Галина Галахова - Кеворка-небожитель

— Какой сеанс? — Витя приподнялся на локтях. — Ребята, вставайте! — испуганно крикнул он. — Они заглядывают к нам в наши сны, делают их страшными, лезут в память, роются там и что-то стирают. Только что я сам это все на себе испытал…

— Зачем кричишь — пугаешь меня? — недовольный Гут склонился над Витей. — Спи! Успокойся.

— А чего тебе-то пугаться — такому большому?

— Большие больше пугаются…

— А где Кеворка? — спросила Наташа. — Позови его, пожалуйста, сюда. С ним, Гут, нам будет не так страшно. И мы сразу же успокоимся.

— Он спит. По нему Великий Цытирик сейчас изучает историю вашего мира.

— Да что Кеворка знает — да ровным счетом ничего! — вознегодовал Витя. — Целыми днями он только и делал, что гонял мяч…

— Нам не нужны ваши знания. Нам нужны ваши отличия от других. Знаний у нас у самих слишком много и уже некуда от них деваться. Вон какую шишку мне из-за них наставили, из за этих знаний.

— Гут, а кто тебя так? — спросил Аленька, он тоже проснулся и после сна был настроен на мирный лад.

— Раплет — ну кто же еще так мог? Разве это порядок? И всю новую информацию он с собой прихватил. Не дал Великому Цытирику ее проверить. И вдобавок похитил нашу старую информацию, у нас тут есть своя собственная, для служебного пользования. Ой, как нехорошо — теперь жди неприятностей. Не люблю я неприятности, а зато песни и пляски — очень люблю.

— Гут, а ты — кто? Откуда ты знаешь наш язык? — спросила Кима, она проснулась последней. — Отправь нас домой, а? Ну что тебе стоит? Мы никакой ценности из себя не представляем. У нас ничего нет: ни денег, ни драгоценностей, ни каких-то особенных отличий.

— Не должен ничего объяснять, но эта шишка, однако, так мешает работать, путает мысли. Я — служка, простой служка у Времени. Безучастный свидетель. К сожалению, никому не могу ни в чем помочь. Я только приемщик. Недавно я принимал разумные грибы. Их тоже вывезли наши разведчики. Они все время тихо молились за сохранение своей грибницы и просили меня отпустить их домой. Предлагали за себя корзинку — добротная такая корзинка! — но я, к сожалению, неподкупный. Они тоже интересовались, откуда я знаю их грибной язык. Это — моя профессия. Когда делаешь какое-нибудь дело, его надо делать хорошо. Я первым встречаю прикатчиков. Я должен их успокоить и дальше покоить, пока они у нас на карантине. Иначе с ними случится катарус и они будут бесполезны для исследований в Лабиринте. А Светилам это не понравится, они будут очень сердиться. На похищение тратится много альдебаранских сил и энергии…

Гут возвышался над нами — могучий, широкоплечий. Он был похож на дерево, которое не может помочь, но и навредить тоже не может.

— Гут, а с нами-то что будет? — спросила Наташа. — Мы же все-таки не грибы, мы — люди. Разумные существа.

— Они тоже были разумные грибы. Они тоже боялись и хотели домой. Правда, это были очень старые, очень сморщенные грибы, но были среди них два грибенка. Они хотели чему-нибудь у нас научиться. У них на планете Трандайка все любят учиться, учиться и учиться. Не знаю, что потом с ними сделали в Лабиринте. Может быть, посадили в Башню, которая клонится в сторону Ретея. Мне об этом не сообщают. Мое дело — встречать. Провожают — другие. Зря я тут с вами так разболтался… а все это из-за шишки.

Гут обхватил голову руками и присел на… ни на что он не присел, а сел прямо ни на что, и у него получилось. Мы сделали то же самое, и у нас тоже получилось. Мы засмеялись. А Гут покачал головой:

— Бедные, вы бедные.

— Дай поесть, слышишь? — взревел Аленька. — Сейчас совсем озверею!

Гут хлопнул себя по лбу, попал по шишке, взвыл и выбежал из куба. Вернулся он быстро и каждому из нас вручил по тряпке.

— Надо бы вызвать артивата, чтобы он проверил вас и присвоил номер диеты… да с этой шишкой… Перекусите пока этим — не стесняйтесь. Оно — нейтральное.

— Ты что, Гут? Я хоть и голодный, как волк, но тряпки не ем! Я тебе не Чапа! — завопил Аленька.

Чапа подняла уши и спрыгнула с Витиных рук.

— У меня собачий голод. Дайте похряпать!

Она выхватила тряпку у Гута и стала играть с ней. Мы узнали нашу Чапу, которая больше всего на свете любила играть.

— Напрасно отказался. Это не тряпка, а лита — мясо бегущих скворчей.

— В гостях ешь — что дают, да? — спросил Аленька. — Дома я сейчас съел бы целую курицу.

— Курицу нельзя, — предостерег Аленьку Гут. — Она у нас ядовитая — это те же скворчи, но только они остановились.

— Какой-то ужасный бред, — сказал Аленька, — но, чувствую, я к нему уже привыкаю. Странно, правда?

Бегущие скворчи оказались без всякого вкуса, но мы их конечно все равно съели, и голод перестал нас мучить.

Неожиданно куб затрясся и задрожал так, что мы все повалились на пол.

— Ой, это Линия меня вызывает, Лабиринт! Что мне от них сейчас будет, что будет…

— Ты уходишь, а как же мы? Мы к тебе привыкли.

— Как это «привыкли»? Не знаю — что это такое, у нас «привыкли» не бывает — так оно проще.

Гут ушел, и сразу пропал свет. Мы очутились в темноте. Было неуютно и знобко, как на вокзале. Воспоминания о доме обступили нас. Они были чудесны.

Время как остановилось, замерло в одной точке. Безделье и неизвестность замучили нас. Мы чувствовали себя опустошенными, полностью выжатыми, вдобавок ко всему, мы озверели от себя и друг от друга и стали уже без всякого повода кидаться один на другого и рычать по любому пустяку. Чапе приходилось нас постоянно разнимать. Когда она говорила нам, что мы ведем себя хуже собак — это было сначала смешно, а потом совсем перестало на нас действовать.

С тех пор, как Гута вызвала Линия, мы его больше не видели. Нас теперь обслуживали безмолвные рыжие существа с фиолетовыми фарами. Они кормили нас бегущими скворчами и заворачивали в цветную бумагу, которой они обрастали во время спячки, когда после работы лежали рядом с кубом — свернутые в трубочку, как чертежи. В конце концов мы до того отупели от призрачной жизни в прозрачном кубе, что однажды отказались от еды, упали на пол и лежали совершенно неподвижно неизвестно сколько времени, прямо как наш обслуживающий персонал. Неизвестно, что с нами со всеми скоро бы стало, если бы однажды куб не порозовел, и перед кубом не появился Великий Цытирик.

— Карантин закончился, — объявил он. — Вас изучили во всех направлениях и со всеми подробностями как образцы земной жизни двадцатого века. Как демонстрационный материал к докладу Кеворки и Раплета сегодня вы будете представлены Светилам. Они решат — как вас использовать в дальнейшем. Упаковать их в риотрон! — приказал кому-то Великий Цытирик и незаметно удалился, растворившись в сиреневом тумане.

Не успели мы хорошенько обрадоваться, что наконец-то с нами хоть что-то случится — плохое или хорошее — нам это было уже безразлично, как нас схватили те, безмолвные и рыжие, и поволокли в риотрон — похожий на автомобиль, но только круглой формы, почти как шар, и с гранеными колесами.