Анна Мори - Сломанный мир

И замер, ожидая, что этот человек посмеется над ним или, хуже того, останется безучастным. Но старик доброжелательно сказал:

– Это хорошо, когда в душе есть убежище, где можно укрыться. Но не стоит запираться там навсегда. Вы могли бы сделать много хорошего для настоящих людей.

Юки хотел сказать Накатоми, что люди, которые живут – жили – в его стране, ничуть не менее настоящие, чем те, которые населяют дворец, и что больше всего на свете он желает вернуть, воскресить их… Но он решил, что этого генерал Накатоми точно не поймет.

– Я не сумасшедший, – сказал он в ответ не то на реплику генерала, не то на собственные мысли.

– Я знаю, – серьезно ответил старик.

– Правда? – искренне удивился Юки. – Потому что я иногда… вижу и слышу разные вещи… то, чего, скорее всего, нет. Но я знаю, что на самом деле их нет, – быстро добавил он. – И я правда хочу стать хорошим правителем… лучше, чем…

Он подавился последним словом – не мог произнести имя брата вслух.

Генерал Накатоми отвел глаза – видимо, тоже вспомнил о Юкиёси; но потом вновь посмотрел на Юкинари, и ни его понимающий взгляд, ни интонация не изменились.

– Думаю, вам нужен советник.

Юки подумал, не может ли маленький дракон из пруда быть его советником. Нет, вряд ли, дракон мало что знает о жизни дворца и страны. К тому же, возможно, он просто плод его воображения.

– А вы не можете быть моим советником?

– Я военный, и хотя моя семья и благородна, но военных не очень-то жалуют при дворе. К тому же, как вы сами заметили, я стар, почти как ваш дед-император. Но я знаю пару хороших и честных людей, которые помогут вам в этом деле больше, чем я. Во-первых, есть человек, который сейчас служит губернатором в одной из южных провинций – он с радостью вернется ко двору, если сочтет вас достойным преемником императора…

Накатоми назвал ему несколько имен и дал еще несколько советов, Юки внимательно слушал и все запоминал.

Уходя, Юки сказал:

– Спасибо, что верите в меня. – Ему вспомнилось, как архивариус назвал его безумцем, и старая обида всколыхнулась в нем.

Старик генерал усмехнулся.

– Наша страна не так богата, чтобы мы могли позволить себе выбрасывать сломанные вещи. Не знаю, доводилось ли вам, живя во дворце, видеть склеенную золотым или серебряным лаком посуду?… Мы чиним разбитое и сломанное, и при некотором везении вещи эти становятся даже красивее, чем прежде…

Этих слов Юки не понял. Разве он – сломанная вещь? Если что-то и сломано, то это мир, в котором они живут.

Значит ли это, что его можно починить?…

Среди прочего Накатоми посоветовал ему всегда полагаться на свое сердце. Странно было советовать такое мальчику, который едва отличал выдумки от действительности. Но впоследствии, когда рассудок Юкинари окончательно прояснится и он станет разбираться в людях лучше, чем кто-либо, он с удивлением поймет, что даже в те годы, даже сквозь окружавший его туман он, зная мир в основном по книгам и ничего не понимая в человеческих отношениях, каким-то образом ухитрялся поступать правильно и интуитивно отличать тех, кому можно было доверять, от тех, кому доверять не стоило…

Те, кто напоминал ему его друзей и солдат из воображаемой Страны Дракона, окажутся хорошими людьми, верными и честными.

Ни с кем из них он не сблизится. Его несчастный жестокий брат Юкиёси ошибался, считая, что у императора столько друзей, сколько он пожелает; окажется, что все как раз наоборот – император не может позволить себе роскошь иметь друзей, даже одного-единственного.

И его детские друзья из Страны Дракона, разумеется, так и не воскреснут – даже в его воображении.

Даже повзрослев, он не перестанет возвращаться мыслями к этому миру, но не сможет изменить его судьбу – все попытки поменять что-то, придумать его историю заново будут пустыми и бессмысленными. Генерал Накатоми назвал мир его выдумок убежищем, но ему занесенная снегом Страна Дракона будет напоминать скорее кладбище. Бродя по нему, он будет чувствовать себя таким же одиноким, чем в настоящем мире.

Когда вся страна будет праздновать его коронацию, Юкинари будет сидеть один в саду недалеко от дворцовой стены, готовить речь, слушать доносящиеся из-за нее голоса и музыку, и ненавидеть свой двор, и свою страну, и весь мир за то, что все так несправедливо устроено – праздник в его честь, но у него даже нет права выйти в город и веселиться вместе с обычными людьми, – и спрашивать себя, где же взять столько сил, чтобы вытерпеть это, и терпеть, терпеть на протяжении всей жизни.

Несколькими часами позже, когда он в платье цвета застывшей крови взойдет на ступени к трону, произнесет ритуальные слова и наденет корону деда, он будет думать о словах своего дракона. О том, что кто-то полюбит его. О том, что где-то – может, на другой стороне земли – живет человек, которому суждено разделить с ним одиночество.

Это будет через четыре года. Ему исполнится шестнадцать, будет идти год дерева и змеи со знаком Инь.

Год дерева и змеи со знаком Инь был годом горести для царства Рюкоку. Случилось то, чего рюкокусцы ждали и боялись уже много лет: правитель Ёсихито, чьи годы клонились к восьмому десятку, наконец отошёл в мир иной, а наследником царя был его единственный внук, шестнадцатилетний мальчишка. Юкинари – так звали наследника – возвели на престол с подобающей пышностью, но особых надежд на юного царя не возлагали. Император Ёсихито прославился мягким характером и приветливым обращением с подданными, но славных государственных деяний за ним замечено не было, а про внука и вовсе говорили, что он не в себе. После многолетней затяжной войны с Юйгуем, Страной Черепахи, – а война эта фактически была подчинением с редкими попытками бунта – Рюкоку находилась в страшном упадке.

Между тем на западе стремительно набирало силу государство Чхонджу, Страна Тигра. И всё бы хорошо, если бы оно всего лишь процветало, но оно то и дело нападало на соседние земли и откусывало от них куски, как голодный тигр. «Пришло время править Белому Тигру Запада», – эта фраза, относящаяся к поверью о том, что каждому царству в их мире покровительствует один из четырёх великих зверобогов, не сходила в те годы с уст людей.

Поговаривали, что успехами последних лет царство Чхонджу целиком и полностью обязана одному военачальнику, и что военачальник этот – страшно сказать – из Чужих: тех самых южан из сказок, светловолосых с длинными носами и странными узкими лицами. Одни считали их колдунами, другие – бессмертными. Чем, кроме как чародейством, можно было объяснить, что этот человек стал верховным стратегом страны в возрасте двадцати лет, и царь приблизил его к себе и сделал ближайшим советником не только в военных, но и в прочих делах? Так что в умах людей у Белого Тигра Запада было вполне конкретное человеческое лицо: лицо загадочного генерала-чародея – Гэрэла. Народная молва наделила его совершенно фантастическими чертами, и образ его обрастал всё новыми жуткими подробностями. Говорили, что он уродлив, как и все Чужие, и даже на человека-то не похож – белокур и бледен, и глаза у него совсем светлые, как льдинки, как будто он выцвел от собственного внутреннего холода. Говорили, что он безжалостен: что убивает детей на глазах у их родителей и заставляет отцов насиловать дочерей, что привязывает трупы к столбам или насаживает на колья, чтобы те внушали страх всем, кто их увидит.