Мария Энгстранд - Код Ореста

Я включила ночник, направив его на стену, чтобы свет не был виден под дверью. Затем тихонько встала и притащила к кровати рюкзак, лист бумаги и ручку. Забравшись обратно под одеяло, я расправила свою копию письма. «Одна попытка, – подумала я. – Попробую разочек, потом буду спать…»

Для начала я начертила шифровальный круг – как тот, что показал мне Орест.

Я переписала первую строчку текста, а затем написала наверху кодовое слово.

Кодовое слово: ЛЕРУМ. Это здесь . Название места, где мы живем. Именно здесь Аксель писал свое письмо. Я помнила – даже не заглядывая в листок, – что первая страница была подписана: «Лерум, 3 декабря 1892 года».

Первые двадцать семь букв получились вот так.

Для первой буквы зашифрованного текста я повернула колесо так, чтобы ключ встал против «Л», для второй – поставила против ключа «Е»…

Кончик ручки дрожал, когда я помечала пробелы между словами.

То, что привыкли мы видеть вокруг.

Стоит ли говорить, что в ту ночь я так и не смогла заснуть?

К утру я поняла: мне придется рассказать Оресту всё, что удалось выяснить, – хотя он ни чуточки не заслуживает моей помощи. И я по-прежнему сержусь на него за то, что он пытался от меня отделаться. И если он так сильно хочет сам разгадать шифр, пусть сидит и исписывает тетрадку тайными знаками – лет триста или больше.

Но сообщение, которое мне удалось получить, когда я разобралась в криптограмме, адресовано ему. Каким-то образом я должна заставить его это понять. Ради будущего. И! Должна признаться, круто будет увидеть физиономию Ореста, когда он узнает, что я разгадала шифр. Я – а не он!

Школьный день тянулся невыносимо долго. Я ждала, когда же он наконец закончится. Нас связывает тайна, о которой мы должны поговорить, когда рядом не будет двадцати четырех любопытных одноклассников. В полусонном состоянии я пережила шесть длиннющих уроков и три скучные перемены. Всё это время приходилось делать вид, что всё как обычно. На Ореста я даже смотреть не решалась. Усталость накатывала так, что во время английского я чуть не уронила голову на парту. К тому же еще до всего этого я договорилась с Александрой из параллельного класса порепетировать «Грезы» Шумана после уроков в помещении четвертого класса. У них есть хорошее пианино, на котором Александра сможет мне подыграть. А я обычно приношу свою собственную виолончель.

Так что на часах было уже почти пять, когда я наконец двинулась по лесной тропинке, волоча на себе рюкзак и виолончель. Большой черный футляр с виолончелью не тяжелый, но очень неудобный. Я шла по тропинке, и мне приходилось нести его перед собой, иначе он всё время цеплялся за ветки.

Когда кусты расступились, я тут же увидела Ореста. Он сидел на корточках в саду позади дома и полол сорняки. По-прежнему в рубашке и костюмных брюках! Впрочем, когда он поднялся, я заметила, что это не та одежда, которую он носил в школе. Брюки были короткие и грязные, а рукава рубашки покрыты пятнами. Его младшая сестра Электра бегала кругами, гоняясь за сорокой.

Мама Ореста тоже ходила по саду. На ней было яркое оранжево-красное платье, и она прогуливалась вдоль дома с лейкой в руках.

Заметив меня, Орест отложил лопату. Я решила наплевать на дежурные фразы типа: «Привет, чем занимаешься?» или «Какой у вас прекрасный сад! А морковка в нем растет?». Похоже, Ореста мало интересуют светские разговоры. Поэтому я сразу показала ему расшифровку загадочного письма.

– Что ты сделала? – спросил он, даже не взглянув на мое решение.

– Ключ такой: Лерум, – сказала я, сразу почувствовав себя профессиональным шпионом и чрезвычайно талантливым взломщиком шифров. Я не смогла сдержать улыбку.

Мое заявление Ореста не обрадовало, но явно не оставило равнодушным.

Мы присели на большой камень в углу сада, подальше от его мамы, занятой посадками в цветочные горшки на веранде. День стоял солнечный. Наконец-то! Птицы пели так, словно очень спешили, – как обычно бывает весной. Будто боялись, что всё закончится до того, как они допоют. А тепло камня грело нас снизу.

Орест несколько раз прочел текст.

Я записала всё это в стихах, потому что в тексте мне почудился ритм.

Но последние строки, написанные чуть в стороне, звучали иначе:

Новое здание у блестящей дороги. Найди горизонтальный ряд.

Три по одному, два из трех.

Третья единица тебе нужна.

Не пятая, не седьмая,

но та следующая, которую ты знаешь.

– Галиматья, – заявил Орест.

Не каждый день услышишь это слово. Иногда Орест и вправду разговаривает не как все нормальные люди.

– Всё это полная галиматья! Если бы тот, кто это писал, хотел сказать нечто важное, мог бы написать прямо!

Он буквально выплюнул из себя эти слова, нахмурив лоб; глаза его почернели.

Выходит, он по-прежнему не понимал, что всё это значит! Хотя я расшифровала записку, Орест всё равно не врубился! Пока от избранного ребенка толку маловато.

– Так ты ничего не понял? – спросила я. – Так бы и сказал!

– В смысле? – переспросил Орест уже чуть спокойнее. – Все эти строчки ничего не значат. Кто-то пытается нас надуть.

– Но как же… токи Земли? Звездные поля? Блестящая дорога? Что-то же всё это значит! – попыталась я убедить его. На самом деле мне казалось, что это потрясающий мистический и магический текст, который наверняка несет в себе что-то важное. Я никак не могла понять, почему вдруг его всё это не интересует. Потому что записку расшифровала я? И он просто не умеет проигрывать? Стихи, которые мне удалось разгадать, – должно быть, песня, о которой сказано в письме, «Песня Сильвии», пробудившая тоску Акселя по «звездным полям и токам Земли » . А странная строка в середине песни: «Дитя, что с лозою грядешь»? Должно быть, это и есть Орест. Разве не так назвал его тот незнакомец в меховой шапке? «Появится дитя с лозой», – сказал он.