Владимир Горбачев - Сказки скрытней

А на рыбную охоту берут только тех, кто уже учится. Потому что это дело не только трудное, но и опасное. Рыба – это не гриб, просить не будет. Как шибанет хвостом – сразу в воде очутишься. А ловят-то не на мелководье, где купаются, – там рыбы нет – а на самой Реке, почти на стремнине. Сбросит тебя рыба, и если ты к лодке не привязан, и если товарищ не успел тебе руку или багор подать, – унесет Река. Повезет – прибьет к берегу до Утеса, и тогда, может быть, и вернешься. Это если тебя Носач не затопчет, Рыжуха не сцапает, Сова в сумерках не поймает. Там, возле Дальнего Утеса, все это запросто может случиться: места там дикие, нехоженые, скрытней никто не знает. По доброй воле к Утесу никто не ходит. Один только Прак-путешественник ходил.

А если унесет рыбака еще дальше, за Утес, – значит, все, пропал. Из-за Утеса еще никто не возвращался. Вот в самом начале лета унесло Ринка, отца Финго, так его и нет с тех пор. Финго, конечно, ждет отца, и Лана, его мама, тоже ждет, но всем уже понятно – не вернется Ринк.

А бывает еще страшнее: если рыба попадется совсем большая, то может схватить и утащить на дно. Правда, такую рыбу ловить не следует, обычай запрещает, но, во-первых, не всегда разберешь, какая она, рыба: очень большая или так себе; а во-вторых, есть смельчаки, которым хочется обычаем пренебречь и с великан-рыбой сразиться. Ведь если такую удается поймать, еды на весь Народ хватит. Из-за этого у взрослых много споров: какую рыбу можно ловить, а какую не стоит, кто настоящий храбрец, а кто зря жизнью рискует.

В общем, рыбная охота – дело интересное и ответственное. Поэтому в то утро Олак твердо решил проснуться пораньше. Известно же: рыбу выслеживают на самой заре, пока туман не растаял. Он так себе и приказал: «Проснуться раньше отца! Ясно?». Это такой способ, чтобы что-то важное не проспать. Олаку про него дедушка Скрип рассказал, а потом Финго подтвердил, что он так делал, и помогало. Олак раньше не пробовал, случая не было, а теперь решил попробовать.

Но как назло, вечером долго заснуть не мог. Наверное, поэтому способ не сработал. Проснулся Олак оттого, что папа Трик его тихонько толкал. Олаку обидно стало, что проспал, но зато он сразу понял, что надо делать, быстро обулся и слез с дерева. Лес стоял серый, как мышиная шкурка, и небо было серое, только на восходе алело. В соседних кустах возились ежи, а где-то далеко, на краю оврага, слышно было, как ходили и рыли землю Носачи: видно, на богатое место напали, никак уйти не могли.

Отец залез под упавшую сосну – снасти достать. Он их там от Носачей прятал. Носачям багры и сети, конечно, не нужны, просто по глупости потоптать могут. Олак кинулся помогать. Вынули. Отец взял тяжелый багор и сачки, Олаку другой багор дал, полегче. И вместе, молча, направились к Реке.

Идти недалеко: вдоль ручья, из которого Народ воду берет, потом через него и по тропочке вниз, вниз. Как бурелом пройдешь (третьего года ветер осерчал, лес ломал, а в этом месте особо натешился), будет орешник, а за ним большая ива на обрыве. Выйдешь из-за нее – и вот она, Река. Струится слева, из-за Горы, и уходит направо, к Дальнему Утесу. Струится, течет, и на ходу бормочет сотнями голосов, повторяя все, что слышала на своем пути. Вот бы разобрать, что Река говорит: сколько интересного можно узнать! Но никому еще не удавалось.

Сейчас, правда, голоса Реки совсем не слышны: туман. Каждую ночь, ближе к рассвету, он окутывает Реку, чтобы меньше мерзла, укрывает теплым одеялом и воду, и траву речную, и берег до самой ивы. Вот и Олак с отцом, как спустились с обрыва, окунулись во влажную пелену, и сразу лес за спиной пропал, и полоса красная на восходе погасла. Из-за тумана вода в Реке утром теплая, и рыба поднимается из глубины поесть и поиграть. Вот тут и стерегут ее скрытни.

Трик бросил сачки на песок и пошел по берегу вбок. Олаку ничего не сказал, да он и так знает: лодка там спрятана. Не от своих, конечно, свои не возьмут. Выдра может поозорничать, или Пильщик-бобер ненароком задеть (Пильщики никогда не озоруют, худого не делают), и тогда уплывет лодка, поминай как звали. А что отец все молчит, так на рыбной охоте вообще говорят мало: рыба, она чуткая, если услышит охотника, спрячется, потом не выманишь ее.

Трик взял лодку за нос, Олак за корму, и отнесли к воде, спустили. Положили сачки, багры, колотушку, чтобы рыбу глушить. Пора самим залезать. Олак уже ногу занес – садиться. Тут отец в первый раз рот открыл.

– Ноги посередке не ставь, – предупредил шепотом. – Только в корму или в нос. И не бухай, ступай осторожно.

Понятно, почему предупреждает: лодка ведь хрупкая, из коры сделана, прутьями скреплена, дырки смолой законопачены. Потому рыбаки обязательно возят с собой ковшик – воду вычерпывать. Если рыбак нерадивый, за лодкой не следит, то, бывает, вычерпать не удается: тонет лодка. Хватается тогда незадачливый охотник за багор, или за кусок коры – что-то от лодки всегда отломать можно – и пускается к берегу вплавь. Но с отцом такое, понятное дело, не случится: он о лодке заботится, иногда целые дни возле нее проводит.

– Садись в корму, – скомандовал отец, – бери весло. Нет, не так – вот, гляди, как я взял. Левую руку держишь выше, правую ниже, и гребешь. Глубоко весло не опускай, греби потихоньку. И не плещи, а то рыбу распугаешь. А главное – на борт не ложись. Смотри, не забывай! Ляжешь на борт – опрокинемся.

Распорядился, лодку от берега тихонько оттолкнул и сам сел. Сел на нос, стал в воду глядеть.

Олак взял весло, как отец показывал, сделал гребок. Бултых! Плеснул водой чуть не до берега, лодка дернулась, будто укушенная. Отец обернулся, но ничего не сказал. Да Олак и так все понял. Не надо ему сейчас ничего говорить, не мешайте: сам разберусь.

Погрузил весло второй раз – осторожно, будто воду погладил. Ни плеска, ни булька: хорошо! Хорошо, да не очень: лодка-то на месте осталась, ни на палец с места не сдвинулась.

Стиснул Олак зубы – что за незадача, что отец подумает! – гребанул третий раз. Плеснуло, но чуть-чуть, лодка дернулась – и поплыла. Ура, получилось!

Однако радоваться было некогда: надо корягу обогнуть, что из воды торчит, на стремнину выплыть, а потом в заводь свернуть, где, как известно, на рыбу и охотятся. Иные храбрецы, правда, и на стремнине охотятся. Трик там, бывало, тоже ловил. Но сейчас, с сыном, что в первый раз весло взял, зачем туда соваться? Он и показал Олаку: на корягу, мол, правь, вон туда.

Олак понял, перевернул весло, как отец учил, гребанул: опять неудача. Укрепил руки получше, опустил весло еще раз: получилось. Вот так и греб – со второго раза на третий. Обогнул корягу, вышел на середину Реки. Как она схватила лодку, как понесла!

– Правей, правей бери! – командовал отец. – Вон туда!