Иван Чернокнижный - Принцесса Сильвер. Чудеса случаются

Сильвер – маленькая девочка с врожденным румянцем на лице, родинкой на правой щеке возле подбородка, светлыми волнистыми волосами. У нее большие карие глаза, она худощавая и невысокого роста. Вся мимика на ее лице олицетворяла что-то необыкновенно притягательное, светлое. От нее веяло какими-то и вправду чудесными нотами запаха леса, свежести горной речки. Она напоминала маленькое сонное чудо, когда вошла к матери на кухню и принесла ромашку, которая была настолько красивой с этими белыми-белыми, как фата, лепестками и ярко горящей серединой, как будто солнце решило поселиться в этом цветке.

Евгения Игоревна сказала Сильвер, что после завтрака им нужно зайти в банк и заплатить за коммунальные услуги, после чего они пойдут гулять в парк. Сильвер улыбалась, пережевывая свои любимые оладьи, и кивала головой.

Они торопливо шагали по зеленым улочкам города, солнце одаряло их ласками, легкий летний ветерок перебирал кудри Сильвер. Она держала в руках ромашку и будто собирала все встречные лучики солнца в ее желтый глазок. Евгения Игоревна хотела успеть до обеда в банк, чтобы вторую половину дня провести с дочерью в парке. Люди суетливо пробегали мимо них, будто не замечая летнего дня, приветливых солнечных лучей. Они были погружены в какие-то проблемы, и казалось, что сами себе их придумали.

Евгения Игоревна гордо, чуть торопливым шагом, держа Сильвер за руку, подходила к банку на углу улицы. Когда они подошли, перед глазами Сильвер, будто бы появившись из ниоткуда, выросло красивое здание с большими окнами, красивыми стеклянными дверьми, расписанными узорами хохломы, необычайно красивыми клумбами и ветвистой лестницей из волшебных ступеней, как ей тогда показалось, ведущей к входу в здание. В ее детском воображении за дверьми скрывались какие-то чудеса. Она представляла, что там происходят необыкновенные вещи. После того как двери распахнулись, ее ожидание чуда развеялось в ту же секунду. Толпа народа, стоящая в душном помещении в порядке живой очереди с недовольными лицами на грани нервного срыва. В помещении было очень душно, у некоторых были сырые пятна на одежде в районе спины, что доказывало, что они стоят довольно продолжительное время. По всей видимости, кондиционеры не справлялись с помещением, где было много народа, а терминалы, выдающие талоны, не работали. Оглядываясь, Сильвер обратила внимание на девушек, сидевших за окошками, на них были влажные блузки белого цвета, по выражению их лиц было понятно, что улыбки были натянуты до предела, и это всего лишь небрежно надетые маски, которые им приходилось надевать, сидя за этими окошками. С течением времени толпа становилась все яростней и необходительно кидалась фразами в работников банка, которые пытались как-то направлять толпу, стоящую в хаотичном порядке, в разные окна, для того чтобы очередь продвигалась хоть как-то. Евгения Игоревна с Сильвер заняли свое место и тихо стояли, ожидая продвижения вперед. Временами Евгения Игоревна протирала капельки пота со лба Сильвер, повторяя: «Еще чуть-чуть, дорогая, потерпи, еще чуть-чуть». В этой невыносимой жаре даже цветок в маленькой ручке Сильвер начал опускать свою до этого момента гордо поднятую голову, усыпанную белыми бархатными лепестками. Сильвер периодически держала его по очередности то в левой, то в правой руке и с недовольством вздыхала, понимая, что ему нужен свежий воздух, как и ей.

Среди всего недовольного шума и гама отчетливо выделялся еще один звук, точнее разговор. Сильвер обратила внимание на этого довольно упитанного человека с хитрой улыбкой на лице, который, посмеиваясь, разговаривал по телефону, стоя возле очереди с кабинкой «ОБМЕН КУПЮР». Это был обычный толстоватый мужчина, но его хитрая улыбка заставляла обратить внимание Сильвер и привлечь ее детский интерес.

Он точно не относился к пролетариату, скорее к буржуа: вычурные ботинки черного цвета, серые брюки, толстый кожаный ремень, держащий огромный живот, напоминающий пивной бочонок (ремень еле-еле сдерживал натиск), и небрежно заправленная рубашка в клетку из ситца (верхняя пуговица была расстегнута, так как было очень душно, но на его толстой шее она бы и не застегнулась). Из-под рубашки виднелась не очень скромная золотая цепь, похожая на трос, толщиной в палец. Толстое лицо напоминало бульдога, по лоснящимся свисающим щекам можно было понять, что он не прочь плотно поесть. Глаза были схожи с выпуклыми маленькими сливами черного цвета. Наморщенный лоб, надутые пухлые губы и бородавка слева на подбородке. Стрижка была короткой. Во время разговора по телефону он нервно, с ехидной улыбкой на сальном лице что-то обсуждал. Судя по его манере общения, он хотел казаться аристократичным. Но обрывки его фраз и излишки веса, которые он приобрел, намеренно набивая брюхо дополна каждый раз, выдавали его и причисляли к буржуям этого времени с очень неплохим состоянием, которым он, собственно, и кичился, ведь больше у него ничего не было из духовных и моральных качеств. Слово «деньги» для него было как манна небесная. При упоминании о них зрачки расширялись, хитрая улыбка натягивала толстые щеки, в голове кружили денежные купюры. Смотря ему в глаза, Сильвер не понимала, почему у него хитрая улыбка сменялась на злость в глазах и обратно, она чувствовала какое-то нехорошее веяния зла от него, она думала, почему этот человек так тщательно скрывает все добрые качества, почему он так озлоблен и закрыт от других людей. Он стоял в очереди напротив, буквально в пяти шагах от нее, в левой руке держа телефон у уха, а правую согнув в локте со сжатым кулаком, будто каждую секунду ожидал какого-то нападения извне.

Вдруг она, в очередной раз посмотрев на свой цветок, подумала, а что если она даст свою ромашку этому не очень приятному незнакомцу, то, возможно, он подарит ей искреннюю улыбку, возможно, он станет добрее к окружающим его людям и не будет к каждому относиться с опаской и необоснованной злостью.

Когда подошла очередь Евгении Игоревны, работница банка сунула из окошка квитанции, и женщина начала их заполнять. Сильвер, посмотрев на маму, хотела спросить разрешения у нее, чтобы подарить свою ромашку этому недовольному и злому мужчине, но увидев, что она занята каким-то разбирательством с работницей, решила не отвлекать ее и подошла сама без разрешения.

– Вот, возьмите, я дарю вам свой цветок! – детским звонким голосом произнесла Сильвер.

Мужчина, не обращая внимания, продолжал разговаривать по телефону все с той же ехидной улыбкой на толстом лице. Сильвер, подумав, что он не слышит ее в этом шуме, протянула еще ближе цветок к его животу и проговорила еще громче: