Сесилия Джемисон - Леди Джейн

- О нет, благодарю вас! Зачем вам лишать себя...

- Тут нет никакого лишения, уверяю вас. Когда я приеду в город, мне придется отдать кому-нибудь цаплю. Тони в школу со мной не пустят, а дома мне некому ее доверить. Прошу вас, разрешите мне отдать птичку леди Джейн, - улыбаясь, настаивал юноша при виде волнения ребенка.

- О мама, милая, хорошая мама! Позволь ему подарить мне птичку! вскричала леди Джейн, складывая с умоляющим видом ручки.

Мать несколько минут колебалась, но затем она уступила просьбе ребенка.

Новый знакомый устроил малютке удобное сиденье у окна, опустил шторы, чтобы цапля не улетела, поставил корзину на пол, вытащил оттуда птицу и посадил ее на колени леди Джейн.

- Посмотрите, - сказал он ей, - я обшил кусочком кожи одну ногу цапли, сделал что-то вроде браслета, через который можно продеть длинную крепкую бечевку. Уходя из дома, привязывайте ее бечевкой к креслу или столу, и она не будет шалить и не ушибется.

- Я никогда не оставлю ее одну, - возразила малютка, - всюду буду водить за собой.

- Ну, а на случай, если цапля вдруг пропадет, - продолжал пассажир, - я вам покажу, как ее опознать. - Он распустил одно крылышко птицы. - Видите, она у меня меченая. Вот три черных креста на перьях обоих крыльев. Когда крылья сложены, кресты не видны. Цапля будет расти - кресты будут становиться все больше и больше. Если вдруг вы надолго расстанетесь с птицей, то сможете ее узнать по этим трем черным крестикам.

- Значит, мне сегодня же можно будет взять ее с собой?

- Конечно, корзина очень легкая, вы сами сможете ее нести.

- Знаете, что я вам скажу? - шепнула девочка, оглядываясь на мать, которая откинула голову на спинку кресла и, по-видимому, задремала. Мне очень, очень хочется повидать мою собачку Карло, и киску, и барашков, но я боюсь напомнить о них маме. Она все плачет.

- Какая вы хорошая девочка, так заботитесь о своей маме, - заметил молодой пассажир, очень довольный откровенностью малютки.

Из деликатности он не расспрашивал ее об их семейных делах.

- У мамы ведь никого нет на свете, кроме меня, - продолжала леди Джейн шепотом. - Папа от нас ушел, и мама говорит, что он не вернется никогда. Он, знаете ли, умер. Вот почему мы и должны были бросить свой дом. Теперь мы переезжаем на житье в Нью-Йорк.

- А вы раньше бывали в Нью-Йорке? - спросил пассажир, с нежностью поглядывая на белокурую головку малютки, приникшую к его плечу.

- Никогда! Я из дома никуда не выезжала. Мы жили в прериях. Там остались и Карло, и киска, и барашки, и мой пони Подсолнечник. Его так прозвали потому, что он золотистый.

- А я живу в Новом Орлеане. У меня там также есть свои любимцы, сказал юноша и принялся их перечислять.

Леди Джейн забыла о своем горе и внимательно слушала его. Но вскоре она опустила головку и заснула крепчайшим сном. Румяная щечка девочки плотно прижалась к плечу молодого человека, а ручонками она обхватила голубую цаплю, точно боясь, что у нее могут отнять птицу.

Под вечер вагон оживился, заспанные, запыленные пассажиры начали приводить в порядок свое платье и собирать мелкий багаж.

Леди Джейн не открывала глаз, пока сосед освобождал цаплю из ее рук и укладывал назад в корзину. Но тут мать подошла к малютке и нагнулась над ней, чтобы удостовериться, проснулась ли она.

- Ах, мамочка! - весело воскликнула девочка, очнувшись. - Ведь я заснула и какой хороший сон увидела! Я была дома, в прериях, и голубая цапля гуляла со мной. Как жалко, что это только сон!

- Поблагодари же хорошенько этого молодого человека за то, что он о тебе так заботится. Мы подъезжаем к Новому Орлеану. Птичку опять посадили в корзину. Встань, дай я приглажу твои волосы и надену на тебя шляпу.

Молодой человек подал леди Джейн корзину с цаплей, и малютка радостно схватила подарок обеими руками.

- Ах, какой вы добрый! - весело воскликнула она. - Никогда вас не забуду! А с Тони я ни за что не расстанусь!

Новый знакомый невольно засмеялся, видя восторг хорошенькой девочки.

- Нам нужно попасть в ту часть города, где находится Джексонова улица, а это, кажется, за городом? - спросила мать у молодого человека. - Нет ли станции ближе к этой части города, где мы могли бы пораньше выйти?

- Конечно есть, вы можете выйти на станции Грэтна. Через пять минут мы туда приедем. Вы переправитесь через реку на пароме и попадете прямо на пристань, откуда начинается Джексонова улица. Там всегда стоят экипажи, и таким образом вы выиграете целый час.

- Как я рада! Мои знакомые меня не ждут, и мне хотелось бы добраться до них засветло. А от станции до парома далеко?

- Несколько саженей, найти его очень легко.

Молодой пассажир только хотел прибавить "позвольте я вас провожу", как кондуктор распахнул настежь дверь вагона и рявкнул: "Грэтна Грэтна! Кому нужно в Грэтну?"

Не успел новый знакомый высказать то, что желал, как кондуктор схватил ручной чемодан дамы в трауре и, пропустив ее с девочкой вперед, быстро исчез в дверях. У платформы поезд остановился. Дама в трауре и ее маленькая дочь уже скрылись, и только спустя несколько минут их новый знакомый заметил, что они торопливо идут по пыльной дороге, ярко освещенной лучами заходящего солнца, и, издали улыбаясь, кланяются ему. Он снял шляпу и сделал им прощальный знак рукой. Тогда мать откинула траурную вуаль и несколько раз ласково кивнула ему головой, а девочка, приложив пальцы к губам, послала ему воздушный поцелуй

Паровоз свистнул, поезд тихо тронулся, и в памяти молодого человека запечатлелись две изящные фигуры - матери и дочери, спускавшиеся к реке.

- Какой я неловкий! Какой глупый! - с досадой упрекал он себя, возвращаясь на место. - Почему я не узнал их фамилию или адрес, куда они отправились? Почему не пошел их провожать? Как можно было отпускать больную с ребенком в незнакомый город! Мать такая слабая, едва передвигает ноги, а тут еще пришлось нести чемодан. Если бы я проводил их, то по крайней мере узнал бы, кто они такие! Как-то совестно было приставать к ним с расспросами!.. Отчего я с ними не пошел? Ах, да они что-то забыли!

И он бросился к тому дивану, где сидела мать девочки. Там, под подушкой, он нашел книгу, переплетенную в красную русскую кожу, с серебряными застежками и монограммой J.C. Пассажир раскрыл ее. На титульном листе было написано мужской рукой по-английски: "Jane Chetwind".

- Jane Chetwind! Так, верно, зовут мать. Едва ли эта книга принадлежит девочке. Ей всего лет пять, не больше. Ага! Вот и семейная фотографическая карточка.

На ней были изображены отец, мать и дочь. Отец с открытым, мужественным, красивым лицом; мать, не бледная, не с заплаканными глазами, а свежая, привлекательная, с улыбкой на губах и с веселыми глазами; девочка, леди Джейн, лет трех, припала головой к плечу отца. Узнать ее было нетрудно: те же кудрявые волосы, та же улыбка и те же глаза!