Дарья Чупрова - Душечка

Тогда, сидя на берегу рядом с самым настоящим мужчиной, я думала, что жизнь умнее меня, что я просто не могу разгадать ее замыслы, ее интриги. Но она и не собиралась загадывать мне загадки. Через шесть месяцев у мамы случится инсульт, и я больше не буду сидеть на этом чертовом бревне. Я быстро повзрослею, умру и воскресну не Фениксом, а роботом-пылесосом, который выносит «утки» и готовит пригорелую кашу…

Но сейчас этого не существует, есть лишь я и Ленька… Ленька…

Я бы и сама подумала, что влюбилось в этого странного молчаливого парня, но было несколько «но».

Первое «но» казалось мне больше не недостатком, а особенностью. А вот со вторым мириться не получалось. Во-первых, иногда мой Волосатый друг слегка заикался. Этого можно было и не заметить, некоторые из одноклассников до сих пор не знали про эту его особенность.

Ленька мог говорить спокойно неделями, небольшими и печальными словами, а потом его словно подменяли, и он не мог выдавить из себя ни слова. Это меня не пугало, скорее тревожило: в такие моменты я ощущала, что нужна Леньке как никогда, что он или мир вокруг него меняются. Но обычно Ленька просто уходил от меня, небрежно толкая плечом, и я не лезла к нему вплоть до его дружеского кашля за моей спиной.

Мы никогда не общались после школы. У нас было негласное правило: наше время, все, что нас связывает, – только школа или те часы, пока мы должны быть там. Этот вечер на реке был удивительным исключением, и… означал новую точку отсчета. Я не знала Ленькиного телефона, он не просил мой. Даже в Интернете мы не переписывались, хотя иногда просматривали унылые странички друг друга, заполненные лишь ссылками на различные фильмы и клипы. Никакой идентификации с самими собой, это что-то другое. Просто способ иметь свое отражение в ином пространстве. Это как гипноз, как контролируемый сон…

Но вернемся к его особенностям. Во-первых, эти странные заикания, которые я с легкостью прощала и придумывала им миллион оправданий, но во-вторых….

Во-вторых, когда Ленька злился, он сильно выпучивал глаза, да так, что они вылезали из орбит и покрывались розовой сеточкой сосудов. При этом уголки его рта ползли вниз, обнажая в неестественном оскале желтоватые зубы, голова наклонялась вбок и замирала, а руки выламывались неестественным образом. Его пальцы тряслись, а он судорожно перебирал ими, словно по струнам невидимой гитары или арфы, доставляя себе неудобства и (вполне возможно) легкую боль. Такое случалось с ним редко, но все же случалось.

После таких вот «припадков» я не могла с ним общаться по нескольку дней. И даже сидела отдельно. Ленька не надоедал и знал: рано или поздно тоска по общению возьмет свое, и я вновь займу место на задней парте рядом с этим чудаком. Справедливости ради отмечу, что на меня он так злился лишь пару раз, в основном эти припадки случались не по моей вине. Но находиться с ним рядом… Это была одна из величайших мук того прекрасного времени. Когда он в первый раз так перекосился, я даже не знала, что делать! Его слюни брызгали мне в лицо, а мое собственное сердце застучало где-то в ушах. Я хотела бежать, но подумала, что он просто меня убьет.

Впоследствии выяснилось, что Ленька вполне безобиден и ни на кого не кидается, но находиться с ним в такие моменты рядом от этого приятнее не стало. Именно тогда я возненавидела его всем сердцем. Так и родилась наша крепкая дружба: моя явная влюбленность наложилась на эту гнетущую ненависть и неприязнь, и вуаля – мы прекрасные друзья.

Поэтому к Верке я не ревновала, а просто интересовалась и совала нос не в свои дела. А отношения у Леньки с Веркой были своеобразные.

4

И вот наступил момент, когда что-то щелкнуло, занавес упал, и всем стало наплевать друг на друга. Именно тогда Верка перестала быть такой заразой и начала открыто общаться со мной. Она даже пыталась затащить меня в эту Городскую тусовку, но мне было там некомфортно и тесно. К тому же то, что они называли «Городской тусовкой», больше походило на пьянствующих школьников и попытку внушить себе реальность этого Города, как чего-то большего, чем простое захолустье. Верка это скоро поняла и перестала пытаться, зато активно начала навязывать свое общество нашей маленькой компании.

– А он тебя гадюкой называл… – задумчиво и почти театрально произнесла я, сидя на большом камне у старых переживших войну домов.

– Он дурак, но страстный дурак. Я хочу проверить теорию.

– Какую?

– Первого секса.

– Понеслось…

И Верка начинала рассказывать о том, что в одной книжке прочитала: мол, первые интимные отношения обязательно должны быть с тем, кого ты не любишь и где-то даже терпеть не можешь. А все потому, что вероятность того, что ты проживешь всю свою жизнь с этим несчастным, крайне мала, а вернее, сводится к нулю. А ведь для юной девушки очень важно не разбить свое нежное сердце такой роковой ошибкой, чтобы в дальнейшем спокойно переживать расставания, обманы и предательства, ровно до того момента, пока не встретится тот самый, единственный и неповторимый.

Я слушала все это, уткнувшись носом в свои джинсы и вдыхая их пыльный аромат. Верка продолжала тараторить и приводила все больше и больше аргументов в пользу такой вот авантюры.

– А смысл в чем?

– Как в чем? – Она удивленно заморгала своими красивыми глазами.

– Ну, зачем это все, если ни ей, ни ему это, собственно, и не нужно?

– Ну так, природа… гормоны…

– Феромоны! Я вот чего, Вер, не понимаю… Вот если это все правда, то на бедного Леньку должны открыть охоту практически все девушки нашей школы.

– А может, он и рад будет! – съехидничала Верка, явно пытаясь меня задеть.

– Плохо ты знаешь моего Волосатика.

– Мо-е-го-о! – передразнила Верка и достала «Pall Mall»

В этот момент пришел Ленька. Голова его была обрита наголо, он глупо улыбался и тупил глаза. Я вскочила с камня, а Верка выронила желтый «крикет».

– Я тут… Дайте закурить.

И мы дали.

Кашляя, Ленька курил свою первую сигарету и неуклюже вертел ее длинными пальцами. Лучи солнышка бегали по его здоровой, розоватой лысине.

Мы молчали.

Помню, уже потом, почти перед самым концом моей нормальной жизни, он рассказал нам всю правду. Естественно с Веркой у них ничего не получилось, да они и не пытались, зато наша троица стала неразлучна… но только не в дни дежурства.

5

Тогда мы с Веркой второй раз подряд напросились в дежурные и, расставляя в столовой тарелки с желтоватым супом, не могли говорить ни о чем, кроме как о Ленькиной жизни.

– Так значит, ты не знала?

– Да, честное слово! У нас сложные отношения были, я их до конца и не понимала. Это теперь все по полочкам стало, а тогда…