Яна Табалинова - Легенда о Белом Древе

Ворон вздохнул. В части самокритики, переходящей в самолюбование, да ещё и с использованием окружающих, Лисица была большая мастерица.

Ворон с жалостью посмотрел на Снежика, который совсем растерялся от такого «интерьерного напора». Зайчонок посмотрел в сторону родителей, ища поддержки. Но они будто ничего не замечали и спокойно пили чай.

«Ну всё, надо спасать парнишку, а то сбежит ещё», – подумал Мудрый Ворон и вклинился в монолог Лисицы о породах дерева для полок и столов:

– Дорогая Лисица, вынужден тебя прервать. Поскольку родители нашего юного гостя звери занятые, отрывать их от дел на весь день совсем не хочется. Да и Снежику, я уверен, не терпится узнать что такое Присвоение. Так ведь, юный друг?

Взгляд зайчонка, замутнённый разными видами древесины и расцветками тканей для мебели, прояснился и он быстро-быстро закивал, чтобы у Лисицы ни на миг не возникло сомнений в его огромном желании всё узнать о Присвоении.

Лисица разочарованно вздохнула и пробурчала себе под нос: «Вот так всегда, лишь бы испортить всё веселье. Зануда». Ворон сделал вид, что не услышал, и жестом пригласил зайчонка сесть за стол.

Зайчонок забрался на высокий стул и оказался спиной к родителям. Их спокойствие казалось ему очень подозрительным, поэтому, пока Лисица и Ворон занимали места за столом, он постоянно на них оглядывался. Наконец Снежик не выдержал и спросил:

– Скажите, а с моими родителями всё в порядке? Они даже не смотрят в мою сторону…

– Им сейчас гораздо лучше, чем могло бы быть. Они… Как бы лучше выразиться… – Ворон потёр подбородок, – смотрят фильм? – зайчонок непонимающее на него уставился. – Ах, да!.. Ты же не знаешь, что это такое…

Выручила Ворона Лисица:

– Твои родители смотрят постановку, как в вашем театре.

На мордочке зайчонка читалось сомнение.

– Постановка?.. А где актёры? Декорации и всё такое?

– О, актёры есть! Это ты, я и Ворон. Те кресла, – Лисица указала в сторону цветастой мебели, – волшебные. Стоит в них сесть и ты видишь то, что я и Мудрый Ворон захотим. Твои родители, например, видят, что мы уже давно сидим за столом, спокойно разговариваем и пьём по третьей чашке чая.

Зайчонок подумал над словами Лисицы и счёл нужным уточнить:

– У них точно всё в порядке? Почему нельзя, чтобы они видели всё по-настоящему?

– С ними точно всё хорошо. А если бы они видели, что происходит на самом деле, они бы волновались. А мы ведь этого не хотим, так ведь? Они и так очень за тебя переживают, зачем их лишний раз тревожить.

– Ну если так, тогда ладно… – всё ещё сомневаясь, согласился Снежик.

– Что ж, раз с этим разобрались, думаю, мы можем начинать Присвоение. Снежик, ты готов?

Снежик не знал, к чему он должен быть готов. О Присвоении не говорили. Это было настолько личным, что задавать вопросы на эту тему считалось верхом невоспитанности. Поэтому он знал только, что должны дать имя и рассказать о судьбе. А вот как это будет происходить – не имел ни малейшего понятия. Но спрашивать было уже поздно, поэтому он лишь кивнул, давая согласие.

Лисица успокаивающе улыбнулась и погладила зайчонка по плечу, что вновь вызвало волну покалывания. Затем она обратилась к нему мягким успокаивающим голосом:

– Вот и славно… Снежик, дорогой, а сейчас посмотри на меня… Да-да, именно так… Молодец…

Завораживающие волны голоса Лисицы уносили его всё дальше и дальше в космос её синих глаз. Он почувствовал, что поднимается вверх и летит, летит всё дальше и дальше… И к белым звездам добавились искорки красных и стали водить вокруг него хоровод…

Не раствориться в этом вихре ему помогала сила Сумрачной Лисицы. Она не давала ему пропасть из реальности, связывая прочной нитью его «здесь» – в комнате Присвоения и «там» – в синей бесконечности.

Спустя некоторое время Лисица спросила у Снежика:

– Кто ты?

Зайчонок не ответил. Лисица подождала немного и повторила свой вопрос.

Снежик сморщил было мордочку в недовольную гримасу, но тут же обрёл прежний отстранённый вид и, наконец, ответил:

– Я – пустота.

– Держи крепче, – напряженным голосом попросил не на шутку обеспокоенный Ворон. – Если потеряешь его, конец всему.

Лисица, вцепившись когтями в столешницу, не отводила глаз от зайчонка. Снежик сидел перед ней с полузакрытыми глазами, безвольно опустив лапы на стол. Когда она ответила Ворону, в её голосе чувствовалось огромное напряжение:

– Я стараюсь… Но это сложнее, чем я предполагала, – важность момента не помешала ей фыркнуть и с обидой добавить: – Вечно ты ко мне придираешься.

– Положим, до вечности нам с тобой ещё далеко. А вот лет эдак сто, если по-местному времяисчеслению, я тебя уму-разуму-то учу… – не остался в долгу Ворон.

Лисица хотела ответить какой-нибудь колкостью, но не успела. Потому что по щекам зайчонка вдруг потекли слёзы. А спустя пару секунд он закричал…

***

Зайчонок парил в синей бесконечности.

Издалека послышался смутно знакомый голос. Он спросил:

– Кто ты?

Кто он? Хм… Зайчонок на мгновение задумался о своей сущности, но чувство блаженства, что он испытывал, вытеснило эту мысль из сознания. «А какая, собственно, разница? Здесь так спокойно и хорошо… Ещё немного и я смогу навсегда раствориться в этой идеальной тишине и покое… Я стану…».

Тот же голос снова вторгся в его идеальный мир, разрушая почти построенную дорогу к слиянию с окружающей синью.

Зайчонок разозлился, но лишь на мгновение: окружающая бесконечность гасила все эмоции и чувства, оставляя лишь безразличие. Чтобы отделаться от голоса, и, наконец, стань частью окружающей тишины, он ответил:

– Я – пустота.

А вокруг белые и красные звёзды танцевали в прекрасном танце… Это было идеально.

Через секунду?.. Спустя вечность?.. Звёзды сформировали два шара. Один сверкал белизной, другой же переливался алой опасностью. Шары стали раскачиваться на невидимых нитях, с каждым разом приближаясь друг к другу всё сильнее. И вот, при очередном сближении, они столкнулись. Окружающая синь отозвалась пронзительным визгом. И как только он смолк, шары взорвались. Чтобы тут же собраться вновь, но уже в ином виде. Теперь это было белое древесное семя, похожее на вытянутую каплю с утолщением в верхней части, и красный язык пламени. Пламя жадно потянулось к семени. В ответ оно стало вращаться, создавая вокруг себя воздушный кокон. Огонь не смог заключить в свои объятья жизнь. И красное снова сменило облик. Теперь это было существо, похожее на медведя с плоской мордой, стоящего на задних лапах. В лапах существо держало огромный красно-чёрный топор. Белое семя стало большим деревом с раскидистой кроной. Существо занесло над головой топор и нанесло первый удар. От дерева полетели сверкающие щепки. Всё глубже и глубже красное вгрызалось в белое… Каждый удар отзывался болезненным эхом в сердце зайчонка.