Владимир Юринов - Динка и…

Баба Нюра даже прослезилась.

– Вон оно как! – поворачиваясь к Динкиным родителям, растроганно сказала она. – Ведь такая кроха была, а ведь всё помнит!.. Напеку, Диночка, напеку, внучечка, обязательно напеку! Вот завтра, прямо с утра, и напеку… – и, опять включив свой командирский голос, от которого тоненько запели буфетные рюмки, строго спросила у Динкиной мамы: – Оксанка, у тебя мука в доме-то есть?!..

Проснувшись утром в понедельник, Динка сразу же почувствовала, что в квартире пахнет блинами. Она соскочила с кровати и побежала на кухню. И действительно, – баба Нюра, стоя у плиты, жарила блины. Правда, у мамы на кухне большой чугунной сковороды не оказалось, у неё была только маленькая тефлоновая, и блины от этого выходили маленькими и чуть бледноватыми, и сметана на столе была самая обыкновенная, магазинная, но блины у бабы Нюры всё равно получились очень вкусными. Динка слопала сразу семь штук и объелась так, что чуть доползла до дивана. Она думала, что наелась блинами надолго, но к вечеру ей блинов захотелось опять и она снова пошла к бабе Нюре.

– Конечно, напеку, деточка, конечно! – вновь умилилась баба Нюра.

Так что во вторник на завтрак Динка опять лопала блины.

По её просьбе баба Нюра пекла блины и в среду с утра, и в четверг.

А вечером в четверг к Динке в комнату заглянула мама.

– Динка, ты чего хулиганишь? – почему-то шёпотом спросила мама, оглядываясь на дверь.

– Я? Хулиганю? – тоже шёпотом удивилась Динка.

– Ну да! – мама села рядом с ней на диван и стала тихонечко нашёптывать в ухо: – Ты ж бабу Нюру совсем загоняла. Ты думаешь, это так просто – каждое утро блины печь? Это тебе не яичницу приготовить. Это ж тесто надо развести, разболтать, да каждый блинчик с двух сторон обжарить. А баба Нюра, она ведь уже старенькая. Это она с виду только грозная да шумливая. А так у неё и сердце часто прихватывает, и ноги болят – ей у плиты-то стоять тяжело. Так что, Динуль, ты прекращай бабу Нюру блинчиками тиранить. Она, конечно, вслух ничего не говорит, но я-то вижу – тяжело ей. Да и вообще, для нас, для женщин, мучного есть много вредно – от мучного толстеют. Ты ж не хочешь стать толстой, как бегемот?

– А что, разве бегемоты едят блины? – удивилась Динка.

– Нет, бегемоты блины не едят, – терпеливо сказала мама, – но те, кто ест много блинов, становятся похожими на бегемотов. Поняла?

Динка кивнула.

– Ну что, договорились мы с тобой? Не станешь больше бабу Нюру блинами напрягать?

– Не стану, – сказала Динка.

– Ну вот и хорошо! – обрадовалась мама. – Я знала, что ты у меня умница.

Она чмокнула Динку в нос и ушла. А через пять минут в комнату заглянула баба Нюра.

– Диночка, внучечка, тебе что завтра на завтрак приготовить? Опять блинчики?

Динка вздохнула.

– Нет, баба Нюра. Не надо блинчиков. Спасибо.

– А что так? Аль наелась блинчиками?

– Наелась, баба Нюра, – грустно сказала Динка.

– Ну и хорошо! – заулыбалась баба Нюра. – И хорошо!.. А чего тебе тогда? Чего хочешь? Кашки, может, какой сварить? Аль яишенки пожарить?

Динка думала, наверное, целую минуту.

– Вот что, баба Нюра, – наконец сказала она, – сделай ты мне завтра… оладушков…

– Динка, ты куда?

– Я вас на улице подожду. Можно?

Мама на секунду оторвалась от зеркала и оглядела Динку.

– Можно. Только от подъезда ни на шаг. Поняла?

