Екатерина Митрофанова - Дарю тебе небо – Любовь Ласточки

Лада немного помолчала, очевидно, что-то обдумывая, и, когда они уже выходили с территории больницы, робко спросила:

– Тёть Марин… А что вы хотели мне рассказать? Помните, там, в буфете? Вы были чем-то огорчены и обещали, что скажете мне потом. Что-то случилось?

Она устремила на Марину выжидающий взгляд.

– Да… – неуверенно ответила Марина. – То есть пока что нет. Но…

Она замолчала и пристально посмотрела на Ладу. Эта девушка поделилась с ней сегодня самым сокровенным – тем, о чём не рассказывают никому. Конечно, это произошло не без её, Марины, настояния и даже, быть может, прямого давления с её стороны, но тем не менее. И теперь она почувствовала, что в свою очередь готова поделиться с Ладой тем, что беспокоило их с Вячеславом все последние месяцы и о чём она пока не рассказывала даже сыновьям… Одному из них уже не расскажет никогда.

– Хорошо, – вздохнула Марина. – Я тебе расскажу. Ты ведь доверила мне свою тайну. Надеюсь на твоё понимание и молчание.

Марина снова смерила Ладу оценивающим взглядом, как бы прикидывая, способна ли эта совсем ещё юная хрупкая девушка понять то, чем она собиралась с ней поделиться. Наконец Марина втянула голову в плечи, словно приготовившись к сокрушительному удару, и негромко произнесла:

– Не исключено, что мы с Вячеславом можем в скором времени лишиться работы.

– Как?! – выдохнула поражённая Лада.

– Вот так, – произнесла Марина с какой-то обречённостью. – Базу отдыха, где мы работаем, выкупает один очень богатый частный предприниматель. Насколько нам известно, уже оформлен договор и внесён задаток. В течение полугода, максимум – года здание и территория базы отдыха будут отделываться и обустраиваться под нужды будущего владельца. Так что приблизительно этот срок мы ещё сможем работать. А дальше уж и не знаем, как быть. Очевидно, придётся каким-то образом устраиваться на другую работу и снимать квартиру. Сокращение и выселение ожидают нас в любой момент.

Марина снова бросила на свою юную спутницу торопливый взгляд, та перехватила его и мгновенно поняла всё то, что осталось невысказанным. Владу предстояли дорогостоящие операции на глазах, возможно – повторные и длительный курс реабилитации. Кроме того, он потерял профессию, и теперь, если ему достанет сил и мужества учиться чему-то ещё, он сможет это сделать лишь на платной основе. И где его родителям достать такие деньги, если ко всем их трудностям прибавится ещё и необходимость оплачивать аренду жилья? К тому же после разговора с лечащим врачом Влада девушка, к своему глубокому огорчению, поняла, что у него могут возникнуть и другие проблемы со здоровьем, о которых она пока решила Марине не говорить.

– Мы с Вячеславом, когда узнали об этом от его хорошего друга – директора базы отдыха, который, как и все мы, останется не у дел, решили пока не расстраивать наших детей и утаивать от них правду так долго, как только сможем. Стас к тому времени только-только вернулся домой с дипломом об окончании лётного училища и в воинском звании лейтенанта – счастливый, полный энтузиазма, планов и надежд. Сразу взялся обустраивать наше временное жилище: заменил сантехнику, постелил ламинат… готовился к свадьбе. Разве ж можно было ему сказать? Да и Владу тоже… Мы ещё надеялись, что всё наладится. Стас был мастером на все руки и соображал так, что дай бог каждому – умел находить выход из любой ситуации. С ним бы точно не пропали. А теперь…

Марина тяжело вздохнула и ещё больше втянула голову в плечи, сразу же как-то неуклюже ссутулившись и поникнув.

Они свернули за больничную ограду и вышли на залитый солнцем пыльный тротуар, по одну сторону которого тянулась длинная клумба с рассеянными по ней пёстрыми брызгами соцветий флоксов.

– Тёть Марин, – открытое добродушное лицо Лады сделалось вдруг не по возрасту серьёзным; она не знала, как покорректнее предложить помощь, чтобы ненароком не обидеть женщину, которая стала для их семьи почти родной, – послушайте, у меня есть идея. Почему бы вам не пожить у нас… какое-то время, пока не обустроитесь? Вы же знаете, мы несколько лет назад произвели удачный обмен, и теперь у нас хоть и скромно обставленная, но уютная четырёхкомнатная квартира. Родители живут в одной комнате, а мы с сестрой запросто можем потесниться. Лида планировала, что, пока Стаса не назначат в воинскую часть, они с ним какое-то время поживут в её комнате после свадьбы. А третья комната пока занята под мамину и нашу с сестрой мастерскую, а также – под склад Лидиного интернет-магазина полимерной глины.

Лада растерянно взглянула на Марину, которая, очевидно, еле сдерживалась, чтобы в очередной раз не разреветься. Девушка злилась на себя – и какой чёрт дёрнул её за язык снова упомянуть о погибшем сыне Марины и связанных с ним надеждах и планах, которым уже не суждено сбыться?

– Ой, нет, Ладочка, спасибо, мы как-нибудь сами, – поспешила отказаться Марина. Она понимала, что девушка предлагает помощь искренне и бескорыстно, но уже в самом факте такого предложения было нечто для Марины противное и унизительное. К тому же Лада даже не подумала посоветоваться с родителями и с сестрой, прежде чем принять столь ответственное решение. А уж в их-то планы наверняка не входит размещение в своей квартире пусть и не совсем посторонних, но всё же явно лишних людей.

– Напрасно вы так говорите, тёть Марин. – Лада посмотрела на свою спутницу очень серьёзно и внимательно, словно старалась проникнуть взглядом в её мысли. – Родители не будут против, я не сомневаюсь. Мама просто обожает вас, дядю Славу и Влада. К тому же они с отцом часто и подолгу живут на даче. Отец уже на пенсии, и у него теперь только иногда бывают частные пациенты. А маме лучше работается на природе, где пахнущий травами ветерок гуляет среди грядок и палисадников. Так что в вашем распоряжении будет практически вся квартира. Мы с Лидой чудесненько разместимся в одной комнате и по возможности перетащим туда часть нашей мастерской. Вы с дядей Славой спокойно можете занять другую комнату – выберете любую на ваш вкус. А отдельную комнату отведём для Влада. Ну же, тёть Марин, соглашайтесь!

Эта девочка говорила так легко и убедительно, что первая волна сопротивления Марины отхлынула, обнажив мягкий, обволакивающий песок какого-то иного чувства – возможно, умиления, смешанного с невыразимой благодарностью к этой юной, возможно – слегка наивной, а возможно – бесконечно доброй, отзывчивой и совершенно бескорыстной девушке.

– Ну не знаю, – наконец произнесла Марина. – Тебе, конечно, огромное спасибо за твоё щедрое предложение и трогательную заботу о нас и Владе. Но ты же даже не спросила у родителей и сестры, что они могут сказать на эту тему. Я уверена, им не захочется, чтобы их что-либо стесняло.