Владимир Юринов - Динка и…

Тогда лучик стал греть ей ухо.

– Ай!.. – сказала Динка, села в кровати и стала ощупывать свои уши. Левое ухо было, как ухо, – холодное, а вот правое было горячим и, наверное, очень красным.

– Ну вот! – расстроилась Динка. – Куда я теперь с разными ушами?!

Лучик не ответил. Динка обернулась. Лучик, уютно свернувшись, лежал на её подушке.

– Ах ты, хитрец! – рассердилась Динка. – Это ты меня специально с подушки сгонял, чтоб самому полежать?!

– Я ненадолго, – стал оправдываться лучик. – Только на пять минуточек. Знаешь, как я устал за утро! Столько дел уже переделал!

– Это какие такие дела? – подозрительно спросила Динка.

– Ну как же! – сказал лучик и начал загибать невидимые пальчики: – Во-первых, я позолотил верхушки тополей. Во-вторых, я разбудил птиц. В-третьих, я зажёг радуги в фонтанах поливальных машин. Ну и самое трудное – я прогнал туман с лужайки возле пруда. Знаешь, какой он был тяжёлый и ленивый! Никак не хотел уползать! Вот! – лучик даже немного запыхался, перечисляя все свои достижения.

– Ну ладно, – сказала Динка. – Тогда, действительно, полежи, отдохни. Всё равно мне надо… ну, в одно место… Только ты без меня никуда не уходи! Хорошо? Я быстро!..

Она соскочила с кровати и зашлёпала босыми ногами в коридор…

В квартире было тихо. Динка заглянула в спальню к родителям – в комнате никого не было, кровать была аккуратно застелена.

«Странно, – подумала Динка. – Где все? И почему меня никто не разбудил?.. Очень странно…»

Когда она вернулась к себе в комнату – лучика на подушке не было.

«Ну вот! – расстроилась Динка. – Ушёл… Не дождался».

Она подошла к окну, отдёрнула штору и даже отступила на шаг – сто тысяч мильонов солнечных лучиков хлынули в окно, запрыгали по полу и по стенам, отразившись в зеркале, затанцевали на потолке, зажгли золотом рыбок в аквариуме.

– Привет!!! – наперебой кричали они. – А вот и мы!!! Как здорово!!! Ура!!! Лето!!!..

– Лето! – ахнула Динка и, схватив себя ладошками за щёки, от восторга запрыгала по комнате на одной ноге. – Лето! Лето! Лето! Как же я забыла?! КА-НИ-КУ-ЛЫ!!!..

– Баба Нюра приезжает, – сообщила как-то мама папе за ужином. – Звонила, обещала быть в воскресенье.

– Надолго? – поинтересовался папа.

– Недели на две, – сказала мама. – А может, и на три. Мост едет делать.

– Это хорошо! – обрадовался папа. – Хоть присмотрит немного за этим пиратом в юбке…

Динка на «пирата в юбке» не обиделась. Она буквально на днях пересмотрела все серии «Пиратов Карибского моря» и полагала, что пираты – ребята хоть и шебутные, но вовсе не злые, а то, что они часто дерутся, так это не от злобы или вредности, а, как сказал Сева из сорок четвёртой: «от тяги к острым ощущениям».

Что же касается приезда бабы Нюры, то Динка пока не знала, радоваться этому или нет. После ужина Динка ушла в свою комнату и стала думать.

Вообще, бабушек у Динки было три.

Первую бабушку – мамину маму, Людмилу Сергеевну – и бабушкой-то, по большому счёту, назвать было нельзя: она носила джинсы, коротко стриглась и вела во Дворце спорта секцию фехтования.

Папину маму – бабушку Ольгу – Динка никогда не видела: та жила на Дальнем Востоке, на острове Сахалине, работала какой-то начальницей в морском порту и лишь время от времени, на праздники, присылала поздравительные открытки, в которых неизменно передавала привет «принцессе Диане».

Самой «правильной» бабушкой была баба Нюра – мама Людмилы Сергеевны. Баба Нюра с дедом Тарасом жили в деревне, километрах в ста от города, держали поросёнка, кур и козу Фросю. Дед Тарас на своих стареньких «жигулях» частенько навещал детей, всякий раз привозя из своей Сосновки каких-нибудь «экологически чистых» вкусностей: летом – клубнику-малину да огурчиков-помидорчиков, зимой – сала и домашней колбаски. Поэтому деда Тараса Динка знала хорошо, а вот бабу Нюру она совсем не помнила.

В гостях у бабы Нюры и деда Тараса, в Сосновке, Динка была только один раз – года три или четыре назад, и в памяти у неё от той поездки остались, собственно, только две вещи: бородатая бодливая коза Фрося, которая жила в сарае и которую Динка очень боялась, да удивительно вкусные бабушкины блинчики, которые баба Нюра пекла на огромной чёрной чугунной сковороде. Блинчики у бабы Нюры получались что надо! Они были лоснящиеся, духмяные, ноздреватые и чуть-чуть пахли дымком. Их так прикольно было сворачивать в тоненькую трубочку, макать её в густую домашнюю сметану и потом, откусывая сметанный конец трубочки, жевать на полный рот.

И вот теперь баба Нюра приезжала в гости – «делать мост».

Динка, конечно, удивилась. Ну, во-первых, мостов в их городе и так было три, и Динка совершенно не понимала, зачем надо строить ещё один, четвёртый. И во-вторых, построить мост за две, ну, пусть даже и за три недели было делом совершенно нереальным. Вон, детскую площадку в соседнем дворе рабочие поломали ещё осенью, когда вздумали менять под ней трубы, и уже больше чем полгода не могли построить на её месте новую. А тут целый мост! Наверное, баба Нюра была каким-нибудь очень-очень выдающимся строителем. И Динка стала с нетерпением ждать бабушкиного приезда…

Баба Нюра оказалась большой – выше мамы и даже выше папы – и очень громогласной. Войдя, она, казалось, сразу же заполнила собой всю квартиру. У неё было широкое морщинистое лицо и большие загорелые кисти рук, торчащие из рукавов синей вязаной кофты. И голос у бабы Нюры оказался громким и зычным. «Командирский голос!» – с уважением подумала Динка. От этого голоса даже слегка позванивала посуда в буфете. И Динка как-то сразу поверила, что вот как раз баба Нюра и способна построить мост за три, а может, даже и за две недели. С таким-то ростом да с таким голосом! Динка сразу нарисовала себе картину, где баба Нюра, как полководец, стоит на высоком берегу, над рекой, и без всякого мегафона командует большой стройкой; к берегу один за другим подъезжают доверху гружёные самосвалы, а множество рабочих и два огромных плавучих крана быстро-быстро возводят между берегами новый, удивительно красивый мост. От этих своих мыслей Динка поначалу даже немножко заробела и всё никак не осмеливалась подойти к бабе Нюре поздороваться. Но баба Нюра так ласково улыбнулась ей, так по-доброму протянула к ней свои большие руки, что вся Динкина робость сразу куда-то улетучилась, и Динка смело подошла к бабушке и обняла её. Несмотря на свой командирский голос, Баба Нюра была мягкая и тёплая, и какая-то… уютная, что ли. И пахло от неё очень уютно – тем самым, немножко горьковатым, блинным дымком.

– Баба Нюра, – окончательно осмелев, спросила Динка, подняв к бабушке лицо, – а ты напечёшь мне своих блинчиков?