Дмитрий Гавриленко - Не волшебник, а чудо. Стихи и проза для детей

Здесь когда-то шумела усадьба. От неё не осталось ничего, кроме яблони. Росла на поляне в окружении отпрысков кряжистых дубов, долговязых осин, островерхих елей. Они возвышались плотной стеной, будто оберегая беззащитного младенца. Но плодоносное деревце защищала ещё и живая прочная кора. В срок наступало цветение. Вовремя барабанил по веткам лесной дождь. Почва небедная, потому что в ней перегнивали прошлогодние травы и листья.

Эта яблоня, конечно, не могла прорваться сквозь густой заслон и вырасти сама по себе. У неё, в полметре от земли, ствол раздваивался, напоминал мальчишечью рогатку. Деревья, борясь вверху за свет, на земле мирно сосуществовали друг с другом. Запах хвои отпугивал исконных врагов. Я видел это захолустное цветение и запомнил на всю жизнь. Одну развилку усеяли большие белые цветы. Другую – такие же роскошные красные. Поляна среди незапылённой зелени показалась мне разноцветной, почти сказочной. Зрелище редкостное для глухой чащи, не сохранившей ни дорог, ни тропинок. Насупленный лес тоже как будто любовался в тишине вешним чудом. В нём не было, однако, мистического: красная половина развилась из привитого человеком черенка. Обе развилки распространяли во все стороны одинаково сладкий аромат.

А плодоносили ветки по-разному. Первыми созревали яблоки, похожие на белый налив, хотя без малейшей кислинки: мягкие да сахаристые. Радость грибнику, отыскавшему просвет. Свежие плоды так хорошо утоляют жажду! Только отойдёт ранний сорт – поспевают красные на противоположной части ствола. Они кислые, зато сочные, не боятся осеннего холода. Я подумал на щедрой полянке: яблоки созревают в разную пору для того, чтоб подольше радовать своей красотой и неповторимым вкусом как случайного прохожего, так и землю-матушку с соседями-великанами, много повидавшими на веку.

Прилетела на перрон галка в чёрном пальто, шапка серая. Сказала что-то по-птичьи, блеснула всевидящей бусинкой. Может, ей холодно? Перрон белый от инея. Увидела птица замёрзшую лужу, на которую недавно наступил торопливый пешеход. Лёд раскололся, а воды не было: за ночь вымерзла. Вывернула галка одну льдинку и попыталась съесть. Велика льдинка. Тогда другую взяла, поменьше, и сразу проглотила. Она ей понравилась; стала тут же искать подходящую.

Спустилась, сложив крылья, ещё одна галка. Покосилась на неё, как бы говоря: «Улепётывай отсюда. Я для себя нашла замёрзшую воду – не для тебя». Погрозила непрошеной гостье клювом. Та отошла на безопасное расстояние. Наелась хозяйка беловатых льдинок вдосталь. Только отошла – другая птица тут как тут. Тоже стала проглатывать холодные крохи.

Вдруг прилетели две вороны – серые, головы чёрные. Галки испугались и взмыли на ближайший клён. Ворона взяла клювом большую льдинку и выронила её на асфальт. Хрупкая пластинка раскололась на мелкие кусочки. Птицы стали клевать осколки, отливающие на солнце серебром.

Девочка съела вафли, а целлофановый пакет, в котором они находились, выбросила. Если б повнимательнее осмотрелась вокруг, то непременно заметила на краю железнодорожной платформы урну для мусора. Выбросила бы в неё пакет, скомкав его. Ей показалось, что урны нет, и прозрачный предмет полетел с платформы. Не будь ветра, пролежал бы на шпалах до весны либо и вовсе до второго пришествия. Однако воздух оказался не спокойным: сначала перевернул несколько раз пакет на снегу, затем подхватил его. Блестящий шарик, наполненный воздухом, взмыл к длиннорукому клёну, увешанному семенами с крылатыми моторчиками.

Самозаводящиеся моторчики молчали до поры, равнодушно встретив чопорного гостя. А пакет зацепился за ветку, ветер несколько раз крутанул его. Так и остался трепыхающимся пузырём. Уже и семена рассеялись по закоулкам и между рельсами. Наиболее удачливые проросли, выпустив в мир широкие зелёные листочки. Целлофановый шарик дрожал по-прежнему в вышине, на него никто не обращал внимания.