Алексей Бартенев - Сказка, повесть и рассказ

Прочих заказов, становилось все меньше, и меньше. Люди видели, как сильно занят мастер, и не хотели обременять его своими просьбами. Регулярные доходы начали менять его, как внешне, так и внутренне. И вскоре он стал относиться к своим творениям как к чему-то приносящему материальную выгоду, а не как к необходимому людям изобретению. Некоторое время спустя, он уже знал, сколько монет будет в конце дня в каждой из коробок. Пока одна из них не стала приносить меньше денег, чем раньше. С этого времени и начнется наше повествование.

Итак, знакомьтесь! Ленистр. Был он худ, со сверкающей лысиной на макушке, и большими моржовыми усами, которые, казалось, растут у него прямо из носа. Сейчас он сидел на кухне, и готовился хорошенько позавтракать. Завтрак состоял из двух яиц, булки, и ароматного кофе. Сытый, и счастливый он откинулся на диван, и глядя на пустой стол, задумался. Мысль о том, что его первая, самая выгодная, и самая любимая коробочка времени стала менее прибыльной, не покидала его голову с вечера вчерашнего дня. Из остальных пяти он доставал одно и то же количество монет, а из этой – нет. Чтобы разобраться в чем дело, он решил проследить, и подсчитать всех своих клиентов. Сразу после утреннего обхода, Ленистр приготовился, запасся едой, и отправился на пост. Там он уселся на сделанную им давным-давно походную табуретку, и наблюдая за голубями, облюбовавшими площадь, старался не упускать из виду свое творение.

Мысли, рождаемые на свежем весеннем воздухе, больше походили на клубы дыма, кружащие, и образующие витиеватые завитушки. Они напоминали оживший рисунок на морозном стекле. Переплетались между собой, таяли, и появлялись вновь. Одна из них была такой яркой, что выбивалась из общего ансамбля танцующих узоров. Это была мысль о том, что не дожидаясь, пока люди придумают его коробкам свои, не всегда красивые названия, нужно самому как-то их наименовать. То есть дело Ленистра подошло к тому моменту, когда перестало быть простой забавой, а становилось чем-то с именем. А имя приобретает только то, что имеет свое отличие, или особенность. Возьмем, например, табуретку. Как она появилась? Скорее всего, родилась из камня, на котором сидели, затем трансформировалась в пенек, из которого убрали все лишнее. Сделав ЭТО легким, и устойчивым, люди получили табурет. А вот он, обрастая спинкой, и подлокотниками превратился вначале в стул, а затем в кресло. Вершиной такой эволюции, конечно, является трон. Он не только удобный, он еще и подчеркивает статус и величие того, кто даже не сидит, а восседает на нем.

Так вот, кто может сказать, как называлось то нечто, на котором сидели до появления табуретки? Как назывался тот камень, или пенек? Правильно – никак. Ну, или «камень, на котором сидят».

В название своих коробок Ленистр хотел вложить и то, что они давали людям, и часть себя. Его мысли кружились вокруг слов связанных со временем, его профессией, и формой емкости, в которую заключен механизм. Но это должно быть не длинное слово. Идеальным было бы то, что нельзя переделать в ругательство. Выбирая между «Тайм-мастер», и «Короб времени», он, обнаружил, что слово «Таймомер» еще никто не придумал. Решив, что это лучшее название, он задумался над тем, как ему теперь сообщить об этом всем жителям. Сидя, и размышляя над этой задачей, он не сводил глаз с таймомера, и вел учет каждого, кто подходил, и опускал туда монетку. К концу дня посетителей было ровно пятнадцать. Именно столько монет было всегда. По крайней мере, до того, как цифра стала уменьшаться. По расчетам Ленистра она могла только увеличиваться, но, никак не становиться меньше. Выходит, кто-то все-таки крал часть его прибыли. Мастер встал со своего табурета, сложил его, и засунув подмышку, быстрым шагом подошел к таймомеру. Он достал специальный ключ, вставил его в резное отверстие, провернул, и откинул верхнюю плоскость. Проверив механизм, и заведя пружину, он достал все три лоточка монетоприемника, и высыпал их содержимое к себе в мешочек. Затем, запер механизм, и отправился домой. Шагая по дороге, он думал, что стоит еще понаблюдать за своей коробкой, чтобы понять, как у него воруют деньги. А может, даже увидеть этого воришку. Ленистр попробовал его себе представить. В фантазии плут был похож на маленького бельчонка, или бурундука. Он запрыгивал на коробку, и держась за боковую стенку своими цепкими лапками, с помощью хвоста отпирал замок. Затем, воровато озираясь вокруг, запускал жадную конечность в недра механизма, и похищал одну монетку. Увлекшись этим занятием, мастер только на пороге дома вспомнил, что другие таймомеры тоже требовали время на обслуживание. Поэтому, забежав внутрь, и оставив мешочек с монетами в мастерской, он отправился к другим машинам.

Ленистр, потративший кучу времени на слежку, вернулся домой поздно вечером. Совершенно измотанный он поужинал, и повалился спать. Засыпая, он пришел к решению, что ему нужен помощник. Один он уже едва успевал. Но это должен быть верный человек. Друг. К сожалению, настоящих друзей, среди кучи всевозможных знакомых, у него не было. И, чтобы не потерять прибыль, он решил нанять человека со стороны. Это должен быть такой помощник, который не сможет придумать хитрость, чтобы украсть. Но, в то же время, его можно было бы научить управляться с инструментами. Нужен кто-то честный, и умелый. Честных еще называют наивными, или глупыми. Дураки не умеют обманывать. Слабоумные люди. Или дети. И он понял, что ему нужен взрослый, с наивной душой ребенка. Но где такого найти? Ответ на этот вопрос привел его в дом, где лечили душевнобольных людей. Скорее, даже не лечили, а содержали. Ведь душу очень сложно вылечить.

На пороге Ленистра встретил смотритель, который, выслушав плотника, задумался, и от этого, его лицо сделалось серьезным. Он сурово взглянул на своего гостя, сверкнул черными глазами, и предложил пройти с ним, и вместе посмотреть на обитателей здания. Они бродили по коридорам и комнатам, останавливаясь у каждого «постояльца». Так смотритель называл своих подопечных. Порой их болезнь не видна глазу. А порой они даже и не знают, что больны. Для кого-то они были пугающе странные, и вызывающие отвращение, для кого-то наивно милые. Ленистр не боялся душевнобольных. Он понимал, что у этих людей что-то случилось с мировосприятием, и они теперь видят все по-другому. Плотник и смотритель долго бродили по коридорам и комнатам, и пытались в здешних сумасшедших разглядеть будущего помощника мастера. Поиски осложнялись тем, что Ленистр не представлял, как он должен выглядеть. Он не знал, кого ему искать. Он полагался на интуицию, и ждал, что она подскажет хоть что-нибудь. Сделает намек. Но она молчала.