Виктор Богданов - Приключение, которого не было

Владик что-то с жаром объяснял Валентине, а Витька ему поддакивал и кивал головой. Продолжалось это минуты три. Наконец Валентина кивнула и мальчишки встали рядом, плечом к плечу, заложив руки за спину.

– В далеком, тревожном, военном году,

Под гром батарей у страны на виду…

Не очень громко, с секундными паузами между словами начал песню Владик. Но слышно было хорошо, потому что гул голосов вокруг затих, только костёр потрескивал изредка. Дальше вступил Витька, и уже вдвоём они продолжили:

Стояли со взрослыми рядом

Мальчишки у стен Ленинграда.

Стояли со взрослыми рядом

Мальчишки у стен Ленинграда.

Последние строчки повторили дважды, и почти сразу начался второй куплет:

На парте осталась открытой тетрадь.

Не выпало им дочитать, дописать,

Когда навалились на город

Фугасные бомбы и голод.

Когда навалились на город

Фугасные бомбы и голод…

В этом месте Владик и Витька посмотрели друг на друга, положили руки друг-другу на плечи, точно так же, как сидели сейчас и слушали их Женька с Даней, и продолжили:

И мы никогда не забудем с тобой,

Как наши ровесники приняли бой.

Им было всего лишь двенадцать,

Но были они ленинградцы.

И уже более тихо повторили последние строчки по одному:

Им было всего лишь двенадцать (Владик)

Но были они ленинградцы… (Витька)

И ещё раз повторили, ещё более тихими голосами:

Им было всего лишь двенадцать…

Но были они ленинградцы…

Когда Владик с Витькой вернулись на свои места, а это произошло не сразу, потому что их сначала задержали вожатые, а потом окружила стайка девочек из разных отрядов, Женька спросил:

– Когда вы оба успели спеться?

– Да прямо сейчас. А что? – Витька, видно по-привычке, выжидательно прищурился.

– Двум творческим личностям очень просто найти общий язык, – с серьёзным лицом заявил Владик. – Как только мы это поняли, у нас сразу возникла мысль…

– Что, одна на двоих?

– … мысль, что мы можем повеселиться вместе, – не обратив внимания на вопрос, невозмутимо продолжил Владька. – Как поётся в одной известной классической песне – вместе весело шагать по просторам, по просторам… А что, тут кто-то возражает?

Они рассмеялись и уже вчетвером, обняв друг друга за плечи, образовали замкнутый круг. Или квадрат. В общем, без разницы. Они просто стояли и радовались, что так быстро подружились.

Уже в своей комнате готовясь ко сну, Владик с сожалением произнес:

– Жаль, что Витька не в нашем отряде, было бы интересно с ним потусоваться.

– Весёлый пацан, я тоже не против подружиться, – вздохнул Даня и добавил: – навсегда подружиться.

– Мы подружились уже, – Женька забрался под простыню. – Ну а что отряды разные, так лагерь-то всё равно один – завтра увидимся. Что-то мне подсказывает, что он будет в нашей компании всю смену.

– Это хорошо, – зевнул Владик. – Когда больше новых друзей – всегда хорошо.

После открытия смены жизнь «Буревестника» потекла по более-менее спокойному и устоявшемуся во всех детских лагерях распорядку. Не так просто было привыкать к ежедневной утренней зарядке, ведь большинство детей дома этим или не занимались совсем, или делали её по утрам кое-как и не всегда. А тут после подъёма все выбегали из корпуса, из тёплых постелей на утреннюю прохладу. Небольшая пробежка вокруг корпуса и двадцать минут упражнений быстро прогоняли остатки сна. К концу недели привыкли все, и вожатым уже не приходилось вытаскивать из постелей любителей поспать. Затем умывание и завтрак, после которого на ежедневной утренней линейке происходил подъём двух флагов. Третий флаг, флаг лагеря, никогда не спускали по вечерам. Считалось, что он должен быть поднят всю смену. Там же, на линейке, делались общие объявления, касающиеся всего лагеря, и планы на день. Кружки и секции работали ежедневно по своим расписаниям, иногда до обеда, иногда после. В распорядке дня находилось время буквально для всего: и для кружков и секций, и для спортивных мероприятий, для отрядных и общих дел, для купания и кино, а также было время, когда каждый занимался тем, чем ему хотелось. На вечерней линейке спускали флаги России и СССР.

После вечерней линейки каждые два-три дня показывали кино. Для этого в столовой на одной стене вешался большой белый экран и ставили настоящий старинный кинопроектор с огромными бобинами киноплёнки. Всё как когда-то давно в настоящих пионерских лагерях. Фильмы показывали тоже старинные, советских времен. Но, к удивлению ребят, они были интересными! Многие дети их даже никогда не видели, поэтому на киносеансы собирался весь лагерь. А в дни, когда кино не показывали, происходили отрядные костры: костёр делал какой-нибудь один отряд и на него приглашались все желающие. К своему костру каждый отряд готовил «культурную программу» – песни, танцы или небольшое представление, так что там тоже собиралось большинство жителей «Буревестника». Вечером можно было получить у вожатого свой телефон и позвонить родителям или друзьям. После разговоров телефон сдавался назад вожатым.

Ну а после отбоя, как обычно бывает, в комнатах ещё долго продолжались негромкие разговоры. Какой же лагерь без страшных историй, от которых замирало сердце и хотелось спрятаться под одеяло? Или, наоборот, без весёлых историй, когда ночную тишину вдруг разрывал громкий смех, на который тут же спешили вожатые, чтобы утихомирить слишком разошедшееся веселье своих подопечных? В общем, такая жизнь нравилась всем. Даже Даня, тихий и стеснительный Даня, вскоре забыл о всех своих бедах и легко включался в такие ночные разговоры наравне со всеми.

Витька из первого отряда в первые два дня после открытия смены больше времени проводил в пятом отряде, чем в своём. Конечно, сначала его интересовали только Женя с друзьями, но общительный мальчишка быстро перезнакомился со всем отрядом, даже с девочками. На третий день Владик предложил Витьке перейти в их отряд и переселиться к ним в комнату, тем более, что у них имелась свободное место. Мальчишки немного посомневались, возможно ли это, и отправились к Саше. Вожатый их выслушал и пообещал поговорить с начальником лагеря. На следующее утро он сообщил, что Андрей Сергеевич сомневается в необходимости перевода Витьки в их отряд. Ребята возмутились. Больше всего, как инициатор, возмутился Владик. Не долго думая, он заявил, что пойдёт и сам поговорит с начальником лагеря. И пошёл. Один. Даже Женьке сказал оставаться в корпусе. Вернулся быстро, не прошло и получаса. С серьёзным выражением лица прошёл мимо приятелей прямо к вожатому и протянул ему записку.

– Начальство надо уметь убеждать, – без улыбки произнёс Владик, и вернулся к ожидавшим его друзьям.