Александр Семенкин - Почему Льву Толстому так нравился рассказ А.П. Чехова «Душечка»[статья]

Рассказ А.П.Чехова «Душечка» был впервые опубликован в журнале «Семья» в № 1 за 1899 год. Вероятно, рассказ написан между 26 ноября и 7 декабря 1898 года. Самые ранние мотивы или предмотивы рассказа относятся ко второй половине 1880-х годов. Мотивы рассказа присутствуют в «Рассказе неизвестного человека» и в повести «Три года». В «Рассказе неизвестного человека» чиновник Георгий Иванович Орлов зло, насмешливо, саркастично обвиняет женщин в невежестве и несамостоятельности суждений. То, что составляет достоинство женщины, — способность любить, — на его взгляд, и является главной ее бедой и недостатком. Так же как и в «Рассказе неизвестного человека», женская тема занимает большое, даже еще большее место в «Ариадне». В обоих произведениях героине противостоит обличающий ее и вообще женщин герой: Зинаиде Федоровне — Орлов, Ариадне — Шамохин. Шамохин категорически заявляет, что «женщины лживы, мелочны, суетны, несправедливы, неразвиты, жестоки, — одним словом, не только не выше, но даже неизмеримо ниже нас, мужчин» (1). Таким образом, рассказ «Душечка» уже в самом начале находился между полюсами утверждения и отрицания, между благородной, способной к любви Зинаидой Федоровной и порочной Ариадной. Первая заметка, непосредственно относящаяся к «Душечке», появилась в середине 1890-х годов. «Была женой артиста — любила театр, писателей, казалось, вся ушла в дела мужа…, но вот он умер, она вышла за кондитера, оказалось, что ничего она так не любит, как варить варенье, и уже театр презирала». Сам Чехов не сомневался в том, что написал юмористический рассказ.

Рассказ А.П.Чехова «Душечка» вызвал горячий отклик в обществе, причем мнения о героине, Ольге Племянниковой, были резко противоположными. Уже в январе 1899 года читательница Чехова Е.Ламакина из Москвы просила объяснения: «.. Что именно Вы хотели сказать этим рассказом, почему Вы остановились на подобном типе женщины, что подобный тип знаменует собой в современной жизни, неужели Вы считаете его положительным. Должна Вам сознаться, что во мне и в большей части моего кружка тип, выведенный Вами, вызвал… вполне отрицательное отношение, а во многих даже насмешку и недоумение».

Вл. И.Немирович-Данченко увидел в характере Ольги Семеновны воплощение самых типичных женских качеств, о чем и писал Чехову в 1903 году: «Недавно прочел в первый раз "Душечку". Какая прекрасная штука! "Душечка" — это не тип, а целый вид. Все женщины делятся на Душечек и какой-то другой вид, причем первых — 95 %, а вторых только 5 %. Прекрасная вещь!»

И.И.Горбунов-Посадов писал Чехову в 1899 году: «Это гоголевская совершенно вещь. "Душечка" останется в нашей литературе, как гоголевские типы, ставшие нарицательными. По-моему, отношение автора к Душеньке никак не насмешка, это милый, тонкий юмор, сквозь который слышится грусть даже над Душенькой, а их тысячи».

Писательница Шаврова встретила «Душечку» восторженно. Третьего февраля 1899 года П.А. Сергеенко сообщил Чехову свое мнение о рассказе: «На меня "Душечка" произвела впечатление прекрасной дружеской беседы». З.Г.Морозова вспоминала: «Я восхищалась рассказом "Душечка"». И.А.Бунин причислял «Душечку» к лучшим произведениям Чехова.

А.С.Глинка (Волжский) образ Душечки относил к большим художественным обобщениям: «Есть здесь такие крайние проявления этой власти (действительности), как "Человек в футляре", "Ионыч", "Душечка" и т. п., люди, рабски покорно, без тени протеста отдающиеся бессознательной силе стихийного течения обыденной жизни, угодливо позволяющие ей делать с собой что угодно…». По его мнению, Душечка представляет собой «переходящую ступень между бессознательным равнодушием чистых сердцем и бессознательным равнодушием хищников». А.С.Глинка (Волжский) образ Ольги Семеновны считал отрицательным из-за ее исключительной податливости внешним условиям. Эту податливость он объяснял душевной бедностью, отсутствием духовных интересов: «…Если нет жизни вне ее, внутренний мир Душечки пустеет, пропадает желание жить, всякий живой интерес».

Особенный восторг вызвал рассказ и образ героини у Л.Н.Толстого, который нашел в «Душечке» художественное подтверждение своим мыслям о назначении женщины.

Максим Горький смотрел на «Душечку» совсем иначе, чем Лев Толстой. В героине чеховского рассказа ему антипатичны рабьи черты: ее приниженность, отсутствие человеческой самостоятельности. То, что Толстой идеализировал и «благословлял» в «Душечке» — неразборчивость любви, слепую преданность и привязанность, — то не мог принять Горький с его идеалом «гордого» человека.

Здесь следует подробнее остановиться на проблеме взаимоотношений Л.Н.Толстого и А.П.Чехова попробовать сопоставить толстовскую концепцию рассказа с авторским замыслом.

В одном из писем Чехов заявлял: «Я Толстого знаю, кажется, хорошо знаю, и понимаю каждое движение его бровей, но все же я люблю его». В Ялте зимой 1898 года Чехов закончил работу над рассказом «Душечка», которому суждено было стать любимой вещью Толстого. 14 января 1899 года этот рассказ, напечатанный в журнале «Семья», принес в дом Толстых П.А. Сергеенко. С первых же строк рассказа Толстой начал делать одобрительные вставки: «Как хорошо! Какой превосходный язык!» и т. п. Для Толстого стало почти традицией чтение «Душечки». Толстой говорил о рассказе: «Как тонко схвачена и выведена вся природа женской любви! И какой язык! Никто из нас: ни Достоевский, ни Тургенев, ни Гончаров, ни я не могли бы так написать». Как отмечает В.Я.Лакшин: «этот маленький шедевр никак не мог ему наскучить: он отыскивал в нем все новые красоты, восхищался гуманностью и глубиной мысли автора. Все, кто вспоминает, как Толстой читал "Душечку", в один голос утверждают, что он делал это с редким увлечением, заражал слушателей своим чтением» (2). Многим из слушателей Толстого, ранее читавшим рассказ, казалось, что они впервые его услышали: ветеринар, антрепренер, сама «Душечка» оживали в его передаче.

И.И. Горбунов-Посадов писал Чехову: «… Лев Николаевич в восторге от нее (от «Душечки»). Он говорит, что это перл, что Чехов большой-большой писатель. Он читал ее уже чуть ли не четыре раза вслух и каждый раз с новым увлечением». С точки зрения В.Я.Лакшина, «Толстой увлекся изяществом формы чеховского рассказа, но "Душечка" пришлась ему по сердцу еще и оттого, что в ней он увидел подтверждение своего давно и прочно сложившегося мнения о женщинах и любви» (3). Юмор Чехова на самом деле был по достоинству оценен Толстым, но не это так высоко подняло «Душечку» в его глазах. Мягкая, беззлобная улыбка словно не сходит с уст автора «Душечки». Он не озлоблен, не хмур, а разве что опечален трагикомедией человеческих судеб. Чехову хочется заглянуть в душу обыкновенных людей, передать их нужды, тревоги, маленькие и большие заботы.