И. Кунгурцев - Первая смена

В детстве у меня была мечта — мне хотелось побывать в Артеке. Но посылали туда только отличившихся в чем-то ребят. Одни собрали высокий урожай, другие вырастили коней для Красной Армии, третьи — спасли из огня людей, четвертые предотвратили крушение поезда, пятые… тоже были героями.

Я же ничего этого не сделал. Высокий урожай в Москве, где я жил, не соберешь, лошадей не вырастишь; можно было, правда, подкараулить пожар и кинуться спасать людей, но, как я ни караулил, на месте пожара всегда раньше меня оказывались пожарные.

А когда началась война, я забыл о своей мечте. Правда, на фронт меня пока еще не брали. Но я тушил фашистские зажигалки, работал на заводе.

Весной, в тот самый год, когда отгремели победные залпы, меня вызвали в горком комсомола и предложили стать вожатым.

Какой был из меня вожатый? Любили ли меня ребята? Не знаю. Знаю только, что я их полюбил и еще полюбил работать с ними.

А потом мне предложили ехать вожатым в… Артек!!

Так вдруг, совершенно неожиданно, исполнилась моя детская мечта.

И вот о том, как начиналась моя работа в Артеке, я и рассказываю. Все, о чем рассказано, все события, все-все было на самом деле. Правда, сейчас Артек уже не тот. Сейчас вы не найдете огромных желто-серых палаток Нижнего лагеря, на их месте сверкающие из стекла и металла легкие домики. А там, где раньше к самому морю спускались ряды виноградников, теперь корпуса Прибрежного, совсем нового артековского лагеря. Но по-прежнему живет здесь тот же самый озорной, непоседливый, отчаянный дух артековца, ведь приезжают сюда такие же, как и мы в свое время, парни и девчата, чтобы стать артековскими вожатыми, и такие же, как тогда, мальчишки и девчонки, чтобы стать артековцами!

Море открылось за Чатыр-Дагом. Сначала его было трудно отличить от нависшего серого неба, и оно только чуть-чуть угадывалось более темным тоном голубой бескрайней дали.

Потом оно сверкнуло! Ближе, еще ближе, и вдруг разлилось всем своим могучим необозримым простором.

Подмигнув красными огоньками стоп-сигналов, машины повернули на узкий, причудливо извивающийся Гурзуфский спуск, протиснулись между двумя рядами сжавших улицу домов и въехали в Артек.

— Вас возле управления высадить? — спросил у Сергея пожилой, грузный, не проронивший за всю дорогу ни одного слова шофер.

— Не знаю.

— Вы на лето или насовсем?

— Да нет, на два года.

— Ну, значит, насовсем. — И шофер улыбнулся впервые за всю дорогу.

Сергея направили в Нижний лагерь.

— Найдете там старшего вожатого Бориса Михайловича, он вам все расскажет, — сказали ему в управлении.

Автобус долго петлял по тенистому парку лагеря, пылил по узкой дороге между скалой и забором, а потом, сбежав почти к самому берегу моря, покатил к подножью Аю-Дага. Там, у моря, в густой зелени парка, виднелись вставшие в два ряда большие желто-серые палатки.

— Первый раз здесь? — спросил у Сергея шофер, не отрывая взгляда от дороги.

— Да, первый!

— Вон Нижний-то! — Шофер указал на палатки у моря. — А там, вон к седлу, домики, это Верхний!

Сергей не видел никаких домиков, не видел и седла, не знал, что так называется место, где Аю-Даг, оборвав крутой спуск со спины, начинает медленно подниматься к главному хребту.

Остановились у небольшого белого домика, приткнувшегося к краю склона. Около домика толпились ребята. Одни еще в домашнем: в пиджаках, рубашках, длинных брюках и кепках, другие уже в легких светлых безрукавках, трусах и панамах.

— Это санпропускник Нижнего, — сказал шофер, открывая дверцу. — Здесь где-нибудь и Борис Михайлович.

Сергей поблагодарил шофера и, выпрыгнув из машины, направился к вожатому — высокому парню с алой повязкой на рукаве.

— Простите, где я могу видеть Бориса Михайловича?

— Бориса Михалыча? — переспросил вожатый; оглядывая Сергея с головы до ног. — А зачем он вам?

— Я новый вожатый.

— Тогда другое дело! — улыбнулся парень, отбрасывая со лба прядь волос и повернувшись к забитым клубами пара дверям, крикнул: — Борис Михалыч!

— Иду! — послышалось оттуда, и на пороге появился худощавый мужчина, — А, Сергей? Здравствуйте!

…Во время дневного отдыха, или «абсолюта», как с давних времен все называли его в Артеке, Борис Михайлович познакомил Сергея со всеми вожатыми лагеря. Вожатым первого отряда был плотный, широкоплечий Василий Зубавич, высокий, чуть сутуловатый Саша Ивакин командовал вторым отрядом, черноволосый юноша, который первым встретил Сергея у санпропускника, оказался вожатым четвертого отряда Толей Байковым, единственная в лагере девушка, Галя Губанова — вожатая шестого отряда. Алеши Плетка, вожатого пятого отряда, приехавшего в Артек со своими ребятами в награду за отличную работу, не было в маленькой комнатке старшего вожатого: приехал только вчера к вечеру, и хлопот у Алеши был полон рот.

— Ну а теперь все, — закончил знакомство Борис Михайлович. — Идите к отрядам, сейчас еще машины придут. Сергей, ваших ребят пока будет принимать Анатолий, а завтра после «абсолюта» примите отряд. Договорились?

Сергей был благодарен старшему: он давал ему возможность осмотреться, привыкнуть к лагерю.

Вышли все вместе. Анатолий потянул Сергея — за руку.

— Пойдем, твою палатку покажу.

Они прошли мимо такого же маленького голубого домика, как и тот, в котором жили вожатые и где располагался незамысловатый кабинет Бориса Михайловича.

— Это наш медпункт, — пояснил Анатолий. — Здесь же телефон, единственный на весь лагерь, если не считать того, что в столовой.

Шли по усыпанной гравием дорожке. Он шуршал под ногами, иногда больно вдавливался в ногу сквозь легкие подошвы тапочек.

— Вот они, наши родные, — Анатолий показал на огромные желтоватые палатки, растянутые на толстых металлических столбах.

— Слушай, Толь, а это специально так строилось? — Сергей показал на толстый каменный фундамент, окружающий палатки, на квадратные площадки с двумя грибками у входа.

— Нет. То есть специально, конечно, но не для палаток. На этих местах стояли домики, самые первые, какие были построены в Артеке. Фашисты сожгли их во время войны. Все сожгли. Остались только два и медпункт. А потом, после войны, когда палатки прислали, решили их на старых фундаментах установить, вот такие и получились.

В палатке вдоль боковых стенок в длинный ряд выстроились кровати. Все под одинаковыми одеялами, туго натянутыми под матрац, с двумя белыми пунктирами: в головах подушки, в ногах — ровно сложенные простыни. Стройный ряд кроватей перебивали тумбочки. Порядок дополняли полотенца, повешенные у всех с одной стороны.