Екатерина Вощинина - Бабушкины рассказы

– Ну, ладно, пусть «живётное», – надоел няне вдруг весь разговор. – Слезай с окна! Мама не велит на окнах сидеть.

– А мне скучно, – заныла Маша. – Научи меня чулок вязать.

– Ну, вот, – сразу уж чулок. Да ты и спиц ещё в руках не держала, – возразила няня.

– Как не держала! А помнишь, вчера ты спицу уронила, а я подняла, значит – держала.

– Ну, ладно, ладно, – надоело няне возражать.

И вдруг в передней раздался звонок.

– Мама пришла! – закричала Маша, соскочила с окна и побежала в прихожую.

– Ну, слава Богу, – вздохнула няня. – Вот спорщица!

Тяжело встала и пошла открывать дверь.

Пора спать. Маленькая Туся разделась, сложила аккуратно бельё и положила на колени большому мишке, который сидел на стуле возле её кровати, «чтобы сторожил», как она говорила.

– Ты что отвернулся? – сказала она ему и повернула его голову к себе. – Спокойной ночи!

Шепнула и закрыла глаза. Для неё сразу наступила ночь, а скоро и для всех.

И вдруг её тормошит няня:

– Вставай, все уже встали, надо уходить из дома. Вернешься домой, тогда опять ляжешь.

– Уходить из дома?! Это сон.

Она повернулась на другой бок и крепко уснула.

– Вставай, Тусенька, мама велела, – няня трет ей руки, ноги, спинку…

Но открыть глаза невозможно. И вдруг Туся услышала голоса бодрые, как днём, но взволнованные. В комнате ходят, а с улицы слышатся необычные окрики мужчин. И глаза открылись сами и смотрят. Самое странное – свет. Не от ламп, а из окон, неровный, полыхающий, то яркий, то затухающий. И вдруг поняла: случилось что-то необычное. А няня уже натягивает ей чулки, снимает ночную рубашку, такую тёпленькую! И глаза больше не закрываются. Вот сестра совсем одета и помогает маме укладывать вещи в уже наполовину заполненный чемодан.

Няня строго велела Тусе одеваться самой и тоже пошла помогать: вынимала лучшие платья, а из другой комнаты принесла шкатулки. Крики со двора громче… И вдруг Туся поняла: пожар! Но он бывает только в книжках!

– Ты не пугайся, это соседний двор горит, не наш, – говорит мама, – приехали пожарные, скоро потушат.

Стало спокойнее, все какие-то решительные ходят, не суетятся.

– Надо тоже что-то делать, не спрашивать.

И няня будто поняла её! Даёт молча небольшую сумку, и Туся начинает своё самое любимое укладывать. Мишку, нет, он не влезает. Любимые куколки, их платья, маленький мишка, зайчик, краски. А куклам сидеть – стул, он еле-еле помещается, потом колясочку. Сумка уже не закрывается. Няня, вынув кое-что, не разбирая, захлопывает сумку:

– Вот, держи пальто, надевай – сейчас пойдем к тёте.

– А мишка-то сгорит, – губа дрожит, сама няня чуть не плачет…

И тут мама оглядела комнату и увидела мишку. Она с усилием стала утрамбовывать вещи в чемодане, схватила мишку и положила его поверх вещей. Няня коленом нажимает крышку. Не закрывается чемодан. Тогда – о, ужас! – мама вынимает мишку и кладёт туда всё, что няня вынула из Тусиной сумки.

Не огорчайся, говорит мама Тусе. Даст Бог, обойдётся. Пожарные молодцы, отстоят наш дом.

От её уверенного голоса опять стало спокойнее. С трудом попадая в рукава, Туся надевает пальто, няня завязывает ей капор, даёт в руки сумку – тяжёленькая… Туся оборачивается на мишку. Он опять сидит, повернувшись к пустой кроватке, не смотрит.

– Миша, дай Бог, обойдётся, – повторила Туся мамины слова и пошла за сестрой.

Сумятица на улице ошеломила Тусю. Она крепче ухватила нянину руку.

Улица шумела больше, чем днём, и освещалась ярче полыханием пожара. Все смешалось: пожарные мелькали сквозь дым и огонь. Мощные струи воды вонзались в это месиво огня и дыма. Слышались команды начальника пожарных. Страшно!

Соседний деревянный дом был давно покинут хозяевами, его хотели разобрать, а пока в нём хранились дрова. Вот почему он так быстро разгорелся. Это Туся узнала из рассказа няни тётушкам, сидя у них в гостях. Ахающие старушки встретили детей, как всегда, ласково, стали предлагать им чаю с конфетами. Ничего не хотелось… Только бы скорей уложили спать. Уютные просторные постели на широченных диванах уже были приготовлены. Как мягко и тепло под пуховым одеялом! Раздеться самой нет сил. Неумелыми руками Тусю раздевает тётя. Ах! Скорей бы сняли чулки! Всё… Глаза закры- ваются сами… О пожаре думается спокойно:

«Обойдётся!» – последняя мысль.

И обошлось. Возвращение домой было радостным.

– Мишка! Здравствуй! Напугался, наверное?

Нет, сидит спокойно на прежнем месте и смотрит на пустую разобранную Тусину кровать.

Беспорядок в доме ужасный!

Мальчиков (наших соседей по даче) наказали. Вообще-то они шалуны, поэтому их часто наказывали. А сегодня они вот как наозорничали: отвязали пса, что дом сторожит, привязали ему на хвост ведро и пустили. Сначала пёс было обрадовался свободе и пустился бежать. Но потом испугался – ведро-то на хвосте гремит, он с испугу быстрей бежит, а ведро ещё громче грохочет сзади… Нехорошо! И больно ведь псу, наверное. Вот и попало: не пустили купаться, велели сидеть на балконе и читать.

Но нас с братом пустили все же к ним. Кажется, тётя похлопотала – добрая она.

Мы часто ходили к ним в гости. Дача рядом. Семья большая была, но детей, с кем поиграть, только двое мальчиков, Боря и Ика. (Вообще-то его звали Игорь, но когда он был совсем маленьким, не мог правильно произнести своё имя и говорил «Ика». Так его с тех пор и называли.)

Мальчики, конечно, понимали, что плохо поступили, но признаться нам, что жалеют о соделанном («раскаиваются», как говорят взрослые), не хотели. Вот младший Ика и говорит:

– А зачем собаке хвост? Я так понимаю: глаза – чтоб видеть, уши – чтоб слышать, рот – чтоб есть, ну, и укусить, если вор заберётся, нос – чтобы нюхать, особенно охотничьей собаке. А хвост зачем?

А мой брат ему говорит:

– А ты решил, чтобы ведра на хвост вешать.

Все рассмеялись.

Нет, а по-серьёзному, правда, хвост собаке совсем не нужен, – защищает брата Боря.

Вот тут я решила выступить и говорю:

Я знаю, зачем чтобы вилять.

Все опять рассмеялись. Боря согласился:

– Правильно, когда нашей Лайке хочется вкусное выпросить, она виляет хвостом, или когда гулять хочет, лает и хвостом виляет.

– Ну ладно, чтобы вообще что-нибудь просить, согласились все.

Помолчали. А Ика не унимался:

– А кошке для чего хвост? Она же им не виляет, когда просит молока, а просто мяучит.

Все задумались.