Людмила Перцевая - Вслух! Книга для семейного чтения. Сказки, стихи, рассказы

Но вдруг, перекрывая весь этот шум и гвалт, звучный красивый голос пропел из самой глубины ванны:

– Я – священная раковина Турбинелла Чанк, приказываю вам всем замолчать! Вот уже пять тысячелетий по повелению богов я встаю на защиту человека всякий раз, как на него поднимаются силы зла. Не бойся, девочка! Эти пустые перламутровые сосуды только гудеть способны. Вот сейчас я сыграю волшебную древнюю мелодию, и они лягут на дно, как миленькие.

Турбинелла Чанк заиграла, да такую переливчатую и нежную мелодию, что вода мигом успокоилась, а ракушки медленно, одна за другой, как невесомые лепестки или бутоны роз, стали опадать на дно. И все стихло. А Чанк все тем же нежным ласковым голосом сказала Ане:

– Теперь выдерни из ванны пробку, вся вода вытечет, и ракушки опять уснут сном вечности на долгие годы. Никогда не опускай их больше в воду. Если же захочешь вспомнить море, приложи меня к уху, и я спою тебе колыбельную песню Индийского океана. Запомнила?

Аня благодарно кивнула, бережно взяла Турбинеллу Чанк в руки и поднесла к уху. Она услышала сквозь далекий морской прибой нежную мелодию, словно ветер перебирал струны арфы.

Вечером, когда мама пришла домой, Анечка спросила у нее:

– Мама, а ты могла бы вызвать призрак Белого Кита?

– Думаю, что да, – после короткого раздумья ответила мама. – Но я не уверена, что смогла бы с ним сладить, это очень своенравный и сильный призрак. Так что лучше с ним не иметь дела. Когда я попадаю в неприятную историю, я беру в руки Турбинеллу Чанк. Эта особенная, волшебная ракушка обладает чудесной силой. Видишь, в отличие от ее собратьев она левозавернутая? Это как раз свидетельствует о том, что в нее вложена сила индийских богов. Я ею очень дорожу.

Анечка только кивнула, она уже знала, что мама говорит правду.

По белому песку прозрачная волна

Катает с шорохом нарядную ракушку,

Из рода Конусов мармореус она, -

Не поднимай, малыш, игрушку!

Фарфоровый изящный завиток

Сосуд венчает с крепким ядом,

Так соблазнительно у детских ног

Колышется… Но в руки брать не надо!

На совести у Конуса смертей

Побольше, чем у хищницы-акулы,

В глубинах океанов и морей

Немало жертв его навек уснули…

Спиралью завивается узор

Из темных пятен, прихотливых линий,

«Ночной убийца!» – общий приговор,

Остерегитесь, это – Conus Linne!..

Рассказывают люди, что не в малом поселке, не в большой деревне, а в огромном и красивом городе приключилась беда с молодой женщиной. Даже не беда, а так, некая хандра и томление. Ходит Алекс из комнаты в комнату по своему дворцу, смотрится в зеркала и темные стекла, медные тазы и сверкающие сковородки – и сама себе не нравится, хотя и была она красавицей писаной. Руки вялые, ноги белые, как сметана, глаз тусклый, без огня. И главное сама не понимает, чего ей хочется, отчего грусть-тоска ее съедает. Даже дети забеспокоились, когда мама забыла им суп сварить, даже муж озадачился, когда Алекс его вразумлять перестала. Ходит по дому, как спящая царевна, думает о чем-то потустороннем. Спрашивает ее муж любящий: « Чем тебе помочь, дорогая женушка?» А она, словно бы очнувшись, приласкалась к нему и просит: «А поезжай-ка ты, дорогой, в недалекий город Троицк, привези мне с камвольного комбината пряжи разноцветной, полный мешок набери, да гляди, чтобы ни один моток на другой не походил!»

Обрадовался муж, что так прост выход из хандры, рад услужить любимой, тут же помчался в город Троицк, набрал разноцветной пряжи огромный мешок – тут и шелковая, и хлопковая, и шерстяная, и бамбуковая, и даже крапивная в крапинку! Главное – что двух одинаковых мотков нет, такое немыслимое разнообразие! Обрадовалась Алекс, достала свои коклюшки и давай плести что-то кружевное, невообразимо красивое. Притихли дети, успокоился муж, а она плетет и плетет день и ночь. Моток закончился – сняла рукодельница с коклюшек бабочку дивной красоты, дохнула на нее – ожила бабочка, затрепетала, поднялась к потолку дворцовой залы. А кружевница без отдыха опять уселась за работу.

Так и повелось: сплетет бабочку, вдохнет в нее капельку своей жизненной силы – и вспорхнет дивное создание к потолку. А сама Алекс день ото дня все бледнее и тоньше становится. Вот уже во дворце целое разноцветное облако бабочек крыльями трепещет, на волю просится, а кружевница стала белой и прозрачной, что твой гипюр.

Опустел тут мешок, распахнула Алекс самое большое окно, выпорхнули бабочки на волю, и она вслед за ними выплыла в окно. Встала на разноцветное облако и крикнула напоследок: «Прощайте, мои любимые, не ищите меня, улетаю в далекие края искать чудо небывалое, без этого жизнь моя занудная не имеет ни смысла, ни радости!» Дети ахнули, муж руками всплеснул, да так и замер у окна. Где уж тут останавливать жену, если ни смысла – ни радости. Так и обхватил головушку бесталанную, так и поник в горести.

Летит Алекс на облаке кружевном, душа ее ликует от красот, которые разворачивает внизу перед нею земля. Грязь и горести не видны, бедность и нищета глаза не колют, тишь да благодать по всей планете! Прилетели бабочки в сказочный край Китай, опустились на берег моря Желтого, сошла Алекс на мраморную джонку работы ажурной, под звуки музыки восточной. Смотрит и слушает пекинскую оперу, вкушает утку пекинскую, прислуживают ей девушки-красавицы. Вот диво небывалое! Только через день-другой приелась ей эта музыка. Кликнула Алекс свое облако кружевное, полетела дальше, на берег моря Красного – в Египет. Опустилась на сфинкса огромного, переехала пустыню на верблюде белом, сказочном, переплыла море Красное на рыбе Клоуне. Вот диво так диво! Детям бы этих рыбок показать, мужу бы тут понырять, вот бы весело было всем вместе! А так – что тут одной делать? Приелись ей и египтяне. Кликнула она опять свое облако кружевное, приказала бабочкам: «Несите меня в самую что ни на есть экзотическую страну!»

Понеслись бабочки к Индийскому океану, в страну вечного лета и непреходящего праздника. Опустились на землю, и попрощались с Алекс: «На этом наша служба кончилась, возвращаем тебе твою жизненную силу и облик, а нам новую силу индийские леса даруют! Спасибо тебе за облик наш радостный, на этом пути дорожки наши разошлись! Живи в экзотической стране и радуйся, пусть тебя больше грусть-тоска не томит!» Вспорхнули – и улетели.

Стала Алекс опять румяной да красивой, дородной и радостной. Ну ничем не отличается от индийских красавиц, осталось только красную точку на лбу нарисовать. Скоро сказка сказывается да не скоро дело делается. День за днем проходит – живет наша красавица в воле и праздности, принимают ее как гостя дорогого принцы и князья восточные, рассказывает она им были и небылицы края северного, застывшего во льдах и снегах.