Елена Тершукова - Девочка из шестидесятых

Хорошо, что ребята из других домов приходят – когда народу много, играть всегда веселее. Особенно в «Ниточку-иголочку» или в «Белки-собаки». Вот только сегодня совсем никого нет, хоть и выходной. Наверное, Аленка слишком рано вышла, все еще спят или завтракают. Она посмотрела на окна. На первом этаже – Надя и Вера, но они совсем большие: Надя в седьмом классе, а Вера – вообще в восьмом. И с ними во дворе никогда не гуляют. Рядом – Маруся и Оля. Оля тоже уже большая, да и они на выходные всегда в деревню уезжают, к бабушке. Над ними – окна главной Аленкиной подружки – Тони. Но на них еще шторы задвинуты, значит, пока спят.

Аленка рассердилась: вот Тоня-засоня! Хоть бы уже вставала, да выходила гулять!

Рядом с Тониными – окна Капы. Она опять болеет. Теперь у нее ветрянка. У них даже на двери квартиры объявление висит: «КАРАНТИН по ветрянке»! И слово «карантин» – большими красными буквами. Мама сказала, что «карантин» – это значит, никому нельзя в гости к Капе ходить, и Капе тоже на улицу нельзя.

А с той стороны дома Аленке окон не видно. Да она и так все знает: внизу – их окна, а в остальных квартирах дети совсем маленькие.

Ну и ладно! Аленка решила пока играть одна. Она открыла свою сумочку. Ой! Как же она забыла! Ведь у нее есть очень интересная игра! Вчера вечером она раскрашивала книжку-раскраску про Теремок, и случайно опрокинула на нее целый стакан грязной воды. Книжка тут же намокла, краски потекли… Аленка даже заплакала, так ей жалко стало книжку. Ей всегда казалось: когда она раскрашивает, картинки в книжках радуются, что стали теперь такими цветными и красивыми. А тут…

Но мама всех спасла. Сначала она просушила книжку у печки. Но страницы стали неровными, картинки все равно были некрасивыми. Тогда мама взяла ножницы, всех зверюшек вырезала и сама раскрасила карандашами. И получились как бумажные куклы, только лучше – можно играть в «Теремок»!

Аленка достала фигурки. Так! Сумочка будет Теремком. Первая идет Мышка. – Тук, тук! Кто в Теремочке живет!

Игра уже была на середине, когда к качелям подошла девочка с соседнего двора, Галя. Она раньше уже приходила в их двор.

– Ты чего одна? – спросила Галя.

– Да нет еще никого. Капа болеет, Маруся уехала, а Тонька спит, наверное, – пожала плечами Аленка.

– А что это у тебя? – заинтересовалась фигурками Галя.

– Это мне мама зверей сделала, можно играть.

– А давай вместе?

– Давай!

Девочки решили поиграть в Теремок почти по-взаправдашнему – в домике. Потом пошли качаться.

Когда усаживались, Галя недовольно поерзала:

– Тесно! Ты что такая толстая?

Аленка от неожиданности даже рот открыла.

– Я? Толстая? Ты что?!

– Конечно, толстая! Вон, даже не влезаем вдвоем! – подтвердила Галя.

– Я не толстая! Вот Капа – толстая, а я нет! – возмутилась Аленка. – Она подняла глаза и вдруг увидела, что Тонино окно уже отрыто, а сама Тома стоит в окне. Видно, она собиралась крикнуть Аленке, что выходит.

– Тоня! Правда, я не толстая? Вот Капка – толстая! – закричала Алена. Крикнула, и тут же увидела в соседнем окне тетю Липу – Капину маму. Та ничего не сказала, только укоризненно покачала головой.

Аленкиным ушам почему-то стало жарко, и глазам тоже. Она тряхнула головой:

– Ну вот, видишь, Тоня кивнула! Значит, никакая я не толстая! А ты не хочешь качаться, тогда уходи! Я с Тоней буду! А ты вообще не с нашего дома!

– А качель общая, а не твоя!

– И никакая не общая, а нашего дома! Это мой папа сделал, и другие наши папы тоже! А не твой!

