Виктория Грач - Холод и яд

А она, как истеричка, начала приставать, тормозить и привлекать внимание.

– Здр-расьте… – Фил остановился за её спиной, и Варя поприветствовала его лёгкой улыбкой. – А вы наконец-то, к сожалению, уходите?

– Не дерзи нам, Шаховской, – Светлаков нехорошо оскалился, – мы представители закона.

– Какой-то неправильный у вас закон, – буркнул Фил в самое ухо Вари.

Варя, неслышно хмыкнув, повела бровью. Ей не хватало Филовой смелости драконить представителей власти. А вот Фил, кажется, не боялся ничего, и от его дыхания в самое ухо на Варю вдруг накатила невероятная твёрдость и уверенность, так что когда полицейские с Артёмом двинулись к парковке, она решительно рванула за ними. Фил матернулся и негромко бросил ей в спину:

– С ментами лучше не связывайся. Особенно с гнилыми.

Руки сжались в кулаки. Варя тряхнула головой. Два часа сомнений в невиновности друга показались ей одним из кругов Ада. Она не хотела больше сомневаться. Она хотела услышать Артёма.

Хотела, наверное, поверить ему.

– Ну куда ты летишь? – её придержали за руку, а потом Фил болезненно поморщился. – Сказал же: меня подожди.

– А ты куда? – язвительно поинтересовалась Варя. – Сам же посоветовал не связываться…

– Господи, Варя, мало ли что я сказал! Я же не могу тебя и Артемона бросить. Да и мне в эту сторону, – Фил взъерошил волосы, игнорируя скептицизм Вари, а потом добавил: – Да и любопытно, что ты планируешь делать.

«А чёрт его знает!» – мысленно ответила Варя и притормозила, проскальзывая за калитку. Серая «Toyota.Platz», совершенно не вписывающаяся в Варино представление о полицейских машинах, мигнула фарами в ответ на команду с брелока Иванова. Светлаков направился к задней двери, и Варя окрикнула их снова:

– Артём!

Все обернулись. Светлаков, совершенно не скрывая усмешки, которая могла бы быть обаятельной, если б не была столь омерзительной, положил руки на крышу машины и прищурился. Словно сериал смотрел. Иванов рыкнул, как приставучему котёнку:

– Ребят, разойдитесь по домам. Вы мешаете.

– Да мы не будем отвлекать, – развязно протянул Фил, подпинывая носком ботинка крупную льдинку. – Ну дайте нам с другом попрощаться хоть. Даже приговорённым к смерти дают последнее слово.

– У нас мораторий на смертную казнь, Шаховской. Так что обойдётесь и без последнего слова, – отозвался Светлаков так же ядовито и нахально, а потом нахмурился и деловито скомандовал: – Всё, давай, поехали.

Варя закусила губу и почувствовала, как рядом с ней, близко-близко, плечо к плечу, встал Фил. Его ладонь вслепую нашарила её руку. Пальцы переплелись, и Варя вновь почувствовала себя спокойно и уверенно. Фил рядом тихо выдохнул, словно выпуская пар. Иванов нырнул в автомобиль, проворачивая ключ в замке зажигания. Варя взглянула на Артёма. Он казался бледнее, чем с утра. И на его лице отчётливо читалась такая же утомлённость этим сумасшедшим днём, как и у всех. «Досталось тебе…» – Варя вздрогнула и невольно сжала пальцы Фила. Артём вдруг посмотрел на неё тем самым тёплым ободряющим взглядом и подмигнул.

Фил её отпустил. И Варя, сгорая в этом тёплом пуховике от странных мыслей и ощущений, кажется, в один миг оказалась подле Артёма. Из жара её бросило в холод. Мороз забрался под самую кожу, сводя пальцы. Варя накрыла холодными ладонями его руки, спрятанные под спортивной кофтой. У него были неправильно горячие для января пальцы. Кожу обжёг металл.

Наручники. Варя вздрогнула. Грудь вновь сдавили отчаяние и неверие.

– Артём? – широко распахнула глаза, стараясь не моргать: боялась заплакать. – Тём…

Сказать она больше ничего не успела. Кто-то из полицейских за спиной раздражённо крякнул, а потом Светлаков оттащил её назад со словами, что это запрещено, что они уже уезжают. Варя рванулась, резко сбрасывая руку полицейского и рюкзак. Поддела его ногой, разъярённо сопя:

– Нате – обыщите!

Откуда вдруг в ней, спокойной и интеллигентной, взялась такая дерзость и кипящая смелость, она не поняла. Лишь с головой окунулась в это чувство и просила полицейских дать им пару минут. Не больше. Они, на удивление, согласились. Иванов предупредил, что внимательно будет следить за ней (только зачем – думала Варя – она ведь не умеет вскрывать замки наручников, значит, и бежать не поможет). Светлаков засёк таймер.

Две минуты пошли. Рюкзак валялся у ног. Варя коснулась рук Артёма под толстовкой и попыталась ободряюще сжать их, вселить в него переданную Филом надежду на лучшее. Артём вздохнул, болезненно кривя губы.

– Устал? – прошептала Варя, разглядывая круги под его глазами, которые как будто потемнели.

– Всё хорошо, Варя, – прохрипел Артём.

Ложь была слишком очевидной: не могло быть хорошо после полуторачасового разговора с директором и полицейскими. Не могло быть всё хорошо в наручниках на морозе. Варя поняла: всё плохо.

– Тёма… – Варя осторожно разгладила большим пальцем пластырь на лбу, полукасанием очертила синяк на скуле, положила руки на его плечи, напряжённые, жёсткие.

И мгновенно прижалась к его груди, задерживая дыхание. Старший лейтенант Иванов рванулся – Варя это ощутила, но лишь крепче вцепилась в Артёма. Он вздрогнул, отзываясь на её объятие, и со вздохом прижался щекой к её затылку. Губы искривились в отчаянной улыбке, и Варя плавно отпрянула. Прокрутила на пальце кольцо и вновь подняла голову, заглядывая в глаза Артёма в поисках истины и невиновности, как собака заглядывает в глаза хозяина в поисках ласки и любви. Не смогла различить ничего. Зашептала, путано, торопливо, мотая головой:

– Тём, я ничего не понимаю. Не понимаю. Ничего не понимаю! – поморщилась и потерялась в словах: – Объясни мне, Тём. Что… Что это вообще?!

– Я не… Я не знаю.

– Правда?

Вопрос звучал крайне наивно, но терзал душу совершенно не по-детски. Разумеется, при полицейских следовало говорить осторожно и думать, что именно называть правдой. Но Варе нужна была чистая истина, какой бы горькой она ни была. Пусть Артём бы сказал, что нашёл способ подзаработать, вляпался в неприятности, в плохую компанию – он бы доверился ей. Показал бы полную картину, а Варя бы что-нибудь придумала. Обязательно придумала (не зря же у неё за плечами столько детективов!), если бы он только сказал.

Артём молчал. Почему-то не кивнул и не мотнул головой, не сказал хотя бы «правда» или «ложь». Молчал. И это молчание было мучительней собственных сомнений. Потому что, казалось, уже Артём сам себе не верит. Светлаков объявил о последних секундах прощания. Варя не шелохнулась. Лишь вцепилась в руки Артёма с силой, так что он болезненно прищурился.

– Тём. Правда?..

– Послушай, он тебе сейчас лапши на уши навешает, – вздохнул Светлаков и накрыл ладонью её плечо. – Вот оно тебе надо? Я могу сказать правду: он накрокурьер. Доставляет наркоту и пишет граффити с адресами на стенах. Полегчало? – Варя мотнула головой. – Вот. А это правда. Всё. Кончайте уже плакаться.