так, – сказал Костя, – значит, всякая кнопка рассчитывает, что ей удастся мной командовать?

– Где кнопка? – вызывающе спросила девочка.

– Вот она, кнопка! – Костя легонько щелкнул Светлану по небольшому, чуть вздернутому носу.

Девочка с негодованием отодвинулась от него:

– Не деритесь!

Машину качнуло на ухабе. Костя схватился за больную руку.

– Вот видите, – сказала Светлана, – не послушались меня, растрясете руку, будет опять как ночью!

– То есть, что это «будет опять как ночью»? – удивился Костя.

– А вот то самое.

– Уж очень ты глазастая!

Они выехали на шоссе. Светлана опять привстала на колени.

– Ты что?

– Так. Посмотреть. Отсюда нашу школу видно.

Грузовик поехал быстрее. Светлана села и больше уже не оборачивалась.

– Ты здесь давно живешь?

– Нет. Маму как раз перед войной сюда перевели.

– А в Москве бывала когда-нибудь?

– Была один раз… папа поехал и меня взял.

Костя замолчал. Это было как с его рукой: с какой стороны ни дотронься – больно.

– Товарищ лейтенант, а вы в Москву в командировку едете?

– В командировку.

– А потом опять на фронт вернетесь?

– Потом опять вернусь.

Девочка кивнула головой, как бы успокаивая лейтенанта, что больше она его об этом расспрашивать не будет: мало ли что – может быть, военная тайна.

– А что у вас с ногой, товарищ лейтенант?

– С какой ногой?

– Вот с этой, на которую вы немножко хромаете?

– Ты и это уже разглядела, глазастая? Эту ногу я еще весной об немецкую мину ушиб.

– Это которые в земле лежат?

– Нет, которые с неба падают.

Светлана сейчас же поняла:

– Ага. Миномет. Товарищ лейтенант, вот, наверное, мама ваша обрадуется, когда вас в Москве увидит!