Евгений Скоблов - За горами, за долами… Выпуск третий

А сколько сейчас времени? Ух ты! Уже девять часов. Сейчас придет мама. Мама всегда недовольна, если Юлька в это время не лежит в кровати.

Что это? Ключ поворачивается в замочной скважине… Мама пришла. Юлька скорей-скорей начинает собирать свои рисунки.

– Ты почему это еще не спишь? – спросила мама, входя в комнату. – Ну-ка быстро в постель.

Юлька взяла рисунки и пошла к себе в комнату. Пусть сегодня рисунки ночуют вместе с ней.

Юлька сняла с постели покрывало, разровняла простыню так, что на ней не стало видно ни одной морщинки, и залезла под одеяло. Она честно закрыла глаза и попыталась уснуть. Но спать совершенно не хотелось. В голову лезли всякие мысли, от которых и не заснешь никогда в жизни…

Вдруг зазвонил телефон.

Юлька услышала, как мама подняла трубку, спросила:

– Алло? – Потом быстро сказала, – я так ждала твоего звонка. Почему ты не звонил?

Вообще-то Юлька знает – подслушивать нечестно. Но сейчас она совсем не виновата. Голос мамы раздается так громко, что Юлька слышит каждое слово.

– Можно хоть иногда тебя видеть? – волнуясь, спросила мама. – Ну, пожалуйста. Я не буду тебе надоедать.

«И как это мама может надоесть», – думает Юлька. Ей мама не надоест никогда в жизни! А вот опять мамин голос:

– Как ты не понимаешь, я тебя люблю. Ты не можешь так со мной поступить…

Юлька услышала, как мама опустила трубку на рычаг и стало совсем тихо.

Тихо-тихо. Так тихо, что Юлька услышала даже свое дыхание. Она попыталась совсем не дышать, чтобы стало еще тише, но чуть не задохнулась. Пришлось опять начать дышать.

Но что это? Какие-то новые звуки. И странные ка-кие-то. Юлька не выдержала, вылезла из-под одеяла и, не надевая туфель, подошла к двери. Да, странные звуки не прекратились, а наоборот, даже усилились. Юлька открыла дверь и вошла в комнату.

За столом сидела мама. Сидела она как-то странно.

Уперев локти в стол, она прятала лицо в ладони и раскачивалась из стороны в сторону. И тут только Юлька поняла, что это были за звуки.

Так всегда получается, когда тебя несправедливо обидят. Слезы начинают катиться из глаз, ты стараешься сдержаться, не плакать, но почему-то в горле становится горько-горько, обидно-обидно, и вот тут получаются эти звуки.

Юлька подошла к маме, тронула ее за рукав.

– Мамочка, не надо. Ну не надо, мамочка, – зашептала Юлька быстро-быстро. – Ну, пожалуйста, перестань.

Но мама продолжала плакать.

И тут Юлька почувствовала, как ей самой вдруг стало обидно. Так обидно, что и рассказать нельзя. Слезы брызнули из ее глаз, хотя Юлька и сдерживалась изо всех сил.

Она уткнулась носом в мамины колени и шептала:

– Я тебя люблю, слышишь, люблю. Ты мне никогда-никогда не надоешь. И видеть хочу тебя каждую минуточку.

Юлька почувствовала, как мамины руки обняли ее, и мамино лицо крепко прижалось к ее спине.

– Я тебя тоже очень люблю. И ты мне никогда-никог-да не надоешь, – говорили родные мамины губы. – Теперь все будет хорошо. Вот увидишь. Просто я такая невезучая…

Невезучая… Юлька хорошо знает это слово. Ей самой столько раз не везло, просто ужас. А один раз от этого самого невезения ее укусила собака. Совсем ни за что. Просто так взяла и укусила. А потом Юльке целый месяц делали уколы.

– Мамочка, – вдруг сказала Юлька. – Давай уедем отсюда. Ну, пожалуйста, давай уедем. В Ташкент, к бабушке.

– Ну что ты, дочка. Как можно? А работа? А квартира? А твой детсад? Ты потерпи, когда-нибудь мы обязательно поедем в Ташкент.

Юлька вздохнула. Действительно, ничего не. поделаешь. Придется терпеть.

– Мамочка, а можно я сегодня с тобой лягу? – попросила Юлька.

– Можно, – разрешила мама. – Ты иди ложись, а я только умоюсь и сразу приду.

Мама пошла в ванную, а Юлька направилась к маминому дивану.

Юлька любила этот диван. Если лечь на него и закрыть глаза, то можно представить себе все, что захочешь: самолеты, море, разные страны. А потом уже сов-сем легко рисовать все это на бумаге.

Юлька залезла на диван, свернулась калачиком и закрыла глаза.

Что бы сейчас такое себе представить?..

Но почему-то ничего не представляется. Только спать очень хочется. Ну ладно, она пока поспит, а когда мама ляжет рядом, Юлька поговорит с ней еще.

Но Юлька так и не проснулась до самого утра. Лишь во сне ей казалось, что мама никак не может заснуть и часто ворочается…

Следующий день начался как обычно. Опять нужно было есть манную кашу, а потом залезать в комбинезон. Из желтого комбинезона Юлька давно уже выросла, и он ей жмет во всех местах.

А вот и детсад. И мама поцеловала на прощание.

Только почему это она как-то странно посмотрела?

В детском саду Юльке нравится. Там много игрушек, и все воспитательницы очень хорошие. Особенно Виктория Андреевна. Она все-все на свете знает. И может ответить на самый трудный вопрос. А самое главное, она всегда внимательно слушает и никогда не говорит: «Отстань, мне некогда».

Вот и сейчас Юлька спросила Викторию Андреевну:

– А в Ташкенте есть море?

– Нет, – ответила Виктория Андреевна. – В Ташкенте моря нет.

«А-а, – догадалась Юлька. – Просто море в Ташкент еще не успели прорыть».

И только Юлька хотела сказать об этом, как вдруг в дверях увидела маму.

Вот это неожиданность! Еще ведь и полдника не было!

– Собирайся, Юлька, – сказала мама. – И попрощайся со всеми. Мы едем в Ташкент.

Но Юлька ничуть даже не поверила.

– А как же работа? – спросила она. – И квартира тоже?

– Мне отпуск дали, – объяснила мама. – А за квартирой Виктория Андреевна присмотрит. И не копайся, поезд в шесть двадцать уходит.

И тут только Юлька поверила…

В своем желтом комбинезоне и с рисунками под мышкой Юлька стояла у окна вагона. От ее дыхания толстое стекло запотело, перестало быть прозрачным. Юлька протерла его рукавом и сквозь него опять стало все видно.

Но вот паровоз зафыркал, засвистел и покатил по рельсам все быстрее и быстрее.

Последние дни ему часто снился один и тот же сон. Синяя котловина небольшого озера, удивительно сладкая трава вокруг и он сам, маленький, нескладный еще жеребенок, ждущий с матерью разрешения отца. Но вот отец осторожно спустился к воде, прислушался, замер, втянул ноздрями воздух и тихонько заржал. Тогда мать нежно и легко подтолкнула его, и он, Аксай, вытянул вперед морду и жадно, захлебываясь, начал пить. Потом обернулся. Отец и мать стояли рядом и смотрели на него…

Аксай – старый жеребец с рваным шрамом на бедре – стоял на вершине пологого холма. Под ним, медленно переходя с места на место, паслась его крошечная семья: кобылица Бахор и жеребенок Юлдуз. Легкий ветерок, родившийся на окраине великой степи, лениво шевелил их короткие гривы.