Светлана Брынцалова - Тутовый шелкопряд и его друзья

Он начал жевать и не мог остановиться. Было непривычно, но довольно вкусно. Подкрепившись таким образом, Тутовый Шелкопряд заметно повеселел. Весёлый характер и любопытство взяли верх над страхом и отчаянием – пора было обследовать всё, что попадётся на глаза. А уж посмотреть на старом чердаке было на что! Засыпанные тополиным пухом, на полу лежали потрясающие и таинственные вещи.

Целого дня не хватило Тутовому Шелкопряду, чтобы осмотреть всё. Решив отложить это увлекательное занятие до утра, утомлённый исследователь стал готовиться ко сну, тем более что свет из окошка становился всё слабее и слабее.

Скорлупка грецкого ореха оказалась очень кстати. Набив её тополиным пухом, Тутовый Шелкопряд откусил два листочка с ветки и устроил в ней уютную постель. Свернувшись клубочком, он заснул сразу же, как только закрылись его глаза.

Так началась новая жизнь Тутового Шелкопряда. Он открывал глаза, когда солнечный луч начинал танцевать по полу чердака – это было утро – и забирался в свою кроватку, когда окно темнело – это был вечер. Питался он листочками с доброй ветки, а однажды выбрался по ней за окно. Но тут же оставил мысли о побеге: для того чтобы спуститься с такой высоты, его шёлковой ниточки нипочём не хватит. В углу чердака он нашёл старые-престарые книги. Непонятные значки соседствовали с картинками, многое нарисованное на них ему было знакомо. Ползая по пожелтевшим времени страничкам, Тутовый Шелкопряд пытался понять, одни знаки встречаются чаще, а другие реже. Зная, что изображено на рисунках, он разглядывал знаки под ними, и понемножку их смысл становился ему понятен. Знаки назывались буквами и складывались в слова, а слова – в предложения, которые открыли Тутовому Шелкопряду целый мир. Он научился читать и, ползая по страницам книг, был поглощён этим занятием целиком. Наконец-то он получил ответы на многие вопросы, мучившие его раньше. Он узнал, почему тигр полосатый, а лев нет, почему извергается вулкан, почему, когда человеку холодно, он дрожит, для чего деревьям листья, почему солнце светит и что такое солнечный зайчик, почему растения растут вверх, почему радуга изогнута дугой. И ещё много, много всего важного и интересного.

Просыпаясь утром, Шелкопряд не валялся больше в своей постельке, наблюдая за танцем солнечного лучика по полу чердака. Он завтракал листочком дерева, ветви которого свешивались в чердачное окно. Теперь он знал, что у дерева есть имя – береза, а те капельки воды, которые появляются на листиках по утрам, – это роса. Сразу же после завтрака он заползал на странички какой-нибудь книги и, медленно передвигаясь по ним, читал, читал, читал… Тёплое солнышко освещало чердак, и до тех пор, пока оно не уходило на покой, Тутовый Шелкопряд предавался любимому занятию. Только в темноте, когда читать было уже невозможно и малыш забирался в свою кроватку-скорлупку, его посещали горькие-горькие мысли.

«Я совсем один! Мне даже некому рассказать, о чём я узнал, не с кем поговорить! Неужели я состарюсь на этом чердаке и никогда не выберусь отсюда?» Но чердак был слишком высоко над землёй, а мама вообще неизвестно где, и, всплакнув, он засыпал.

Так шли дни за днями, и вот однажды…

В то утро Тутовый Шелкопряд проснулся не солнечного лучика. Ещё не открыв глаза, он' почувствовал, что в помещении кто-то есть, а затем услышал протяжный вздох. Выпрыгнув из кровати, он увидел на подоконнике странное существо с длинным мохнатым тельцем и огромными, как блюдца, глазами.

Ты кто? – почему-то шёпотом спросил Шелкопряд.

Стрекоза я, Софья, – всхлипывая, представилась гостья.

Беда у меня, парень, не знаю, как тебя зовут, но беда, такая беда,

запричитала она в полный голос.

Меня зовут Тутовый Шелкопряд. А какая беда?

Стрекоза глубоко вздохнула и начала рассказывать:

Полетела я по делам. Погода, воздух, солнце. Лечу, не чую худого. Внизу труба какая-то, из неё дым чёрный. Мне бы обойти слева-справа, а я, дуреха, напрямки полетела. Крылья сразу липкие, тяжёлые. Стала падать – чудом не разбилась, шлёпнулась вот к тебе. Да, видно, здесь и останусь, пропали мои крылышки, не летать мне больше! И Софья горько расплакалась от жалости к самой себе.

Не плачь, подожди, я тебе помогу, стой на месте. – С этими словами Тутовый Шелкопряд кинулся к окну. Одна из веток берёзы, самая длинная, свешивалась сквозь окно до самого пола и была покрыта крупными каплями росы. Тутовый Шелкопряд обхватил лапками самый конец ветки и стал дергать её изо всех сил.

От холодного душа, который полился на неё, Софья завизжала неожиданно густым басом, но, поняв замысел своего спасителя, кричать перестала. Зажмурив глаза, несчастная стала поворачиваться под струйками воды, позволяя им вымыть свое чумазое тело. Вода, стекающая с крыльев стрекозы, сначала была чёрной, потом всё светлее, и только когда она стала совсем прозрачной, Тутовый Шелкопряд перестал трясти мокрую ветку.

Софья встряхнула чистыми крылышками, пригладила лапками взъерошенную шёрстку, завибрировала всем тельцем, и от этого крылышки тоже пришли в движение, просыхая. Затем медленно и осторожно оторвалась от подоконника и сделала несколько плавных кругов по чердаку.

У-р-а-а-а-а! – завопила стрекоза, шлёпаясь обратно на подоконник. – Я лечу!!! Лечу!! Лечу!

Ты похожа на вертолёт, – сказал Шелкопряд, который видел этот чудной агрегат на картинке в одной из своих книг.

Не знаю, кто такой вертолёт, – ликуя, кричала стрекоза, – а вот ты похож на моего спасителя и не похож ни на кого из наших.

Кстати, ты кто?

Вопрос действительно был кстати, и мойдодыр поневоле рассказал Софье свою историю.

Вот так я и остался совсем один, – закончил он. – Если бы не ты, я бы так и считал, что в целом мире кроме меня никого нет. Теперь я рад тому, что кроме меня есть ещё и ты!

Не только я, что ты… Нас много, очень много, целый город Букашкинск. Слыхал? Немедленно, ты слышишь, немедленно нужно познакомить тебя со всеми!