Екатерина Митрофанова - Дарю тебе небо – Любовь Ласточки

– Обещаю, – с готовностью ответила Марина. – Мм-м, какие же вкусные у тебя пирожки! Пальчики оближешь!

– Не смейтесь, – обиделась Лада. – Это был мой секрет. Просто вы очень… Настырная.

– Точно. – Марина впервые после гибели сына почувствовала, как у неё улучшилось настроение. – И любознательная. Был твой секрет – теперь будет наш. Ладно, кушай, детка, и пойдём к Владу.

– Вы идите, – ответила Лада. – Я зайду попозже. Сначала хочу поговорить с его лечащим врачом.

– Хорошо, – ответила Марина, собирая опустевшие тарелки и стаканы. – Я буду ждать тебя у Влада.

Когда она вернулась к столу, Лада упаковывала контейнеры с пирожками. Бережно обернув их в бумагу и положив в полиэтиленовый пакет, девушка протянула это добро Марине со словами:

– Вот, тёть Марин, возьмите. Один контейнер для вашего мужа и для вас, другой – для Влада. Попробуйте угостить его, пока они ещё тёплые, а если он не захочет… В его палате есть холодильник?

Марина неуверенно кивнула.

– Положите контейнер туда, чтобы пирожки не испортились. Может, вы сумеете дать их ему позже… Что с вами, тёть Марин? – озабоченно спросила Лада, увидев, что лицо женщины стремительно помрачнело. – Хотите, я провожу вас к Владу, а сама пойду к его лечащему врачу и потом вернусь?

– Да так, – ответила Марина. – Ничего особенного, не обращай внимания.

Она снова взглянула на встревоженное личико девушки, увидела светившееся в её глазах искреннее участие и сопереживание и тихо сказала:

– Ты права. Помимо всех наших проблем есть ещё одно серьёзное обстоятельство, которое меня беспокоит. Я расскажу тебе после. А сейчас нам надо спешить.

Марина приняла из рук Лады пакет, и они вдвоём направились к выходу.

После бесконечного невыносимого ожидания Марину всё-таки пустили к Владу.

Она вошла в палату и огляделась. Было видно, что в палате делались значительные перестановки. Кровать её сына заменили твёрдой кушеткой. Под голову Влада положили небольшую подушку, по которой разметалась копна его каштановых волос. Глаза по-прежнему были закрыты хирургическими пластырями. Одна его нога была на вытяжении, руки неподвижно покоились поверх одеяла.

Марина на цыпочках подошла к сыну, стараясь никоим образом не потревожить его, если он спит. Она опустилась на низенький стул и тихонько прислушалась. Казалось, Влад почти не дышал. Его худенькое тело застыло в какой-то неестественной, неподвижной позе, и только изредка вздымавшаяся и опускавшаяся грудная клетка выдавала, что её мальчик дышит.

Марину охватила паника. Она судорожно взяла Влада за руку и уже намеревалась нажать на кнопку экстренного вызова, когда холодные и влажные пальцы Влада едва ощутимо сжали её кисть.

– Сыночек, что? – в слезах прошептала Марина. – Как ты себя чувствуешь?

Ответом ей было душащее своей неопределённостью устрашающее молчание.

– Посмотри, что я тебе принесла, – продолжала судорожно шептать Марина, задним числом осознав, что «посмотреть» он как раз и не мог.

Она поспешно вытащила из пакета контейнер, развернула уже промаслившуюся бумагу, открыла крышку и, предварительно положив на ладонь бумажную салфетку, достала с её помощью самый большой, аппетитно пахнущий пирожок. Дрожащей рукой женщина поднесла лакомство ко рту сына, но тот даже не шелохнулся и не разомкнул плотно сжатых побледневших губ.

– Поешь, сынок, – уговаривала его Марина. – Это очень вкусный пирожок с сёмгой. Ты же любишь сёмгу.

Никакого результата. Марину захлестнула волна отчаяния. Уже ничего не соображая, она обхватила запястье сына, разогнула скрюченные – очевидно, от боли – пальцы и попыталась засунуть ему в руку обёрнутый в чистую салфетку пирожок. Но, к её ужасу, рука Влада безвольно свесилась с кушетки.

Марина вскочила со стула и потянулась было рукой к кнопке экстренного вызова, но тут заметила стоящую позади себя тихонько проскользнувшую в палату Ладу. Девушка делала Марине предупреждающий жест, поднеся указательный палец к губам, очевидно, прося таким образом не выдавать её присутствия. Лада поманила Марину в коридор, и та с большой неохотой отпустила руку сына и последовала за своей юной спутницей.

Выйдя из палаты, Лада огляделась по сторонам и, убедившись, что их никто не слышит, наклонилась к уху Марины и негромко произнесла:

– Не волнуйтесь, тёть Марин. С ним всё нормально.

– Ты уверена? – Марина взглянула на девушку с явным сомнением. – Он такой бледный… Ничего не ест и, по-моему, едва дышит.

– Успокойтесь, – Лада положила свою изящную кисть Марине на плечо. – Я знаю, что говорю. Он в порядке. Я вижу это по его дыханию.

– Слава богу! – Марина с облегчением вздохнула и грустно улыбнулась. – Я чуть с ума не сошла! Как всё-таки хорошо, что вы с сестрой пошли в медицину!

Лада кивнула в ответ и предложила:

– Давайте вместе вернёмся в палату. Только, прошу вас, ничего ему не говорите. Ну, в смысле не выдавайте моего присутствия.

– Хорошо, если ты так хочешь, я ничего не скажу, – согласилась Марина.

Они снова зашли в палату. Марина села на прежнее место, а Лада встала позади неё. Марина долго с любовью глядела на сына, заворожённо наблюдая, как мерно вздымается и опускается его грудная клетка, затем обернулась к девушке и увидела, что та, затаив дыхание, неотрывно смотрит на Влада с такой милой, застенчиво-очаровательной улыбкой и трогательными ямочками на щеках, что у Марины защемило сердце от неизбывной нежности – и к сыну, и к этой хрупкой, но такой славной и обаятельной девчушке.

Женщина снова повернулась к сыну, мягко взяла его за руку и тихо проговорила:

– Сыночек… дорогой мой… Мама рядом и любит тебя. Очень.

Она услышала, что дыхание Влада заметно участилось, счастливо улыбнулась и продолжила:

– Ты только поправляйся, мой хороший. Ты моё самое бесценное сокровище, слышишь?

Дыхание участилось ещё сильнее, нос характерно засопел, и плотно сжатые губы разомкнулись.

– Мама с тобой, мой родной, – произнесла Марина и мысленно продолжила: «И не только мама, но и замечательная девушка. Она тоже любит тебя. Пожалуйста, поправляйся, дорогой мой, и живи счастливо – настолько, насколько ты это сможешь. Хотя бы ради неё».

– Что сказал его лечащий врач? – спросила Марина, когда они с Ладой свернули на залитую солнцем тропинку к воротам больницы.

– Примерно то же самое, что сообщили мне вы, – ответила Лада. – Не волнуйтесь, тёть Марин. Всё будет хорошо.

– Дай-то бог, – Марина вздохнула и расправила плечи. – Всё-таки с ним оберег Стаса… Теперь уже это оберег именно его, Влада.