Михаил Самарский - Время дарить любовь

– Сереж, так он зрение на войне потерял? – спросила Верунья.

– Нет, это случилось недавно, года три – четыре назад. Врачи несколько раз осматривали, дед даже за границу ездил, сказали, все – зрение не восстановить.

– Это плохо, – вздохнула Вера. – Жаль старика.

– Мало их совсем осталось. Тех, кто правда воевал и защищал нашу страну. Очень мало. Хочется помочь им, защитить от бед, от болезней. Они ведь не жалели своих жизней. И представь себе, – тихо произнес Зорин, – мы с тобой живём, дружим, любим благодаря этим людям.

Проводив Верку домой, уже у самого подъезда Сергей спросил:

– Завтра придёшь?

– Мог бы и не спрашивать, – ответила она и поцеловала его. – Теперь я всегда с четырёх до шести вместе с тобой.

– Спасибо, Вера. – Сергей обнял её. – Ты настоящая подруга!

Только на следующий день Верунья решилась задать волновавший её вопрос:

– Серёж, а у деда Пахома вообще есть родственники? Дети там, внуки, правнуки. Наверняка же кто-то…

– Нет, не осталось никого. – Сергей покачал головой.

– Никого-никого? – удивилась Вера.

– Никого-никого! Дед Пахом говорит, что это издержки долголетия. Всех похоронил: и жену, и детей, и даже внука, а тот не успел завести правнука. Однажды, расплакавшись, сказал мне:

«Лучше бы я на войне погиб, чем всё это теперь пропускать через себя».

– Да, это страшно, – шёпотом произнесла Верка. – Бедненький…

– Ты смотри, – предупредил Сергей, – не вздумай его жалеть. Он жуть как не любит все эти сантименты. Излишняя чувствительность не для него. Кстати, и дедушкой его не называй. Я вчера даже удивился, почему он тебя не поправил. Наверное, из-за того, что ты первый раз у него в гостях.

– А как же его называть? – удивилась Верунья. – Дядя, что ли?

Зорин рассмеялся.

– Не знаю, как там с «дядей», но он просит всех называть его просто дедом. Почему-то слово «дедушка» его раздражает.

– Нет, здесь, видимо, что-то другое, – догадалась Вера. – Слово «дедушка» – оно такое, как бы сказать, домашнее, родное. Вот он и не хочет, чтобы его так называли посторонние люди.

– Но ведь я не посторонний! – насупился Сергей.

– Да не в том смысле, что чужой или малознакомый. Ты просто не родственник. Если бы, допустим, его внук был жив, он бы смог называть его дедушкой. Понимаешь, о чём я?

– Да, наверное, ты права, – наконец-то согласился Зорин. – А ты молодчина, Вер, очень интересная версия. Я долго на эту тему думал, а вот об этом даже не догадался.

– Одна голова хорошо, а полторы – лучше, – пошутила Верунья и рассмеялась.

– Это ты на кого намекаешь? – Сергей театрально нахмурил брови. – Хочешь сказать, что у меня полголовы?

– Ну не у меня же! – воскликнула Вера и, скорчив рожицу, начала убегать.

Через несколько шагов Сергей нагнал её, повернул, привлёк к себе, обнял и поцеловал.

– Серёжка, – оторвавшись от губ, прошептала Вера, – мне так хорошо с тобой, ты… такой…

Он не дал договорить и снова прильнул к её губам.

В тот вечер они долго бродили по городу, вспоминали свои первые школьные дни, первую учительницу, мечтали о будущем и строили планы.

Дед Пахом привык, что с четырёх до шести вечера у него гостят двое – Верунья и Сергей. Пользуясь случаем, он просил Веру то приготовить ему салат, то вскипятить молоко, то пожарить картошку или яичницу – иными словами, сидеть спокойно не давал. Вера всё это делала с таким удовольствием и даже, можно сказать, с вдохновением. Ей казалось, она участвует в каком-то грандиозном празднике жизни. Когда она поделилась этим с Сергеем, тот сразу согласился с нею:

– А так оно и есть, Вер! Выполнять просьбы и дарить радость такому человеку, как дед Пахом, это… не просто помощь, это нечто большее. Люди много спорят, что такое счастье и откуда появилось это красивое и ёмкое слово. А вот отсюда и появилось: счастье – то есть соучастие в чьей-то судьбе.

– Кстати, мы недавно обсуждали тему счастья дома с родителями, – сказала Верунья. – Знаешь, как переводится это слово с древнегреческого?

– Интересные у вас темы, – улыбнулся Сергей.

– Папа у меня любит пофилософствовать!

– Так как слово переводится?

– В переводе с древнегреческого «счастье» – это судьба человека, которого оберегают боги. Люди верили: если человека охраняют боги, то он счастливый. А вот Аристотель считал, что счастье – это душа, живущая в добродетели. Добродетель в те времена считалась неотъемлемой частью счастья.

– Такое правило – да в нашу жизнь! – грустно произнёс Сергей. – Сейчас, к сожалению, много цинизма, всякого негатива. Почему я и не рассказываю никому о том, чем занимаюсь. Найдутся злые языки. Обязательно увидят в этом какую-то корысть. А ты знаешь, Вера, дед мне очень много военных историй рассказал…

– Твой? – спросила она.

– Оба, – поправил сам себя Зорин, – и мой, и дед Пахом. У меня две общих тетради с их рассказами.

– Дашь почитать? – тут же спросила Вера.

– Бесполезно. – Сергей махнул рукой. – Ты там без меня ничего не разберёшь, всё на сокращениях, и почерк ужасный.

– И хорошо! – нашлась она. – Значит, будем вместе читать.

– Я думаю, окончу школу и напишу книгу, которую назову «Военные рассказы деда Пахома».

– Отличная идея, – поддержала Вера. – Но почему только деда Пахома, если там рассказы и твоего прадеда?

– Да какая разница! – улыбнулся Сергей. – Они для меня как одно целое. Они и сами так всегда считали. Я как-то в разговоре поправил своего прадеда, мол, а вот дед Пахом думает иначе… А мой прадед посмотрел на меня, улыбнулся и ответил: «Не может он думать иначе, сынок, мы с ним одно целое».

Как-то Сергей затемпературил, и Верунья настояла на том, что к деду Пахому она пойдёт одна.

На возражения Зорина девушка отвечала:

– Нельзя тебе в таком состоянии идти к старику. Хочешь заразить его? Ты чего? Ложись, принимай лекарства и пей побольше воды, а я сама справлюсь, не волнуйся.

Сергей выслушал её и согласился.

Вера осмелела до такой степени, что однажды прямо спросила у старика:

– Дед Пахом, а вы помните свою первую любовь?

Старик от неожиданности даже закашлялся, но очень скоро справился с растерянностью и ответил:

– Помню, дочка, конечно помню. Разве её забудешь?

– Расскажите, пожалуйста, – попросила Вера и смущённо добавила: – Если вам не трудно.

– Не трудно, – ответил он. – Я, кстати, недавно вспоминал свою жёнушку!

– Так, значит… – Верка раскрыла рот.

– Точно-точно, она была и первой, и последней моей любовью, – опередил дед Пахом. – Моя Танюшка, царство ей небесное. – Он перекрестился. – Мы с ней даже золотую свадьбу сыграли, да и после неё вместе прожили почти десять лет.