Михаил Самарский - Спуститься с небес

– Оль, ты серьезно считаешь шестнадцатилетнюю девчонку взрослым человеком? – Его левая бровь вопросительно дернулась вверх. – В том-то и дело, что она еще ребенок. С возрастом все пройдет. – Он один в один повторил слова домработницы. – Я до сих пор с содроганием вспоминаю свое нищее детство. Не хочу, чтобы и моя дочь в чем-то нуждалась. Она у меня одна, я хочу, чтобы у нее все было. Сейчас приеду на работу, дам помощникам задание, чтобы купили это чертово платье. – Он посмотрел на жену и спросил: – Оно хоть стоит того?

– Если тот клочок ткани можно назвать платьем… – Она дернула плечом, поскольку на этой фразе все эпитеты, способные охарактеризовать вещь, закончились.

– Понял, – усмехнулся Александр. – Ладно, Оль, поеду я. Водитель меня уже давно ждет, а мне сегодня никак нельзя опаздывать. В одиннадцать совещание назначено. Начальства из центра понаехало. – Он провел ребром ладони по горлу и добавил: – Будь оно неладно. Тебя подбросить до работы? – спросил он.

– Нет, – замотала головой Ольга Юрьевна, – я сама доеду. Только можно я возьму какую-нибудь твою машину, просто моя в сервисе, ее сегодня вечером должны пригнать домой.

– Конечно, возьми, – улыбнулся он и дежурно чмокнул ее в щеку. – Где лежат ключи, ты знаешь, – напомнил он, прежде чем выйти из гостиной…

Несколько часов спустя

В комнате Виктории музыка гремела так, что, казалось, черно-белые фотографии с изображениями известных городов мира могли в любой момент сорваться со стен и рухнуть на пол. В кружевных шортах размером с гулькин нос и таком же топе, открывающем плоский живот, в туфлях на высоких каблуках, она с упоением отрывалась под трек Loca People испанского диджея Сака Ноэля. Волосы ее развевались диким образом, а движения походили на языки пламени, которые по воле ветров изгибались в соблазнительном танце, бросаясь в стороны подобно разъяренному льву, царственно и бесстрашно.

Разве можно было за таким шумом услышать стук в дверь? Увидев на пороге домработницу с белой коробкой в руках, она вышла из танцевального транса и от неожиданности застыла на месте, уставившись на нее. Виктория уже и думать забыла об утреннем инциденте и лишь теперь мимолетно вспомнила о нем. Стыд на мгновение охватил ее, но извиняться она не собиралась. Вместо этого она подошла к комоду, где стояли колонки, из которых теперь грохотал трек «I’m an albatraoz», убрала звук и, обернувшись, спросила:

– Тебе чего?

– Виктория Александрова, извините, что вошла без приглашения, – сказала Валентина. – Я стучала, но вы не слышали. Вот, – она протянула коробку, – курьер просил передать вам лично в руки.

Абсолютно не стесняясь своего полуголого вида и демонстративно виляя бедрами, Виктория подошла к Валентине и, не забирая коробку из ее рук, открыла крышку, на которой красовалась ласкающая глаз золотая надпись Christian Dior.

– Могут же, когда хотят. – На ее блестящих, словно леденцы, губах заиграла победная улыбка.

Пошуршав бумагой, она выудила прозрачную полиэтиленовую упаковку, нетерпеливо разорвала ее зубами, вытащила то самое серебристое платье, а пакет кинула на пол. «Есть кому убрать». Умело балансируя на шпильках, Виктория продефилировала к большому зеркалу, выполнявшему роль зрителя во время танцев, и, приложив обновку к себе, кокетливо покрутилась из стороны в сторону.

– Теперь это мое любимое платье, – она довольно улыбнулась своему отражению.

Виктория так говорила всякий раз, когда в ее гардеробе появлялась новая вещь. Правда, в фаворитах она была до тех пор, пока ее место не занимала другая. Вспомнив о домработнице, Виктория тотчас перестала улыбаться. Она зыркнула на Валентину глазами и процедила сквозь зубы:

– Хватит пялиться, клади коробку – и можешь быть свободна.

Валентина выполнила указание «царевны», подобрала с пола полиэтилен и вышла из комнаты. Закрыв за собой дверь, она укоризненно покачала головой, тяжело вздохнула и направилась к лестнице.

Вскоре наша довольная героиня вприпрыжку спустилась по лестнице на первый этаж и направилась к выходу. Проходя мимо зеркала в прихожей, она задержалась на минутку, окинула себя взглядом и осталась довольна. В рваных джинсах, косухе и кедах на босу ногу она выглядела как хулиганка. Виктория сняла с запястья резинку, собрала волосы в высокий хвост и поправила пальчиком помаду. Еще раз осмотрела себя со всех сторон и, подмигнув отражению, пробормотала: «Очень даже симпатичная хулиганка». Чего-чего, а уверенности в себе ей было не занимать. Она только взялась за ручку, собираясь открыть дверь, как сзади раздался голос матери:

– Куда собралась, красавица?

«Черт, не успела». Виктория цокнула языком от досады и разочарованно закатила глаза.

– Поеду с Машкой погулять, – обернувшись, сообщила она.

– Вика, нам нужно поговорить, – сказала мать. – Пойдем в кабинет.

Виктория не сомневалась, что речь пойдет об учебе. А ей ох как не хотелось сейчас разговаривать на эту тему.

– Ну ма, давай в другой раз, – захныкала она жалобным голосом. – Меня ждут.

– Ничего, подождут. Я тебя надолго не задержу, – пообещала мать и кивнула головой, призывая следовать за ней.

Конечно, Виктория могла не подчиниться, но ей жуть как не хотелось, чтобы мать пожаловалась отцу. Ведь Виктория собиралась попросить у него деньги на очаровательные туфельки, которые тоже присмотрела в «Галерее». Согласитесь, негоже надевать новое платье под старые туфли. Хотя определение «старые» не совсем подходит к обуви в гардеробе Виктории. Долгожителями были золотистые лабутены, которые она надевала максимум три-четыре раза с момента приобретения.

Виктория раздраженно фыркнула и, обессиленно уронив руки вдоль тела, поплелась за матерью в кабинет. Она плюхнулась на диван, обтянутый тончайшей кожей молочного цвета, подобрав под себя ноги вместе с кедами, и, откинув голову на спинку, уставилась на подсвеченный миллионами лампочек потолок. Мать устроилась в кресле напротив, скрестив в лодыжках ноги и сложив руки на коленях.

«Ну вылитая училка».

– Наверное, ты уже поняла, о чем я хочу с тобой поговорить? – спросила мать.

– А то, – хмыкнула Виктория, продолжая рассматривать потолок.

– Дочь, я понимаю, что школа закончилась, – сказала она, – но это не значит, что можно расслабляться. Впереди экзамены, и мне не нравится, что ты совершенно к ним не готовишься.

– Ма, че ты так переживаешь за них? – Виктория оторвала голову от дивана и, нахмурившись, посмотрела на нее. – Или тебе больше не о чем думать? – спросила она. – Отец сказал, что все решит. Сдам я твои экзамены, и все будет хо-ро-шо, – она нарочно громко выделила интонацией каждый слог, словно хотела подчеркнуть, что именно так и будет.