Дарина Стрельченко - А-линия

– Так и есть. Замедленного. – Я кивнул, осторожно накрыл ладонью холодную, сухую и исцарапанную руку Ирины. – Не нервничай так. Всё пройдёт отлично, я тебе говорю.

Ира сдавленно хихикнула. Полезла в телефон, открыла какой-то документ.

– Так… Смотри. Завтра она должна пробыть в здравом уме уже двадцать две минуты. Лучше вызвать её из грёз с утра пораньше. Сможешь приехать к шести?

Я прикинул в уме – Руся сегодня в ночь, значит, завтра придёт как раз около пяти. Позавтракаем вместе, а потом помчусь в институт.

– Да. Вполне. Значит, завтра у меня работы будет на двадцать минут?

Ира рассмеялась – уже менее напряжённо.

– Побольше. Тебе надо заполнять карточку каждого посещения. Забыл?

– Скорей, не привык. Ничего. Всё впереди.

– О да. У тебя будет куда больше двадцати одного дня, чтобы закрепить привычку.

– Ира, – я склонился к ней и слегка понизил голос. – Как по-твоему… в смысле, не по графикам, не по прогнозу, а по-твоему. Сколько времени уйдёт на полную адаптацию?

– Ты видел модель, – пожала плечами она. Наколола на вилку половинку черри и расплющила о бортик тарелки. Семечки и сок брызнули ей на блузку.

– Я говорю не о модели. Я говорю о твоём мнении. О твоей интуиции учёного, если хочешь.

Ирина склонила голову, втянула воздух. Отправила в рот остатки помидора.

– У меня нет оснований не доверять расчётам. Я думаю, всё действительно уложится в квартал. Плюс-минус несколько недель.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул я.

– На когда подали заявление? – проницательно усмехнулась начальница.

– Пятнадцатое декабря.

Она махнула рукой, чуть не сбив мой стакан с кофе.

– Успеете. Ладно, Игорёк, приятного аппетита. Я что-то расхотела.

Сгрузила со своего подноса коробку с бургером, встала и, глянув на широкие мужские часы, пробормотала:

– До завтра.

– До завтра, Ир, до завтра.

Глава «А-линии» дёрнула головой в знак прощания и унеслась обратно в свой кабинет – переделанную из каморки комнатку, полную газетных вырезок, распечаток кардиограмм и черновых набросков с прогнозами развития и адаптации пациентки Белозёровой А.И.

Глава 2. День второй

После ночи Руслана всегда приходила бодрой, приносила стопки свежих фотографий, смеялась, но обычно заряда хватало минут на сорок – затем она падала на кровать и просыпалась только часа через три-четыре.

Я поставил будильник на четыре пятьдесят – ещё даже не рассвет, – но проснулся всё равно позже, от скрипа ключа. Вскочил и, на ходу приглаживая волосы, помчался в кухню.

– Привет, мой хороший! – крикнула Руслана, гремя дверью. – Встал?

– Да, да… Я в кухне, Русь!

Шлёпнул по кнопке чайника, вывалил на стол колбасу, сыр, остатки хлеба. Пока Руслана снимала обувь и вешала пальто, я успел выложить сыр на батон и засунуть в микроволновку. К тому моменту, когда Руся выудила из-под шкафа тапочки и пошла в ванную мыть руки, я наскоро умылся в кухонной раковине и ещё раз пригладил волосы. Когда она, разрумянившаяся с улицы, смешливая, с каплями на блестящих чёрных волосах появилась в кухне, я уже заливал кипятком заварку.

– Приветик, – повторила она, подошла и поцеловала в щёку. – М-м, как пахнет! Маасдам?

– Да. Вчера зашёл в тот магазинчик после работы.

– В какой? – рассеянно спросила она, усаживаясь за стол.

– Тот, фермерский. Помнишь, мы там покупали пастилу?

– А, точно. – Руслана стянула с горячего бутерброда кусочек сыра и отправила в рот. – Восторг. Мне всегда казалось, что в этот сыр добавляют вишню. Очень вишнёвый вкус.

Я подвинул ей чай, сам взял свою кружку с кофе.

– Как дела?

– Да как обычно, – улыбнулась она. – А ты? Так и не спал с вечера?

– Ага. – Я намазал поверх сыра малиновый джем и надкусил. Руслана скривилась:

– Дикие у тебя гастрономические вкусы…

– Ага, – пробормотал я и отхлебнул кофе. – Слушай, Русь… У тебя, случайно, нет никаких старых шмоток? Свитера́ там, джинсы…

– Зачем тебе? – насторожилась Руслана.

Вчера Алина была одета безобразно, а Ире точно нет дела до таких вещей. Медсёстры тоже вряд ли позаботятся об Алинином гардеробе.

– У нас скоро благотворительный сбор в институте. Ну, знаешь, старая одежда, пластиковые крышечки, батарейки…

– А-а, – тут же успокоилась Руслана. – Есть, конечно. Целый баул. Сейчас.

Пока она рылась в шкафу, я размышлял, как легко человеку даётся ложь. Впрочем, в данном случае это была необходимость, обусловленная соглашением о неразглашении. До поры до времени проект «А-линия» был строго засекречен.

– На! – Руслана свалила на диван квадратный чехол из-под пледа, набитый тряпками до того, что лопнул шов. – Давай я его в пакет засуну, а то не донесёшь, развалится…

Лучше всего было бы перебрать содержимое и взять только то, что могло пригодиться Алине. Но, раз уж соврал, приходилось блюсти легенду. И я, как грузовой верблюд, потащился в институт с раздутым пакетом. Хорошо, что в половине шестого народу немного.

– Переезжаешь? – подняла брови Ира, с которой мы столкнулись у проходной.

Ранний сентябрь балова́л погодой, солнце уже встало и вовсю сияло сквозь зелёные с золотой каймой клёны.

– Руслана решила выбросить старую одежду. Я подумал, кое-что может пригодиться Алине.

Ира поджала губы, видимо, уловив камешек в свой адрес. Но всё-таки кивнула:

– Валяй. Как раз успеешь перебрать твой склад, пока она просыпается.

Через пять минут я уже сидел в пустой холодной раздевалке, воюя с молнией. Когда наконец расстегнул – чехол окончательно лопнул по швам, и всё барахло вывалилось на пол. Какие-то шарфики, старая футболка с облупившейся надписью «Кросс наций»… Капроновые колготки… Самое то для благотворительного базара.

И всё-таки я выудил из груды вещей относительно приличные джинсы (видимо, Русе просто стали малы) и две не слишком изношенные футболки. Вещи слабо пахли стиральным порошком, а ещё отдавали тем приятным, немного пыльным духом, который ткань обретает, долго хранясь на проложенных лавандой полках.

Я отыскал ещё чёрную майку, а вот носков не нашлось – вернее, нашлось целых три пары, но все они оказались с одинаковой дырочкой на правой пятке.

О. А это что?.. Откуда-то, может быть, из кармана, со звоном выкатилась тёмная пластмассовая коробка. Я нагнал её в самом углу раздевалки – коробочка-сердечко с нарисованными на крыше нотами. Музыкальная шкатулка. Интересно, ещё работает?

Я подцепил ногтем замок и откинул крышку. Внутри мигнул розовый огонёк, а потом раздалась искусственная, скрипучая мелодия: Бетховен, «К Элизе» 1 1 «К Элизе» – фортепианная пьеса Людвига ван Бетховена. . И откуда у Руси это мещанство?..

Я зачем-то сунул шкатулку в карман, а остатки шмотья запихал обратно в пакет и задвинул под лавку; потом разберусь. Ворох отобранной одежды понёс к Ире. Конечно, тут не хватало кое-каких предметов гардероба, но с меня достаточно, об остальном пусть заботятся сами. Я наставник, не нянька.