Анатолий Гин - Ле-еня и двигатель прогресса

– Ещё одно интересное отличие ленивцев от других млекопитающих – они не тратят энергию на поддержание постоянной температуры тела. Ленивцы греются на солнце, как ящерицы. Они – жители тропиков, но носят тёплую шубку. Это им нужно, чтобы сохранять тепло.

«Ленивцы» цеплялись за ветви из последних сил. Никому не хотелось сдаваться первым, ученики кряхтели, постанывали, перехватывали ветки. Акипаки хлопнул в ладоши:

– Можете вернуться за землю!

Студенты с облегчением спустились вниз. Они растирали уставшие от висения ладони, лодыжки, крутили шеями. Один из них со стоном упал на тёплую землю и спросил:

– Рафаэль, а есть другие примеры экономии энергии в мире животных? Только, чур, на дерево больше не полезу!

Профессор понимающе улыбнулся:

– На дерево лезть и не нужно!

Он огляделся вокруг, прищурил один глаз, потом другой, затем указал рукой вдаль:

– Смотрите, вон летит стая малых веретенников. Эти птички совершают перелёты из Аляски в Новую Зеландию.

– Ничего себе! – восхитились спутники Акипаки. – Что им здесь-то не живётся?

– Без отдыха они пролетают за восемь дней около 11 тысяч километров {5} 5 https://nat-geo.ru/nature/chempiony-po-pereletam/ . Есть у вас идеи, как птицам это удаётся?

Профессор решил дать своим ученикам возможность порассуждать, поискать ответ на вопрос. Студенты задумались, глядя вслед улетающим птицам.

– Можно мне? – один из них поднял вверх указательный палец.

Рафаэль одобрительно кивнул.

– Я заметил вот что: птицы выстроились в виде клина. Получается, что каждый веретенник летит в поле наименьшего сопротивления воздуха. Оно создается волной от впереди летящей птицы. Это экономит энергию при полёте…

Акипаки довольно воскликнул:

– Прек-рас-ное наблюдение!

– Экономия сил при полёте, конечно, вещь, – с усмешкой заметил другой студент, – но лететь восемь дней без еды и сна, это перебор… Откуда черпать энергию? Я бы так не смог! Профессор, я слышал, что у вас есть проект «Такси для птиц». Сказали, будто бы вы выступили с предложением создать такси для птиц. Зачем это нужно? Для каких птиц? Можете рассказать?

– Конечно, могу! Чуть позже, – хитро подмигнул Акипаки.

– Чу-у-уть позже! – пропел Акипаки приятным низким голосом. – Этим проектом я займусь чу-у-уть позже!

Далеко за полночь профессор вышел из бассейна небольшой гостиницы города Гвадалахары и отправился в свой номер.

Портье стоял на своём посту. Заприметив постояльца с необычным зверьком на руке, мексиканец засиял белозубой улыбкой. Но молодой человек не успел удивиться тому, что гость намочил на себе всю одежду. Его внимание привлёк пронзительный визг из какой-то комнаты. Судя по высокому тону, верещала женщина. Громко и как-то отчаянно. За одной волной визга следовала другая, потом следующая, пока бедняжка не начала хрипеть. Портье и Акипаки на секунду замерли, а затем разом бросились на помощь. Из номеров тут и там выглядывали заспанные, перепуганные постояльцы. Люди недоумевали, что происходит. Пожар? Ограбление? Землетрясение? Что делать?!

Портье и профессор бежали на звук и в один момент поняли, что крик доносится из номера 13. Того самого номера, где остановился Акипаки. В нескольких метрах от комнаты профессора, прислонившись к стене, стоял мужчина в полосатом халате. Он держался за сердце и лепетал:

– Ну сделайте что-нибудь! Мне нельзя волноваться!

Портье вежливо взял постояльца за плечи и проводил его со словами:

– Сеньор, успокойтесь, мы сейчас со всем разберёмся. Вам ничего не угрожает! Оставайтесь в своём номере!

Акипаки влетел в свою комнату и увидел, что на диване стоит полненькая перепуганная девушка в форме горничной. Та самая, что переносила кактус. Одной рукой эта сеньорита зажимала себе рот, чтобы больше не кричать (хотя у неё это уже не очень-то получалось, бедняжка могла только сипеть), а другой рукой показывала на пол. Глаза горничной были полны ужаса.

Профессор перевёл взгляд туда, куда указывала девушка, – на полу сидел огромный паук ярко-красного цвета. Размером он был около 15 сантиметров. Паук стоял на задних лапках, а передними счёсывал с грудки колючие волоски.

«Ужасающее зрелище, – подумал Акипаки. – На её месте любой бы испугался».

Вслед за учёным в номер вбежал портье. Увидев восьминогое красно-чёрное страшилище, почёсывающее брюхо, он живо снял с ноги ботинок и уже замахнулся, чтобы запустить им в паука. Но профессор остановил его, захватив запястье уверенным движением руки:

– Ни в коем случае! Это мой паук. Очень редкий экземпляр!

Акипаки быстро посадил Леню на тумбочку. Обошёл паука сзади и взял его двумя пальцами за бока, плотно обхватив тело между вторыми и третьими лапами. Паук замер.

– Бедненький, на тебя накричали! – Рафаэль аккуратно опустил редкое создание в оказавшийся открытым бокс. Плакат с предупреждающими надписями лежал в стороне. – Не переживай, малыш, сеньорита больше так не будет! – ласково пообещал профессор. – Она не со зла кричала.

Акипаки плотно закрыл крышку над пауком и повернулся к портье:

– Всё в порядке! Все живы и здоровы, все целы и невредимы. Вам следует успокоить постояльцев. Сеньориту горничную я напою чаем с мятой. Она, кажется, сорвала голос. Слезайте с дивана, милочка, вам больше ничего не угрожает! – профессор протянул даме руку.

Девушка осторожно спустилась на пол, всё ещё испуганно косясь в сторону террариума:

– Простите меня, пожалуйста, я такая любопытная! – шептала девушка. – Я не должна была этого делать, но там был такой красивый череп с ромашкой…

Услышав это признание, Акипаки захохотал:

– Что? Красивые ромашки? Ха-ха-ха! Дорогая моя, а что было написано НАД черепом, вы видели?

– Я не читала, там так много надписей и все на каких-то непонятных языках… – пролепетала девушка, стремительно краснея.

Акипаки опять взорвался смехом. Он схватился одной рукой за голову и хохотал на весь коридор. На глазах выступили слёзы. В проёме двери показался портье – он не успел далеко отойти, – а за ним нарисовалась сначала испуганно-любопытная физиономия, а следом и вся фигура постояльца в полосатом халате. Полосатый прижимал руку к левой стороне груди:

– Что у вас опять? Вы меня с ума сведёте! То кричат, то хохочут. Сплошное сердцетрясение…

Но смех профессора был таким заразительным, что никто не мог ни сердиться, ни оставаться спокойным. Понятно, что ночью шуметь не следует, но веселье было не остановить. Рыжий профессор хохотал, тыкал пальцем в рисунок с предупреждающими надписями и сквозь смех объяснял: