Клэр Твин - Вечно 17

Я тяжело вздохнула, прикрыв руками лицо. Судя по всему, сейчас мне повезло испытать эмоциональное истощение. Почему люди думают, что мне можно делать больно? Бен был одним из тех кому я доверяла. И вот опять моя оплошность. Лучше довериться животному, чем человеку. Ладно уж, лучше не думать об этом… Я взяла в руки сотовый телефон, повторно набирая номер Ро.

– Привет, это Роу… – Черт! Выключила мобильник и со всей силой сжала его в руке, издавая подобие рыка.

Почему она не поднимает чёртову трубку? После встречи с этим боксером, Фишер будто перестала существовать. То есть, моей старой подруги Роуз Фишер нет. Этот качок украл мою подругу.

Боковым зрением вовремя заметила Эрика, направляющегося к машине с коробкой в руках. Машинально поправила волосы и состроила вид овечки. Парень с трудом открыл дверь и присел на своё прежнее место. Так вот оно что… Он держал коробку с пончиками и два стакана с горячим шоколадом. Неужели он купил это мне?

– Будем кушать в машине или поедем куда-нибудь? – буднично поинтересовался тот, включая печку.

Я вопросительно посмотрела на него и не могла понять, что происходит. Человек, с которым мы почти не знакомы, купил мне еду и горячий шоколад? Что за бред? Мы друг другу никто. Он – парень, с которым, по сути, я не должна общаться. Я все ещё помню наши гляделки в автобусе и спор на улице Бром.

В любом случае, брюнет таращился на меня своими изумрудными глазами, заставляя впадать в краску. Что же мне ответить? С одной стороны, я не должна сидеть в этой машине, а уж тем более куда-то ехать с ним, но с другой… я не хочу покидать этот тёплый транспорт и горячий шоколад. Я в ловушке своих прихотей.

– Зачем это всё?.. В чём подвох? – произношу я.

В горле запершило, и мой голос напомнил старый мотоцикл, который не заводился долгие месяцы. Парень улыбнулся.

– Подвох есть, ты права, – я так и знала, – а в чём именно, ты сейчас узнаешь. Ты ешь мои пончики, а взамен отвечаешь на мои вопросы, окей?

Я засмеялась. Что за ещё детские игры? За кого этот человек меня принимает? Думает, если у него есть еда, то я сразу начну быть его рабыней? Я не попадусь на этот крючок.

– А мне от этого какая выгода? – хитро блеснула я глазами.

Тот поднял брови вверх и застыл в удивлении.

– Я же сказал, тебе еда.

Я цыкнула.

– Так не пойдёт. Взамен хочу еще и ответы. Так сказать, «правда или фант», только без действий.

Эрик с коробкой пончиков в руках погрузился в раздумья. Долго думал, улыбаясь. Но, в конечном счёте, сдался и опустил коробку со вкусностями на подлокотник между нашими сиденьями.

Я довольно хмыкнула. Он принял мои условия, а это не может не радовать. Парень раскрыл упаковку с едой, после всего перед нашими глазами появились шесть пончиков, посыпанные стружками поверх разных кремовых начинок: один шоколадный, другой ванильный со звездочками, с сахарной пудрой, а ещё с крем-брюле.

– Первый вопрос, – начал игру Эрик, протягивая мне шоколадный пончик и горячий напиток. Я аккуратно схватила еду и настроилась на вопрос, – почему ты плакала?

Логично было думать, что первый вопрос окажется именно такого рода. Другого я не ожидала и уже была готова дать ответ. Я осторожно откусила шоколадное «счастье» и подняла взгляд на собеседника. Эрик снял с себя джинсовый пиджак, под которым пряталась белая водолазка.

– Я поссорилась с другом, – с набитым ртом призналась я, делая глоток горячего шоколада.

Эрик откусил пончик с ванильным кремом и медленно кивнул, издав что-то членораздельное.

– Мой черёд, – отрезала я, – кто с тобой на этой фотографии? – я указала взглядом на лобовое стекло.

Парень оглянулся, а затем вернул своё внимание на меня. Я буквально сверлила его вопросительным взглядом, но тот не спешил отвечать.

– Это мой отец… – кашлянул тот, ёрзая на одном месте, сразу добрался. – У него лейкемия. Он умирает. Ему осталось жить меньше двух месяцев, и вряд ли он доживет до моего выпускного вечера.

Я чувствую скорбь, хоть этот человек пока ещё жив. Не могу представить эти чувства, которыми наполнен сейчас Эрик. Его отец умирает! Что может быть хуже смерти близкого человека? Боже, я готова прыгнуть в его объятия, выпустить утешительную речь, к которым он уже наверняка успел привыкнуть. Рак – это своего рода топор, рубящий веревку между нами и людьми, которыми мы дорожим. Я не хочу видеть терзающую муку в глазах больных. Да я готова пожертвовать всем на свете, лишь бы отец Эрика остался жив. Хочу, чтобы он попал на выпускной сына и увидел его свадьбу. Почему люди страдают из-за споров жизни и смерти? Это несправедливо!

Мне становится невыносимо тяжко, словно на моей шее висят железные цепи, от которых нельзя избавиться. Я хотела сказать Эрику все, что испытывала, но не могла. Мне больно, как и ему. Он должен это знать.

– Мне правда жаль… Эрик, я… – пытаюсь сформулировать речь правильно, но получалось плохо.

Спрятала глаза, чтобы парень не заметил мои нахлынувшие эмоции.

– Знаешь, что меня нервирует? Я знаю, что мой отец умирает и ничего не могу изменить! Беспомощность заставляет человека мысленно покончить с собой. Я пытаюсь что-то делать для него, но все бестолку. Он умирает с каждым днём, с каждым вздохом, с каждой секундой… А я просто стою перед ним и молчу. Разве это нормально? Я уже думаю смириться с правдой. Но правда в том, что ему становится только хуже. Как можно смириться с тем, что тот, кого ты любишь, скоро уйдёт из твоей жизни?

– Эрик, – я понимающе поглядела на него.

Мне уже не кажется, что передо мной тот грубиян из автобуса. Передо мной открытый человек, который не может принять правду. Мы с ним в чём-то похожи: он не может отдать отца в руки смерти, а я не могу отпустить папу из нашей семьи, только у Эрика все ужасней.

– Ты должен быть сильным, ради своей мамы. И хватит думать о том, что твой отец скоро умрет. Ты наоборот должен быть с ним рядом, улыбаться, смеяться, пока у тебя есть такая возможность… Ведь время не наш товарищ, они со смертью сговорились…

Брюнет задумчиво сверлил хмурым оком лобовое стекло. Жизнь медленно плыла своим чередом. Люди проходили мимо машины, изредка заглядывая в окно. Светофоры горели, автомобили проезжали, облака плыли по голубому небосводу, прикрывая солнце.

Мне становилось то угрюмо, то одиноко, что на минуту подумалось, словно мир стал черно-белым. Это пугающе.

– Спасибо, Рэйчел, – грустно ухмыльнулся Эрик, – не думал, что буду обсуждать эту тему с тобой.

Обидно, но я все же натянула улыбку. Вновь взялась за пончик и откусила его, направляя свой недовольный взор на ровное лицо зеленоглазого: тот все ещё глазел куда-то вдаль.

У него ровный прямой нос с немного острым кончиком, широкие, припухлые губы, напоминавшие бархатную розу; его ресницы настолько длинные, насколько это только возможно: они доставали аж до бровей. Я изучала его кудри и ненароком представила как трудно парню удаётся их укладывать. Не знаю почему, но я улыбнулась. Чёрт возьми, я улыбнулась, а затем, осознав, что слишком долго любовалась Эриком, ощутила прилив крови к щекам. Зеленоглазый не проморгал.