– Ну и уйду! И сиди тут сама! А зимой на нашу горку не приходи! – рассердилась Галя. Она показала Аленке язык и убежала.

Почти сразу пришла Тоня. Аленка играла в Теремок, качалась на качелях, делала ведерком колобашки из песка… Она делала вид, что ей весело и интересно, но все время вспоминала, как тетя Липа качала головой, и ушам снова становилось жарко. И внутри, возле горла, как будто что-то все время царапало.

Наконец, мама позвала обедать. И любимый борщ со сметаной показался Аленке совсем невкусным…

– Леночка, ты не заболела ли? – встревожилась мама. – Борщ не ешь… – Она положила на Аленкин лоб ладошку. – Вроде, температуры нет…

– Да, мам, я, наверное, заболела. У меня вот тут царапает, – показала Аленка. – И ушам жарко.

– Ушам жарко? – удивился папа. – Ну-ка, выкладывай, что натворила?

Аленка рассказала про Галю, как она сказала, что на качелях тесно, потому что Аленка толстая, как Аленка кричала Тоне про Капу, а тетя Липа качала головой, как она прогнала Галю… Она выговорилась, и ей стало легче, даже царапать перестало. А вот папа с мамой смотрели на нее как-то непонятно.

– Это называется «стыдно», – сказал папа. – Ты сама понимаешь, что плохо поступила: и про Капу плохо сказала, и девочку прогнала.

– Я же не врала! Капка по правде толстая, и качель по правде наша! – возмутилась Аленка. – Ты ее делал, и другие папы с нашего дома!

– Да, делали мы, но для всех. Чтобы все могли приходить, понимаешь? Не у всех такие дворы есть, и папы не у всех могут сделать. А качаться-то всем хочется!

– А ты что, жадиной хочешь быть? – спросила мама.

– Нетушки, я не жадина! – Аленка даже обиделась. – Я всегда игрушками делюсь, и конфетами! И даже карандашами в садике!

– Я знаю, делишься, – успокоила ее мама. – Ну, и с качелью так же – делись, не жадничай.

– Да я и не жадничаю. Просто Галя сказала, что я толстая… – протянула Аленка.

– И ты решила ее прогнать. Повредничать, в общем, – усмехнулась мама.

Аленкиным ушам опять стало жарко.

– А что же теперь?

– Да ничего. Просто сходи в Галин двор и позови ее к нам. Скажи, что наш двор для всех.

– А Капа? Она же правда толстая?

– Ну и что? Все люди разные. Есть толстые, есть худые, есть маленького роста, есть высокие. А дразниться и смеяться нельзя.

– Я же не дразнилась и не смеялась…

– А перед тетей Липой все равно стыдно? – подхватила мама. – Ладно, я с тетей Липой поговорю. Но это первый и последний раз. Больше так не делай!

– Не буду! – весело пообещала Аленка. Она схватила ложку и стала есть свой любимый вкусный-вкусный борщ.

С папой всегда интересно! Когда прошлым летом, когда Аленке было три года, они ездили в Волгоград все вместе, мама все время держала Аленку за руку и никуда не пускала. А папа – совсем другое дело. В самолете он разрешил Аленке вставать и смотреть в круглое окошечко вниз, на лес и дороги, в поезде – лежать сколько хочешь на верхней полке и даже самой на нее залезать по лесенке! А теперь Аленка совершенно самостоятельно сидит на скамейке в огромном красивом зале, который называется «вокзал» и «Москва». Здесь так много людей! Кто ест, кто газету читает, а есть и такие, которые спят – сидят и прямо сидя спят! Аленка тоже попробовала так заснуть, но у нее не получилось: очень захотелось опять посмотреть на высокий расписной потолок. А еще папа сказал Аленке сторожить вещи, пока он сходит в кассу. Правда, он попросил тетеньку, которая сидит рядом, присмотреть за самой Аленкой, но это не считается. Потому, что тетеньке некогда: она смотрит только за своим мальчиком. Мальчик толстый и очень вредный – все время Аленке язык показывает.