Михаил Самарский - Спуститься с небес

– Вика, ты что творишь? – от неожиданности вскрикнула мать и грохнула ладонью по столу, отчего зазвенела посуда. – Извинись немедленно!

– Ага, разбежалась, – хмыкнула Виктория. – В общем, так, уважаемые старики, или это платье, или я никуда не иду, – категорично заявила она и вылетела из столовой.

– Дочь, вернись сейчас же, – потребовал отец.

Но упрямая девчонка и не думала подчиняться. Отец цокнул языком от досады, поднялся из-за стола и, засунув мобильный в карман пиджака, направился следом. Проходя мимо потерянной домработницы, он бросил «простите» и едва заметно кивнул головой. Ничего другого она от него и не ждала. Извиниться по-человечески – не царское это дело. Проводив его взглядом, женщина тяжело вздохнула, осмотрела место происшествия и удалилась на кухню. Пока она ходила за метлой, совком и тряпкой, мать, потрясенная очередной выходкой дочери, сидела за столом, обхватив голову руками. Как же ей хотелось подняться в ее комнату и устроить нагоняй. Но она сдержала себя, предоставив эту возможность мужу. Хотя прекрасно понимала, что толку не будет. Именно его она винила в плохом воспитании дочери. «Разбаловал до неприличия, а теперь собирай ягодки», – горько усмехнулась она. Взгляд упал на недоеденную запеканку. Аппетита и раньше не было, а теперь и вовсе – как бабка отшептала. В желудке было пусто, он постоянно сжимался, словно от прыжка с высоты, но не от голода, а из-за стыда за собственную дочь…

Увидев вернувшуюся в столовую домработницу, мать вышла из-за стола и принялась извиняться:

– Валентина, ради бога, простите нас, – она приложила руку к груди, – мне так неудобно перед вами, прямо хочется сквозь землю провалиться, – призналась она. – Вы, наверное, тоже заметили, что Вика в последнее время совсем неуправляемая стала? – Зачем-то задала женщина очевидный вопрос. Как же домработница могла этого не заметить, если Виктория росла на ее глазах.

– Ольга Юрьевна, да они все такие, – по-доброму усмехнулась Валентина, сгребая метелкой последствия девичьей истерики. – Я как вспомню себя в молодости, – она покачала головой, – до сих пор стыдно. Чуть что – сразу вспыхивала как спичка. Вы не переживайте, с возрастом все пройдет.

По ее ответу мать поняла, что Валентина не держит зла на Викторию, и, облегченно вздохнув, сказала:

– Дай-то бог…

Отец застал Викторию лежащей на кровати спиной к двери. Ее темно-каштановые локоны рассыпались по нежно-розовой атласной подушке. Он присел рядом и ласково погладил дочь по голове.

– Малышка, ну что ты так рвешь сердце из-за какой-то тряпки? – улыбнулся отец. – Ты хочешь именно это платье? – спросил он, заранее зная ответ.

– Да! – выпалила она и резко села на кровати.

Теперь волосы упали ей на плечи, щеки раскраснелись, а глаза заблестели от непролитых слез.

– Ну раз хочешь, тогда придется купить его. – Он подмигнул ей и спросил: – Где, ты говоришь, оно продается?

– В «Галерее», – заулыбалась Виктория и от радости хлопнула в ладоши.

От той злюки, какой она была в гостиной, не осталось и следа.

– Понял. – На его волевом лице с густыми бровями горели пронзительные глаза, которые сейчас искрились смехом. – Ты только не бузи, ладно? – Он шутливо пригрозил ей пальцем, и Виктория согласно кивнула. – На выпускной нужно идти обязательно, а то нас неправильно поймут. Ваш директор пригласил меня поздравить вас с окончанием школы. Будет неправильно, если я буду там, а ты – нет. Ты только представь, какие потом слухи поползут.

– Хорошо, пап, я пойду, – согласилась Виктория и выдвинула условие: – Но только если буду в том платье.

– Ну что мне с тобой делать? – вздохнул отец. – Какая же ты у меня упертая. – Он игриво щелкнул ее по кончику носа и раскрыл свои объятия. – Иди ко мне.

Она взвизгнула, как щенок, и повисла на его шее.

– Ладно, дочь, мне пора на работу. – Он встал и поправил пиджак. – Готовься вечером примерять свое платье. – Он снова подмигнул ей и вышел из комнаты.

Когда за ним закрылась дверь, Виктория упала на спину, раскинув руки в стороны, как морская звезда и, глядя в потолок с улыбкой от уха до уха, произнесла: «Что и требовалось доказать, папуля».

Так сложилось, что она была единственным ребенком в семье, хотя отец мечтал еще и о сыне. Но раз уж так вышло, всю свою любовь он отдавал дочери. Жена не раз упрекала его, мол, это до добра не доведет. Но по-другому он не мог. Он был из тех отцов, которые души не чаяли в своих отпрысках и готовы были исполнить любой каприз. Захочет кусочек Луны – да не вопрос.

Когда Александр Владимирович вернулся в гостиную, Ольга Юрьевна стояла у окна, обхватив себя руками, и смотрела, как суетились во дворе садовники: подстригали кусты, поливали клумбы и подметали дорожки. Он окинул взглядом плавные изгибы ее бедер, обтянутые узкой юбкой. С годами ее фигура приобрела мягкую округлость, плавность линий, горделивую стать. Она по-прежнему притягивала взгляды мужчин. Других, но только не его. Александр Владимирович уже давно не чувствовал той страсти и пылкости, которая была в самом начале их семейной жизни.

Услышав его приближающиеся шаги, Ольга Юрьевна обернулась вполоборота и спросила:

– Ты объяснил ей, что так нельзя себя вести с людьми?

– Ну а для чего я, по-твоему, туда ходил? – не моргнув глазом, соврал Александр. Он подошел к ней, встал рядом и засунул руки в карманы брюк. Какое-то время они молча смотрели в окно на цветущий сад, где под порывами легкого ветра покачивались ветви яблоневых и вишневых деревьев, трепетали молодые сочные листочки, падали на зеленый ковер газона бело-розовые соцветия. Первым нарушил молчание Александр Владимирович, кивнув на рабочих:

– Ты смотри, как парни оригинально подстригли кусты. Они теперь похожи на шахматные фигуры.

– Саша, они их так стригут с того самого дня, как мы въехали в этот дом, – ухмыльнулась Ольга, она нисколько не удивилась, что за все эти годы он впервые обратил на это внимание.

– А я только сейчас заметил, – признался он и, оттопырив нижнюю губу, довольно покачал головой. – Очень красиво, здорово. Надо дать команду, чтобы возле администрации тоже так подстригли.

– Там ты быстрее заметишь, – подначила Ольга Юрьевна и вернулась к прежнему разговору: – И что Вика сказала? Она хоть поняла, что некрасиво поступила?

– Надеюсь, что да, – уклончиво ответил Александр.

– Ты не представляешь, как мне неудобно перед Валентиной, – сказала она. – Я до сих пор не могу прийти в себя.

– Оля, неудобно спать на потолке, – отмахнулся он, – она домработница, в ее обязанности входит терпеть хозяйские заскоки.

– Но это неправильно. – Нахмурившись, Ольга Юрьевна посмотрела на него. – В любом случае мы должны оставаться людьми. – Она помолчала, громко вздохнув. – Наша дочь уже вроде взрослая девушка, а ведет себя, как избалованный ребенок. Я всегда говорила тебе, нельзя ей во всем потакать. Она не знает слова «нет».