– Ага!.. – ответила Динка уже из-за двери.

– Зря, – сказал папа, выходя в коридор.

– Что зря?

– Полчаса во дворе, во всём нарядном, в белых колготках и с белым бантом. Зря.

– Каких ещё полчаса! – мама раздражённо дёрнула плечом. – Две минуты. Сейчас только губы подкрашу…

Папа с сомнением посмотрел на неё, но ничего не сказал…

Спустя десять минут (мама всё ещё стояла перед зеркалом) дверь тихонько приоткрылась и в квартиру проскользнула Динка. Мама посмотрела на неё и, охнув, уронила помаду на пол.

– Ди-инка-а!.. – потрясённо протянула она.

Выглянувший в прихожую папа тоже охнул и прислонился к косяку.

Вышедшая совсем недавно во двор нарядно одетой Динка сейчас выглядела следующим образом: красивый розовый костюмчик был помят и запачкан землёй, две пуговицы на курточке были вырваны «с мясом», белый пышный бант был размотан и болтался над правым плечом, белые колготки были грязно-серыми, одной туфельки не было вовсе, а вторую Динка держала в руке, бережно прижимая к груди.

– Однако!.. – оглядев разрушения, произнёс папа. – Дина, дочь моя… – но Динка не дала ему договорить.

– Я не виновата! – самым решительным образом заявила она. – Это всё они!

– Ну разумеется, – сказал папа.

– Нет, правда, – Динка сердито смотрела из-под мокрых ресниц. – Это всё Карась из девятнадцатой и Лёлик с Боликом. Я вам сейчас всё расскажу…

И она рассказала.

Выйдя во двор, Динка обнаружила там Лёлика с Боликом. Близнецы сидели на «паутинке», свесив ноги, и что-то жевали. Они всегда что-то жевали. Динка подошла, поздоровалась и, подумав, аккуратно залезла на «паутинку», усевшись напротив и тоже свесив ноги вниз.

Близнецы молча и удивлённо рассматривали Динкин наряд.

– Ты это чего такая? – наконец подозрительно спросил Лёлик (или Болик – Динка так пока и не научилась их различать).

– Чего вырядилась? – не менее подозрительно спросил Болик (или Лёлик).

– В гости я еду, – вздохнув, сообщила Динка. – К тёте Ларисе. Это мамина подруга. У неё сегодня день рожденья. Сейчас папа с мамой выйдут, и мы пойдём.

– А-а… – облегчённо протянул Лёлик (Болик). – Понятно, – он ещё раз придирчиво оглядел Динкин наряд и наконец оценил: – Красиво.

– Клёво, – подтвердил и Болик (Лёлик), тоже оглядев Динку с головы до ног. – Особенно туфли.

Все посмотрели на туфли. Туфли действительно были хороши: красные, лакированные, с золотыми пряжками, на невысоком, но изящном каблучке. Туфли купили Динке всего три дня назад. Специально под тётиларисин день рождения. Они были Динке немножко велики, но со стороны это было совсем незаметно. Лёлик (Болик) покопался в кармане и протянул Динке мятую ириску.

– Спасибо, – сказала Динка.

Болик (Лёлик) засопел, тоже полез в карман и тоже угостил Динку конфетой.

– Спасибо, – сказала Динка.

Некоторое время они молча жевали.

В это время из-за кустов вынырнул Витька Карасёв по кличке «Карась» и, ловко вскарабкавшись на «паутинку», протянул к Лёлику (Болику) испачканную ладонь:

– Дай чё жуёшь!

– Нету! – отрезал Лёлик (Болик), на всякий случай отодвигаясь на край «паутинки».

Карась повернулся ко второму брату.

– Нету, – сказал тот и в качестве подтверждения вывернул и показал Витьке пустой карман.

Карася во дворе не любили.

– Жлобы!.. – сказал Карась и длинно сплюнул вниз. – Жабы!.. Жадины-говядины!.. Толстопузы!..