Соня Саарви - Я ищу Новый год

И вот толпа облегчённо вздохнула, выпустив облачко особенно белого пара. Пришёл автобус. Небольшой, кривобокий. И какой-то весь закопчёный. Навис над нами, открыл двери гармошкой, а пол и ступенька такие скособоченные, сверху-вниз на нас смотрят. Даже ступить туда страшно, не удержишься и обратно из двери на землю съедешь. И под этим скособоченным полом что-то длинькает. Динь-длинь-дилинь. Динь-дилинь… Но думать некогда. Все посмотрели секундочку на эту кособокость, и вдруг как полезут! Мама быстро санки схватила, мешок, и давай нас в автобус запихивать.

«Товарищи пассажиры. Держитесь за поручни», – говорит сердитый водитель в микрофон. Свет почти не горит, а ещё и мигает. Мотор всё длинькает. Народ упихивается, как может, и тут тётенька опять откуда-то со стороны: «А ещё эта со своим мешком. В шубе. Богачка!» Мне почему-то стыдно. Не скажешь ведь ей, что это на всех. Что там и еда, и подарки, и наши специальные платья, которые мама сама шила.

«С мешком. Встала тут».

Странно. Тётенька была тоже в шубе. Да и какая же мама богачка?

– Буржуйка, – сказала тётенька громко. Она уже пролезла дальше, и мы ей совсем не мешали.

– Прекратите. Вы видите, я с детьми! – строго сказала ей мама. А дяденька, похожий на дядю Валеру, который самолеты чинит, только постарше, с такими же синими самолётными глазами, подмигнул мне и тихо сказал: «не слушай ты её». Мама тоже сказала: «не слушай. У человека настроение плохое.» Тётенька снова начала говорить про буржуев, но тут на неё зашикали, и она ворчала всю дорогу себе под нос. Пока не вышла на «Звёздочке». И одну остановку мы проехали в тишине. Нам даже место уступили – целое сиденье, а то бы пришлось держаться за железные трубки изо всех сил. Народу-то стало поменьше, и мы со своим мешком и санками начали скатываться под уклон.

А когда мы вышли, то я поняла, что в автобусе-то было тепло. Хрустальный холод сразу закусал нос и щёки. Снова взялся за варежки и сапоги.

«С-с-с», – сказала я и переступила ногами.

– Вот. Не захотела валенки, – сказала мама, – Лёка в валенках, и как хорошо. Да, Лёка?

Свёрток из шубы и шали слегка шевельнулся.

– Да ну. Мама, ты сама в ботинках, – сказала я.

– У меня-то ботинки с войлоком, – сказала мама, – как у валенок. А то я бы так в валенках и ходила. Помнишь, как в прошлом году…

Мама снова устроила на санках мешок. Нас окружали лабиринты огней до самого неба. Я не могла сообразить, по какой же тропинке между этих огромных стен с тысячами окон надо пойти? Мама показала рукой: «вон туда». Вообще-то с мешком вышло не очень удобно. Мы забыли верёвку, и по дороге нам с Лёкой приходилось его постоянно придерживать.

– Мама, давай, я теперь повезу, – сказала я и опять помялась от холода.

– Погоди, я придумала. – Сказала мама. – Лёка, хочешь прокатиться?

И вот Лёка уселась на санки. За спиной у неё был рюкзак, спереди она обхватила мешок. А мы с мамой взялись за верёвочку.

– Ну, тронулись, – сказала мама, и мы покатили санки по утоптанной тропинке.

И тут же забылись и автобус, и хмурая тётя, и даже щипание в пальцах. И началась сказка. Стены расступились. Тропинка повела нас через широкий, светлый двор. Кругом возвышались гигантские горные массивы с окнами. В окнах на все лады перемигивались гирлянды. Люди, проходящие мимо, смотрели на нас и улыбались. Снег был похож на пломбир и переливался под голубыми и жёлтыми фонарями. Какая-то собака в стороне носилась по этому снегу, валялась и всё пыталась уронить в него свою хозяйку. Сбоку от тропинки стояла снегурочка с глазами из веток и с красивой снежной косой. ещё подальше красовался снеговик с палочкой вместо носа и в настоящей лыжной шапке.

– Галеевы нас, наверное, совсем заждались. Что ты, Настя, руки замерзли? – Я то и дело стала менять руки, сжимая то одну, то другую в кулак.

– Лёка, а ты не замёрзла? – спросила мама. Лёка закивала.

– Пробежишься?

Свёрток из шубы и шали опять кивнул. Лёка слезла с санок, я налегла на мешок сзади, и мы скорее, скорее дотопали до галеевского дома, который тоже переливался десятками жёлтых окон и разноцветных гирлянд.

– Ну вот, мы быстренько-быстренько добрались. – Сказала мама, пока открывалась дверь.

– Да-а, быстренько! Я во сколько велела быть? – протянула наша тётя Эмма, появляясь в дверях. Из-за неё выглядывали Саша, дядя Алик и Кирилл. Откуда-то вихрем вылетела Маша и бросилась обнимать наши шубы.

– Ты куда, холодно же! – воскликнула мама.

Но Маше всё нипочём.

Если нас поставить по возрасту, то получится лесенка. Только нас с Кикой надо поменять местами. Тогда самым маленьким в лесенке будет Саня Галеев, он ещё в подготовительной группе. Потом Лёка, за ней Маша Галеева – она уже во втором. Потом я, а потом Кика. Хоть я его немножко старше, но он меня здорово выше. Ещё Кика носит очки, и поэтому вид у него ужасно умный. Как у профессора.

– Ой, что это вы такое притащили!? – весело сказал дядя Алик, папа Сани и Мани. – Давайте, я помогу.

– Подарки дед Мороза, – сказал Саня и, хихикнув, нацелился ткнуть мешок пальцем.

– Цыц! – прикрикнула мама, а дядя Алик под предводительством тёти Эммы уволок мешок на кухню.

Пока мы раздевались, с кухни то и дело доносились возгласы тёти Эммы:

– Нет, ну какие вы молодцы! Как всё довезли-то!?

Потом я стояла в дверях большой комнаты, глядя на яркий свет. Руки щипало. Сильнее и сильнее. Сунуть под воду, или лучше не надо? А тут ещё начали согреваться пальцы на ногах. Уя, уя, уя! И почему я валенки не надела!? Пришлось наклониться и обхватить пальцы руками. Я увидела, как мама с Лёкой вышли в коридор, и мама растирает Лёке ладошки.

– Вот. Теперь пойдём, под тёплую водичку. Настя, ты как?

– Нормально, – сказала я и поморщилась. – Уже проходит.

– Всё равно. Иди-ка сюда, погреем.

…

Посреди комнаты белел стол с кучкой блестящих вилок. Кика сидел между дядей Славой и тётей Ниной, важный-преважный, и не обратил на меня никакого внимания. Только слегка кивнул с чинным видом. Ха. Ну и ладно. А я вот тоже не буду начинать разговор.

Тётя Нина держала на руках Петьку Галеева. Петька удивлённо смотрел вокруг и медленно тянулся ко всему, что видел перед собой. Тётя Нина вытягивала из его кулачка то край скатерти, то свой рукав, то кончик причёски.

Петька заметил нашу маму, заулыбался и потянулся в её сторону.