Юрий Ситников - Двойная игра

– С Мишаней, – поправила Люська.

– Глеб, это очень странно.

– Более чем, – согласился я. – Попробуем разложить всё по полочкам.

– Только не в моей комнате, – сказала Люська. – Идите в гостиную. Там и раскладывайте.

– А ты?

– С какой стати я должна участвовать в этом деле? На Димку мне наплевать, на Верку тем более. Это их заморочки, пусть сами разбираются. Что знала, уже вам сообщила, теперь самоустраняюсь.

– Димон сам не свой, – пытался я достучаться до сострадания сестры.

– А обо мне кто-нибудь подумал? Ты хотя бы раз поинтересовался, каково мне было все эти дни. Димон, видите ли, сам не свой. Я тоже сама не своя. И если хочешь, мне намного больнее.

– Ты не злопамятная.

– Не надо всё валить в одну кучу. Не злопамятная, но обидчивая. Димка меня предал, а предательства я не прощаю.

– Алис, пошли.

– Идите-идите, скатертью дорога.

В гостиной я взял лист бумаги и ручку.

– Расклад такой: выяснить, что произошло между семнадцатью сорока пятью и девятнадцатью часами вечера. Без пятнадцати шесть Димон разговаривал с Витькой. В семь часов Вера общалась с Люськой. Теперь не мешало бы сократить временной интервал до минимума.

– Ну смотри, минут десять Димке понадобилось, чтобы дойти до дома Кузоватовой.

– Записываю: семнадцать пятьдесят пять.

– Потом он вспомнил про конфеты и рванул в угловой супермаркет. Минут десять до магазина, минут десять там, и столько же на обратную дорогу. Итого полчаса.

– Восемнадцать двадцать пять. Интервал сократился до тридцати пяти минут.

– И за эти тридцать пять минут Димка должен был успеть напиться, запьянеть, избить Веру, найти деньги и убраться восвояси.

– Нереально.

– Но ещё более нереальным выглядит поведение самой Веры. По словам её матери, Вера оставила на автоответчике мольбу о помощи: рыдала, просила срочно приехать домой.

– Ага, а потом включила комп и начала обсуждать с Михаилом фильмы. Бред.

– Но в чём подвох, Глеб? Какие цели она преследовала?

– Если бы я знал. Одно могу сказать точно – Димон Веру не избивал и денег из квартиры не выносил.

– Исключаешь возможность, что Вера с матерью вошли в сговор и таким образом пытаются заработать?

– Алис, Екатерина Станиславовна занимается бизнесом, деньги в семье есть, до такой низости, как шантаж она не опустится. Мать не при чём, здесь одна Вера воду мутит.

– Мы упускаем или пока не видим какой-то значимой детали. Той самой, из-за которой Вера решилась пойти на отчаянный поступок и оклеветать Димку. Ради чего, Глеб? Не ради же забавы.

– Чистая подстава.

В дверях появилась Люська. Опять с зарёванным лицом.

– Обычно в это время мы с Димкой ходили в кино или сидели в пиццерии. Или гуляли, – она развернулась и потопала в кухню. – Теперь я одна. Я с ума сойду.

– Люсь, жизнь не кончилась, хватит убиваться.

– Для кого как. Для меня она кончилась с предательством Димки, – Люська достала из шкафа муку и надела фартук. – Испеку блинчиков, хотите?

Алиса отказалась (она опять сидела на диете), а я воспринял предложение сестры на ура. Давно она не пекла блины, и вообще не подходила к плите. Пусть встряхнётся, говорят, готовка отвлекает от ненужных мыслей.

Пока мы с Алисой обсуждали план дальнейших действий, Люська пекла блины. Пекла-пекла и напекла ни много ни мало семьдесят два блина.

И напекла бы гораздо больше, не появись я на кухне. Люська как раз собиралась сыпануть в миску очередную порцию муки.

– Притормози! Куда столько блинов?

– Есть.

– Такую гору нам не осилить.

– Отнесу Паньке.

– Паньке нельзя много мучного.

– Тебе не угодишь, то ты вечно голодный, то блинов ему много. – Бросив на пол фартук, Люська ушла к себе.

– Алис, иди сюда, – крикнул я, начав пересчитывать блины. – Семьдесят два. Рекорд! Слушай, возьми штук сорок домой, а?

Алиска замотала головой.

…Утром меня разбудил витавший по квартире вкуснейший запах свежей сдобы. На часах – без десяти семь. Неужели соседи что-то пекут в такую рань? Решив попить воды, я вышел из комнаты и замер в дверях кухни. Разрумяненная Люська пекла печенье. Кухонный и обеденный столы – перепачканы мукой и тестом, в мойке – гора посуды, две кастрюли заполнены печеньем, в глубокой миске – печенье, в духовом шкафу на двух противнях румянились печенюшки.

– Сегодня праздник? – спросил я, судорожно вспоминая, кого предстоит поздравлять с днем рождения: Люську или Диану?

– Обычный день, – безрадостно ответила Люська.

– А печенье?

– К чаю решила испечь.

– Ты не ложилась спать?

– Проснулась в три часа, больше не уснула. Попробуй печенюшку.

– Люсь, – я взял сестру за плечи и усадил на уголок. – Сбавь темпы. Мы блины будем дня три лопать, зачем нам столько печенья?

– Возьму в школу, девчонок угощу. Ты тоже можешь взять с собой.

– Пару рюкзачков, да?

Люська пожала плечами, вытащила их духовки противень и зевнула.

Час спустя, съев, наверное, двадцатую печенюшку, мне уже ничего не хотелось. Не хотелось идти в школу, не хотелось ни о чём думать, а главное, не хотелось видеть печенье.

В восемь проснулась Диана. Увидев печенье, она машинально дотронулась до узкой талии, сглотнула и припала губами к стакану кипячёной воды.

– Люсьена, какие ароматы, слюнки текут.

– Ешь пока горяченькие.

– Не могу… У меня сегодня крупный план, я должна… ну, разве что одну штучку.

– Ешь-ешь, с двух-трёх печенек тебя не разнесёт, тем более за несколько часов.

Но Диана ограничилась одной печенюшкой. Хотя когда выходила из кухни, бросила такой жадный взгляд на стол, что не приходится сомневаться, едва мы уйдём в школу, она набросится на печенье голодным тигром.

…После уроков я отправился к Димону.

– Почему в школу не пришёл?

– Недели две точно там не появлюсь.

– Ну и глупо. От кого ты прячешься?

– Верка была на уроках?

– Нет.

– Глебыч, я подумал… Мать права, будет лучше, если мы переедем в другой район.

– Сбегать собрались? А как же желание докопаться до истины?

– Был бы хоть один шанс, я бы землю носом рыл, но шансов нет. Всё против меня.

– Шанс есть, – я пересказал Димону об общении Веры с Люськой-Михаилом. – И знаешь, мне кажется, твои предки поторопились замять это дельце.

– Куда ты клонишь?

– Надо было позволить Екатерине Станиславовне написать на тебя заяву в полицию.

– Глебыч, у нас вроде сегодня не было физры, мячом по голове тебе заехать никто не мог. Какая заява?! Там и до колонии недалеко.

– Уверен?

– А то ты сам не знаешь, чем это грозит.

– Димон, я тебя не узнаю. Рано ты сдался, вернее, сдулся. Смотри, предположим, Веркина мать обратилась бы в полицию, повесив на тебя всех собак. Какие полиция предпримет действия?