Элинор Фарджон - Я качаю свою детку

- Кто тебя научил этой песне? - допытывался профессор.

- Да в чем дело, Джим? - спросила Маргарет.

- Помолчи, Пегги, - сказал профессор. - Кто научил тебя словам и мелодии, Гризельда?

- Никто не учил, сэр. Бабуля когда-то ее пела моему дедушке, а потом моему папе, а потом мне, а теперь я сама ее пою бабуле и Малышу.

- А кто ее пел твоей бабуле?

- Ее бабуля.

- А кто ее пел бабуле твоей бабули?

- Оставь эти глупости, Джим, - засмеялась Маргарет. - Откуда ребенку знать? Ты так можешь дойти до царствования Вильяма и Мэри.

- Я и дальше дойду, если понадобится, - сказал профессор. - А теперь, Гризельда - Гризельда, Боже, твоя прабабушка называла тебя Гриззель?

- Гриззи, сэр.

- Отлично, сойдет и Гриззи. Скажи, а как зовут твою бабушку?

- Мою бабулю зовут Гризельда, и ее бабушку звали Гризельда. Мы все Гризельды, из-за этой песни. Она называется "Песня Гриззель", сэр.

- Да, я знаю, - сказал профессор, весьма всех удивив.

- И это наша песня, - сказала Гризельда, осторожно промокая все складочки у Ричарда.

- Прелесть ты моя, - сказала Маргарет, наклоняясь его поцеловать.

- Не перебивай, Пегги, - сказал профессор. - Что ты имеешь в виду, Гризельда, "наша песня" - твоя песня?

- Она была написана для нас, - ответила Гризельда. - Для одной из нас, из Гризельд, много лет тому назад, но я не знаю, для какой именно.

- А ты знаешь, кто написал ее?

- Мистер Деккер, сэр!

- Именно! - торжествующе сказал профессор.

- Из-за чего ты так разволновался, Джеймс? - спросила Маргарет.

- Замолчи же, Пегги. Послушай, Гризельда, как ты узнала, что мистер Деккер написал эту песню, да еще для "одной из вас"?

- Потому что это есть в книге, сэр.

- В какой книге?

- В бабулиной. Ну, в той, где плохое правописание и печать такая диковинная.

- А, печатная книга, - в голосе профессора прозвучало некоторое разочарование.

- Да, сэр. Но песня написана от руки, на обратной стороне обложки, а под ней приписано "Моей детке Гриззель. Т.Деккер", и день, и месяц, и год.

- А какой месяц, какой год?

- Октябрь одиннадцатого дня, одна тысяча шестьсот третьего года, - сказала Гризельда.

- Эврика, - провозгласил профессор.

- Никак ты с ума сошел, Джеймс? - вопросила Маргарет.

Но профессор уже задавал новый вопрос:

- А где эта книга сейчас?

- Думаю, Белла сидит на ней, сэр.

- Белла?

- Моя кукла, сэр. Книга хорошая для нее подпорка.

- А где же Белла? - спросил профессор, обегая глазами комнату.

- Я оставила ее у бабули в Приюте, сэр, чтобы ей не было скучно.

- Ага, так ты уступила свою детку другому, не так ли. Терпеливая Гриззель? Завтра мы вместе пойдем в Приют навещать твою бабулю.

У Гризельды разгорелись глаза; тем временем она застегивала пижамку с пушистым начесом на Ричарде, но сказала она лишь:

- "Терпеливая Гриззель" - так называется книга, сэр.

- Да, я знаю, - сказал профессор, - я знаю.

На следующий день профессор заехал за Гризельдой и повез ее в Приют для престарелых. Он приехал раньше того, как Ричард справился со своей первой бутылочкой молока, и миссис Гринтоп заметила:

- О, ты ранняя пташка, Джеймс.

На что профессор ответил:

- Кто рано встает, тому Бог дает.

Они застали Прабабушку Кёфью еще в" постели, сидящей в подушках, около нее была Белла, подсматривавшая из-под лоскутного одеяла. Прабабушка с живостью взглянула на Гризельду и сразу сказала:

- Что, Гриззи, идем домой?

