Эльвира Шабаева - Писатели детям

– Я, Счастье.

– Какое же ты счастье? Ты на счастье вовсе даже и не похоже, – недоверчиво проговорила Лиса, разглядывая собеседника.

– А какое, по-твоему, должно быть Счастье?

– Ну-уу, не знаю, – задумалась на мгновение Лиса, – а ты чьё будешь?

– Твоё, – обрадовалось вдруг Счастье.

– Моё!? – ещё больше удивилась Лиса. – Как это?

– Ты же от охотников убежала, разве это не счастье?

– И то правда, – согласилась Лиса, радостно подпрыгнула и заключила Счастье в объятия, – где же ты раньше-то было? Теперь уж я тебя никуда не отпущу!

С тех пор так и повелось. Куда Лиса, туда и Счастье.

Пойдёт Лиса на охоту, хоть маленькую мышку, да поймает, никогда больше голодной не оставалась. От дождя и непогоды всегда укрытие найдёт. А как выглядят охотничьи собаки, Лиса и вовсе забыла, словно и не было их никогда. Шерсть на ней стала яркая, блестящая, пушистая; кавалеров тьма, одаривают Лису комплиментами да в женихи набиваются.

И всё бы ничего, если бы не повстречала Лиса как-то на лесной тропе свояченицу. А та дама важная, сытая да гладкая. Бока у неё круглые, щёки на солнышке лоснятся, а глаза хитрющие и совсем узенькие. Ну и Счастье у неё рядом своё.

Обнялись они на радостях, разговорились. От неё-то Лиса и узнала, что счастье на лесной опушке Медведь раздавал. Где он его взял, никто не знает, но только, кто какое

успел схватить – а остальное уж кому что досталось. И ей – свояченице Лисьиной – очень повезло, она себе большое Счастье ухватила. Поэтому и живёт она сейчас, словно сыр в масле катается. Рассказала ей свояченица, что нора у неё большая и сухая на пригорке, недалеко от деревни, что есть у неё тропка неприметная, по которой она из деревни хозяйских кур да цыплят таскает. Да так ловко, что ни одна деревенская собака её поймать не может. Ест она вволю, греется на солнышке, спит на пуховых перинах, да и на зиму уже запас сделала. А всё потому, что повезло ей очень со счастьем-то. Так поговорили они, да и разошлись, Лиса со своим Счастьем в одну сторону, а свояченица со своим в другую.

И стало после той встречи Лисе как-то тоскливо. Настроение у неё испортилось,

что не случится, всё ей не ладно, всё плохо. И солнце светит не ярко, и дождик летний кусается, и соседские лисята нарочно ей спать вечерами не дают. И Счастье вроде есть, да какое-то оно сейчас не такое. А всё потому, что поселилась в её сердце зависть и засела там, как заноза. Вроде не болит, а жить мешает.

Однажды утром проснулась Лиса мрачнее тучи. Стало к ней Счастье с расспросами приставать, да успокаивать. А Лиса от этого ещё больше только рассердилась и ну кричать:

– Да что ты на меня навязалось! Никакого проку от тебя нет! Не мог мне кто-нибудь лучше тебя под ноги попасться! У других, посмотришь, счастье так счастье. Большое, красивое, глаза, как плошки, шерсть золотистая в мелкие кольца вьётся, на лапах когти и

хвост с кисточкой! Кур таскать помогает, постель пухом устилает! А ты на кого похоже? Я с тобой сплю на мхе да на соломе и ем одних мышей…

Счастье только рот открыло, чтоб возразить, но Лису уже было не унять.

– Подумаешь, зайцы пару раз попадались! Да я за ними сначала полдня по лесу бегала! Мне с тобой даже ходить стыдно! Ты ещё скажи, что кому-то ещё хуже меня живётся! Не нужно мне такое маленькое Счастье! Уходи! Буду искать чего-нибудь посущественней!

Обиделось Счастье на Лису, тихонько выскользнуло из норы и ушло в лес, куда глаза глядят.

А Лиса так ничего лучше и не нашла. Бегает теперь по лесу худая, грязная и голодная, и ищет везде Счастье. Поначалу-то ей

своё нужно было, а теперь уже любое сгодится, даже совсем малюсенькое, и без кисточки на хвосте.

Может, кому не нужно? Так вы Лисе отдайте. То-то она рада будет!

Полюбила Ворона Журавля. Летала на Журавлиное болото каждое утро и любовалась издалека. Какой красавец! И ножки у него, точно веточки, тонкие да длинные! Головка маленькая, аккуратненькая на длинной гибкой шее. Клюв тёмно-красный, длинный, острый, и так ловко он им лягушек из воды вылавливает. А уж вышагивает как важно, точно король!

А она, Ворона, глядела на него влюблёнными глазами, прячась среди листвы ольховника, с утра и до позднего вечера, забывая порой даже про еду.

– Посмотрите на эту ненормальную! – только завидев её, весело кричали её товарки. – Она решила, что годится в пару Журавлю! Вот дура-то! Да ты же просто замух-

рышка рядом с ним!

Ворона вздыхала и плакала иногда тайком. Однажды вечером её слёзы увидела старая Сова. Она опустилась бесшумно на соседнюю ветку и долго наблюдала за Вороной. Потом перебралась осторожно поближе и деликатно покашляла, потому что это была очень старая и мудрая Сова, и она знала, что нельзя неожиданно заговаривать с плачущими незнакомками.

– Кхе-кхе. Сегодня чудесный вечер, такой тихий и тёплый. И кто это так горько плачет вместо того, чтобы наслаждаться первыми тёплыми летними вечерами? – ласково спросила она.

Ворона перестала плакать и оглянулась, в темноте светились два жёлтых круглых глаза. Со страху она не могла вымолвить ни слова.

– Не бойся меня, голубушка, я тебя не трону, – Сова взмахнула крыльями и мягко села рядом с Вороной. – Мне просто интересно, из-за чего ты так плачешь? Как знать, может, я тебе помогу. Может горе твоё только тебе таким ужасным одной кажется, а на самом деле и выеденного яйца не стоит.