Марианна Твардовская - Королевство Тишины

– Хороший мальчик, – улыбнулся он.

Мари обиженно посмотрела на него, но промолчала.

***

Лин сидел у костра и мрачно смотрел в огонь. Дни пролетали слишком быстро, ночи становились всё холоднее, а горы, за которыми начиналось Южное Королевство, были всё так же далеки.

Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, он достал скрипку, осмотрел её, пару раз провёл смычком по струнам, но получившийся звук казался слишком громким и резким в лесной тишине. Лин с сожалением убрал инструмент обратно в чехол. Тихий голос Мари вывел его из раздумий:

– А ты знаешь, почему в Сангэре запрещена музыка?

– Ну да, что-то слышал, какая-то история с королевской дочерью.

– Да… Много лет назад на Рождество король и королева с дочкой гуляли по городской площади. Разбойники, переодетые бродячими музыкантами, украли маленькую принцессу и потребовали за неё выкуп. Король пообещал, что даст выкуп, но на самом деле заманил разбойников в ловушку. Их всех перебили, но девочки с ними не оказалось. Тогда король приказал убить всех музыкантов в стране и разбить все музыкальные инструменты. Так Сангэр стал Королевством Тишины…

Лин долго молчал, потом ответил только чтобы что-нибудь сказать:

– Да, чего только не сделаешь в припадке гнева.

– Гнева? – удивилась Мари. – Может быть, горя? Представляешь, единственная дочь пропала!

– Мне нет никакого дела до их горя! – раздражённо бросил Лин, и вновь погрузился в мрачные раздумья.

***

Лин был сыном кузнеца. Третьим сыном, после двух старших братьев, и не очень-то любимым. Отец благоволил старшему сыну, красавцу, отличавшемуся недюжинной силой и умом. Мать любила среднего, спокойного и рассудительного, помощника во всех делах. Девчонок в их семье не считали, сколько их родилось и умерло – наверное, даже мать не сразу бы ответила.

Лин не отличался ни умом, ни силой, да и красавцем его назвать было нельзя. Он был худой и длинный, черты его лица удивительным образом сочетали в себе нечто отталкивающее, и, вместе с тем, притягательное. Мальчик рос молчаливым, неприветливым. Казалось, что в жизни его ничего не интересует. Лет с десяти он помогал отцу в кузнице и стал бы, как и он, кузнецом, если бы не один случай.

Однажды через их деревню шли бродячие музыканты. С ними был слепой старик скрипач, который внезапно заболел и не смог идти дальше. Добросердечная мать Лина приютила старика и заботилась о нем, но он, всё же, вскоре умер. От него осталась скрипка, отличный инструмент работы городского мастера. Отец собирался её продать, чтобы вернуть деньги, потраченные на лечение, а потом похороны старика, но Лин, повинуясь неясному порыву, спрятал скрипку, и вскоре отец в суете о ней забыл. Так скрипка оказалась у мальчика.

Оставшись дома один, он иногда доставал её, разглядывал изящную форму, водил смычком по струнам. У него ничего не получалось, скрипка визжала, как поросенок, и он разочарованно убирал её обратно. На ярмарках он стал с интересом приглядываться, как же играют скрипачи, внимательно слушал и запоминал мелодии. Так музыка начала завладевать им. В голове теснились мотивы, слышанные им раньше, и его собственные. Музыка слышалась ему даже в ударах молота о наковальню в отцовской кузнице. Однажды он вновь попробовал извлечь из скрипки звук, и у него, к огромному удивлению, получилось, а потом стало удаваться всё лучше и лучше.

Отец, как-то застав его за игрой, хотел разбить скрипку, но ограничился поркой непутёвого сына. Инструмент отобрал, но Лин выкрал его при первой возможности. А когда ему исполнилось шестнадцать, и его, как младшего и ни к чему не годного, решили женить на дочери мельника, толстой, неряшливой, глупой девке, он попросту сбежал из дома с труппой бродячих музыкантов. Они, переходя из селения в селение, несли с собой дух вечного праздника, свободы, дальних странствий и тем скрашивали тяжёлую жизнь сурового Северного Королевства.

Скрипач, невзрачный человек с грустными глазами и огромным талантом, учил юношу не просто играть, а разговаривать с сердцами людей с помощью струн и смычка. Спустя год, услышав, как Лин играет подслушанную в окне богатого дома мелодию, учитель сказал:

– Ты превзошёл меня, больше я ничему не могу тебя научить.

С тех пор Лин странствовал один, лишь изредка прибиваясь к какой-нибудь компании таких же, как он, бродяг. Больше всего на свете он любил щемящее чувство одиночества среди пустынных полей и холмов, когда, кажется, разбежался бы и полетел над землёй, глядя сверху на проплывающие внизу леса, реки, озёра…

Время шло, и каждый день затянувшегося странствия казался Лину ещё тяжелее и мрачнее предыдущего. Необходимость заботиться о ком-то, кроме себя, изводила его.

– Навязалась же ты на мою голову, – сквозь зубы цедил он, не особо заботясь о том, что Мари его слышит.

Тёплой одежды для неё достать пока не удалось. Спать рядом с ним под его плащом она отказывалась, стеснялась. Приходилось каждый вечер тратить время на разведение костра и спать по очереди. Сначала он поддерживал огонь, потом, когда начинал засыпать, будил её, и уже она подкидывала хворост в костер, ёжась в предрассветном тумане.

Поначалу Мари пыталась разговаривать с ним, но он резко ее обрывал, напоминая, что нужно беречь силы. Идти молча ей было скучно, и она постоянно что-то напевала, чем страшно раздражала Лина, у которого в голове непрестанно вертелась собственная музыка. Еды он уделял ей вдвое меньше, чем себе, считая, что такому цыпленку много не нужно. Она не протестовала, наоборот, успевала где-то насобирать поздних ягод или яблок, и всё это тащила ему. Он принимал её приношения без особой благодарности.

Усталость от долгого изнурительного путешествия, постоянный страх за собственную жизнь изматывали Лина всё сильнее. Он срывался, кричал на неё, чем доводил до слёз. Мари стала бояться его, старалась быть незаметной, шла молча, немного отставая, а на коротких привалах тревожно заглядывала ему в глаза, и это злило его ещё больше.

Вскоре ко всем бедам присоединилась ещё одна – у девочки совершенно прохудилась обувь, и идти через лес и по скошенной траве ей стало тяжело. Пришлось вернуться на дорогу, хоть это и было опасно. Переодетая мальчишкой, осунувшаяся и грязная Мари растеряла остатки девичьей привлекательности. Зато двое оборванных юношей были ничем не примечательны среди таких же, как они, беженцев, бредущих из Северного Королевства. Тем временем сухая и тёплая погода закончилась, начались дожди.

***

Река после прошедших ливней вздулась, и где здесь брод было совершенно непонятно. Поток мутной воды мчался с рёвом, свиваясь в водовороты. Лин, злой, как чёрт, ходил по берегу и бесился от бессилия. Он понимал, что Мари не перейти реку самой, но и тащить её на руках вместе со скрипкой и дорожным мешком ему казалось непосильным. Идти дважды тоже было слишком опасно. Он проклинал всё на свете: и эту реку, и дожди прошедшие так не вовремя, и эту глупую, беспомощную девчонку, ставшую для него обузой.