- Этот джентльмен хочет взглянуть на твою книгу, бабуля.

- А вот она, на окне, пусть глядит, если хочет.

Профессор взял старую книгу в кожаном переплете, бережно открыл ее: сначала он посмотрел на титульную страницу, потом на обратную сторону обложки. И оба раза кивнул головой, как будто чем-то довольный, а потом присел на постель Прабабушки Кёфью, точь-в-точь как доктор, и сказал:

- Расскажите мне об этой книге, миссис Кёфью. Вы что-нибудь помните из того, что вам о ней говорили?

- Помню ли я? - негодующе вскричала Прабабушка Кёфью. - Конечно, помню! То, что мне рассказывала моя бабушка про то, что ей рассказывала ее бабушка, я помню так, будто это было вчера. За кого вы меня принимаете? За старую калошу, вроде Эмили Дин, у которой мозги, как решето?

- Ну, конечно, нет, миссис Кёфью. Расскажите мне в точности, что вы помните,- попросил профессор.

Глаза у Прабабушки Кёфью загорелись как никогда, стоило им обратиться в прошлое.

- Моя бабушка, - сказала она, заговорив так внятно, как Гризельда не слышала чтобы она говорила раньше, - родилась, когда на троне сидел король Вильям Оранжский, благослови его Бог, а её бабушке было тогда девяносто три года, хотя она прожила не больше ста четырех, бедняжка, но одиннадцать лет она пела бабушке эту песню, которая в книге, которую сочинил для нее ее собственный папа, когда она родилась, и напечатал в книге, и написал от руки.

- Мистер Томас Деккер, - сказал профессор.

- Именно так его звали, сэр.

- Это был ваш пра-пра-пра-прадедушка?

- Смею сказать, сэр.

- Он был знаменитым человеком, миссис Кёфью.

- Не удивляюсь, сэр.

- А как звали бабушку вашей бабушки, миссис Кёфью?

- Гризельдой, сэр.

- А как вас зовут, миссис Кёфью?

- Гризельдой, сэр.

- И эту девчушку тоже зовут Гризельдой?

- А то как же, сэр. Бог ты мой, - прыснула Прабабушка Кёфью - столько вопросов про то же самое имя.

- Миссис Кёфью, я хочу вам сказать, что этой книге большая цена. И я хотел бы купить ее у вас.

Прабабушка Кёфью взглянула на него и улыбнулась своей милой, лукавой, жадной улыбкой.

- Большая цена? Десять шиллингов?

Профессор заколебался:

- Гораздо больше, миссис Кёфью.

Неожиданно Гризельда собралась с мужеством заговорить:

- Как вы думаете, она стоит тридцать пять фунтов, сэр?

Профессор опять заколебался, а потом сказал:

- Я думаю, она вполне стоит пятьдесят фунтов, Гризельда. Во всяком случае, я могу заплатить пятьдесят фунтов твоей бабушке, если она захочет ее мне продать.

- О, - выдохнула Гризельда, - спасибо, сэр!

- За что ты благодаришь джентльмена, Гриззи? - спросила Прабабушка Кёфью с едкостью. - Это моя книга, а не твоя.

- Да, да, бабуля, - беспокойно согласилась Гризельда.

- И я ее ему не продам... - упрямо продолжала старая дама.

- Бабуля, о...

- ...меньше, чем за десять шиллингов, - закончила Прабабушка Кёфью.

Профессор засмеялся, а Гризельда чуть не заплакала от радости.

- Ну, Гриззи, довольно всякой чепухи, - сказала миссис Кёфью. - Почему ты не поднимешь и не оденешь меня? Что сделалось с твоими волосами, детка?

- Меня остригли, когда я была в больнице.

- А ты была в больнице?

- Да, бабуля, разве ты не помнишь?

Прабабушка Кёфью тоскливо уставилась на короткие волосы Гризельды.

- Мне так не нравится, - сказала она наконец. - Не надо было делать без моего разрешения.