Екатерина Вощинина - Бабушкины рассказы

– Да, – говорит брат, – даже ведро ей на хвост не привяжешь, так исцарапает тебя, что сам удерёшь.

И опять все засмеялись:

– Да, кошке хвост не нужен.

– А лошади зачем? – спросила я.

– Ну, лошади известно зачем: мух кусачих отгонять, – объяснил Боря. – А обезьянке хвост ещё больше нужен: она на нём даже повиснуть может, и вообще он ей помогает по деревьям лазать.

Все согласились.

– А вот я заметил вчера, – сказал брат, – когда мы на лодке катались, что одна большая рыба испугалась нас, вильнула хвостом и уплыла, а хвост помогал ей поворачивать то вправо, то влево, как руль на лодке.

– Значит, и рыбам, и собаке, и обезьянке, и лошади хвост нужен, а кошке всё-таки нет, – настаивал Ика.

В это время на балкон вошёл Мурр. Это был громадный рыжий кот. Красавец! Хвост пушистый, с белой кисточкой на конце. Я залюбовалась им, и тут меня осенило:

– A-а! Я знаю, зачем кошкам хвост: для красоты!

Все рассмеялись, но не стали возражать. Вообще-то мальчикам стало скучно сидеть на балконе, захотелось побегать, поиграть.

– Скорей бы нас отпустили! Сидим тут, как узники, часа три, наверное. День такой хороший! – пожаловался Ика.

Вошёл отец мальчиков, звать нас всех обедать. Он, оказывается, сидел рядом в комнате и читал. То, что он слышал весь наш разговор, мы догадались, когда Ика стал просить пустить их купаться, а отец сказал: Не виляй хвостом вы наказаны.

Мы все рассмеялись, а Боря и Ика поняли, что они свободные – их простили. Весело мы все побежали в столовую, где уже был накрыт стол.

Катя, живя на деревенской даче, очень полюбила свою новую подругу Глашу. А знаете, сколько у Глаши сестёр и братьев было? Начну с маленьких: Аркаша, Вася, Лёша, Липа, Юра, Лиза, Валя, Маруся и совсем большой студент Саша. Вот сколько детей в одной семье, да ещё сама Глаша! Не мудрено, что девочкам приходилось много маме помогать. Сосчитайте, сколько мисок (у них вместо тарелок) надо было мыть после обеда! Не забудьте, когда будете считать, маму, папу, а по воскресеньям – тётю. Мыть посуду назначала мама девочек постарше, уже школьниц. И комнаты убирать тоже, каждый день. Комнатушки, правда, маленькие (по два человека в каждой спали). А каждую подмести надо, да большую общую столовую, коридор длиннющий, кухню и прихожую. Вот сколько работы! Ещё хорошо, что их много было.

Но зато как все дети веселиться умели! Высыпят все дети на улицу к вечеру – целая компания! Вот им вдогонку распахивается окно и высовывается бородатая красивая голова их отца:

– Лиза, ты старшая, за всех отвечаешь. Дети, слушайтесь все Лизу!

Да так строго скажет! Тут уж всё – приказ!

А его-то слушались все дети не только как папу, но и как батюшку – он был священником в церкви, возле которой они жили и куда ходили каждое воскресенье.

К их весёлой компании прилипали Катя с братом, и все бегом на большую лесную поляну, играть во всякие «бегучие» игры: лапту, «палочку-выручалочку», «флажок» (что надо, незаметно подкравшись, стащить у «противника»), «день и ночь»… Да не перечесть…

А вечером их папа-батюшка садится за фисгармонию (такой музыкальный инструмент, похож на пианино), начинается хоровое пение. Хор – все свои дети. Никаких певцов приглашать не надо.

Если окна их дома открыты, то люди часто перед домом собираются и слушают. Хор хорошо пел.

Вот однажды старшая девочка Валя отпустила Глашу с Катей на ближайший деревенский пруд посмотреть утят, говорят, вылупились. Пришли. На пруду полоскала бельё молоденькая девушка. Поздоровались. И утята тут плавают, ещё маленькие, а плещутся, ныряют, то расходятся по воде, то опять вместе толкутся. А где же их мама-утка? Нет её, только курица по берегу топчется, какая-то растрёпанная, взволнованная, кричит «кудах-тах, кудах-тах», да не так, как когда яйцо снесёт, радостно, а сердито, будто зовёт кого-то. Дети спрашивают девушку:

– А где же их мама-утка?

Девушка улыбнулась:

– Утят-то высидела не утка, а курица, вон эта. Плавать она не умеет, кричит и зовёт их, думает, наверно, что они утонут. А им-то что – вода им родная, что курице земля, а ласточке воздух.

Нам стало жаль курочку.

– Ничего, – говорит девушка, – привыкнет.

Утята всё же послушались мать-курицу, вышли из воды и пошли за ней к огороду.

– Смотри, они всё же язык куриный понимают, – удивилась Катя.

– Ну, раз их мама только по-куриному говорит, им приходится понимать, – ответила Глаша, – ты же свою маму понимаешь, когда она по-французски с тобой говорит.

Обе рассмеялись. Но всё же они решили, что утятам плохо плавать без мамы. Не знают, что можно из пруда им есть, что нужно вылавливать, когда ныряют.

– Пусть они пристанут к чужой взрослой утке и научатся родному утиному языку, – сказала Глаша.

– А курочка пусть свои яички положит и высидит родных цыплят, которые в воду не полезут и на родном курином языке с мамой разговаривать будут.

Конечно, охотно согласилась Катя. И всем будет хорошо.

Обе решили навестить утят в следующее воскресенье.

В воскресенье пришли девочки на пруд нарядные, сразу из церкви, где отмечался большой праздник Троица. На Кате розовое платье, широкая лента на талии сзади большим бантом завязана. На Глаше жёлтая юбочка, вся в складку, голубая кофточка и бусы на шейке (она постарше). Туфли и носочки сразу скинули, как только к пруду подходить стали: не запачкать бы.

Смотрят – уточек на пруду нет.

– Наверное, уже покупались и ушли.

А на пруду что-то изменилось: плот, на котором девушка бельё полоскала в прошлый раз, от колышка отвязан и к другому берегу перетянут, а возле воды два шеста валяются. Глаша сразу догадалась:

– Это мальчишки на плоту катались. Видишь – и шесты тут, чтоб отталкиваться. Давай и мы покатаемся!

– Давай! – охотно согласилась Катя. – Поедем через пруд и плот приведём на место. Вот Настенька (так звали девушку) обрадуется!

Взяли девочки шесты, стали забираться на плот. Сначала старшая, Глаша:

– Отлично, плот крепкий, спускайся!

Поехали! Шестами ото дна отталкиваются, радуются. Не сразу плот хотел слушаться девочек, но потом научились они дружно в одну сторону толкать.

– Мы – мореплаватели, едем открывать новые земли! – фантазирует Глаша.

– А вот и остров новый, – увидела Катя на середине пруда крышку от бочки (мальчишки, наверное, забросили). – Смотри, смотри, дикарь на острове!

Большая лягушка влезла на крышку, еле отдышалась, но, испугавшись шеста, снова тяжёло шлёпнулась в воду.

– Дикарь нас боится! – кричит Глаша. – Ура!