Марина Дробкова - На два голоса

«Извини, но я должна отказаться. Так вообще-то не делается: я же тебя первый раз вижу. Да и привычки петь дуэтом у меня нет. Надо как следует отрепетировать. А у нас всего два дня, мы только опозоримся».

Так я должна была сказать. Но вместо этого брякнула:

– Не против.

Что?!

Тимур кивнул со спокойным удовлетворением на физиономии. Видимо, другого ответа и не ожидал.

– Тогда мы можем попробовать прямо сейчас, для разминки. Пойдем?

– Пойдем.

Я шагнула было за порог.

– Ключ только не забудь. Ты ведь одна?

– Угу, – промычала я и, чувствуя, как уши становятся красными, вернулась в комнату за ключом.

Да что это со мной, а? Поглупела за тридцать секунд, пока с ним разговаривала?

– И оденься, это в другом корпусе! – донеслось от порога.

Я сунула ноги в ботинки, набросила куртку, а на голову натянула капюшон – волосы ведь до конца так и не высохли. И потопала вслед за Тимуром, на первом этаже послушно оставив ключ на стойке.

Я вышла за ним на улицу как загипнотизированная. Как овца за пастухом. И даже не могла объяснить себе, почему я так поступаю, зачем, ради чего. Он мне даже не нравится! Во-первых, такие жгучие брюнеты – не мой типаж. Во-вторых, характер! Он же самоуверенный… павлин, вот.

Видимо, я делала это исключительно из любви к искусству. В которой сама себе не признавалась.

Тимур привел меня вновь в главный корпус. Мы разделись в гардеробе, а потом спустились в подвал, в библиотеку. Здесь, среди зеленых стен, стоял рояль. К нему-то мы и направлялись.

– Никогда не понимала, почему в библиотеках вечно стоят всякие пианино, – наконец вернулся ко мне дар речи.

– Это «пианино» почти антиквариат, – заметил Тимур, подходя к инструменту и поднимая крышку. – Но он отлично настроен. У меня есть друг, у которого рояль стоит прямо в квартире, представляешь? Не синтезатор, не электронное пианино, даже не классическое пианино. А настоящий рояль.

– Наверное, у него очень большая квартира, – выдавила я.

– Да нет, у него студия, одна комната. И рояль большую часть ее занимает. Но зато стильно.

Тимур уселся за инструмент.

– Ты что, и на нем тоже играешь? – вырвалось у меня.

– «Тоже»? А на чем еще? – с интересом спросил Тимур.

Вот черт, проговорилась! Не хотелось почему-то признаваться, что Ксюн уже рассказывала про него.

– Ну… мне почему-то подумалось… что ты играешь на гитаре. Раз поешь, – сочинила я.

– Логично, – кивнул он. – И угадала. В основном – на гитаре. А тут так, три аккорда. Просто чтобы прикинуть, какие песни нам могли бы подойти.

– Так у меня же всё на ноуте есть… То, что я пою.

– Весь репертуар? – Он уставился на меня любопытными глазами. – А что ж не сказала?

Что-что! Во-первых, он не спрашивал! Во-вторых… Я вообще не в себе была.

– Но это не страшно, – тут же продолжил он. – Так что тебе нравится? Кроме «Мельницы».

Было такое чувство, как будто мне подставили подножку.

– А что, «Мельницу» нельзя? – стараясь казаться спокойной, спросила я.

Тимур неопределенно пожал плечом:

– Нежелательно. Она слишком женская. Девочковая.

– Почему?! А «Дракон»?!

– А «Дракона» я не умею. Я не то чтобы сильно против «Мельницы». Думаю, смогу подстроиться. Но надо что-то, чтоб не разучивать и что бы мы оба знали – и могли сразу спеться. «Ночную кобылу», может, тогда уж?

Я замотала головой:

– Она слишком быстрая.

Перебрав еще с десяток песен, мы сошлись на «Дорогах».

Тимур с ходу запилил «Там, за третьим перекрестком…», а я подхватила. Конечно же, никакие это были не три аккорда, играл он прилично. А пел… Честно говоря – бесподобно, Ксюн нисколько не преувеличила. В то, что он и на гитаре может не хуже, я тоже сразу поверила. И правда, что ли, этот Тимур такой замечательный, как сам о себе говорит? Да и другие о нем говорят. Если еще окажется, что он и рисует хорошо… Совершенство прям! Ну так же не бывает!

Но я быстро перестала об этом думать и сосредоточилась на песне. В припеве особенно старалась. Там идет очень быстро: «Дороги-сплелись-в-тугой-клубок-влюбленных-змей-и-от-дыхания-вулканов-туманов-немеет-крыло», почти скороговоркой. А мелодия ломаная. И надо не только попадать в ноты, не только правильно дышать, диафрагмой, но и четко проговаривать слова, чтобы не получилась каша. Точнее, нет, не проговаривать, а пропевать. У Тимура получалось легко. У меня – совсем не легко, но тоже получалось! Я была довольна результатом. А ведь мы даже не распелись. Видимо, сказалось воодушевление.

– Ну, мне нравится, – заявил Тимур, когда песня закончилась. – Для первого раза просто отлично. Так ведь?

Мне тоже нравилось, даже очень, и я кивнула:

– Слова только подучить, чтоб не путать: где причал, а где порог.

– Согласен. Потренируешься сама? А завтра после эскиза-за-час повторим.

– То есть как – это все, что ли? Вся репетиция?

– Ну давай еще раз.

Мы спели еще раз. Я уже немного подстроилась под его голос. Слышать не только себя было непривычно. Но ведь, в конце концов, когда-то и я ходила в музыкальную школу и даже в хоре пела. Лет шесть назад.

Мы закончили.

– Даже не верится, что первый день поем. Как будто давно репетируем, – сказал Тимур.

И у меня от радости внутри все тоже запело.

– Ты, кстати, жребий тянула? Во сколько рисуешь?

– Н-нет.

Кажется, со сцены говорили про какой-то жребий, но где его надо тянуть, я не поняла, понадеялась на Ксюн.

– Тогда пойдем!

Он встал, закрывая крышку рояля. С сожалением я направилась за ним к выходу. Я бы еще попела.

Возле кинозала стоял стол, а на нем – коробка, внутри которой лежали скрученные в трубочку бумажки. Рядом маячил парень со списком в руках – явно не школьник, постарше, и записывал всех участников.

– Тяни! – кивнул он мне.

Я запустила руку в коробку и, вытащив бумажку, развернула.

– Десять! – прочитала я.

– О, ты в нашей команде! – явно обрадовался Тимур. – Тех, кто рисует первыми, в десять утра.

– А кто еще в вашей команде?

Ксюн же хотела попасть с ним в одну команду, вспомнила я. С ним и со вторым парнем, Яром.

– Мой друг Ярослав и еще одна девушка, Оксана, – сказал он и внимательно посмотрел на меня, будто что-то прикидывая.