Эдуард Фостер - Небесный омнибус

Конечно же, все это обман. Но во сне омнибус почему-то становился все более и более настоящим, зато улицы Сербитона казались мальчику все более обманными и призрачными. Проснулся он очень рано, вскрикнув во сне, когда вдали мелькнула конечная станция. Он зажег спичку, и она осветила не только часы, но и календарик, и мальчик увидел, что до рассвета остается еще целых полчаса. Тьма стояла непроглядная, ночью туман спустился из Лондона и окутал Сербитон. Но мальчик вскочил и принялся одеваться, потому что намерен был раз и навсегда установить, что же, в конце концов, настоящее - омнибус или улицы: "Надо узнать, а то все так и будут надо мной потешаться". И вот он уже на дороге, дрожит под газовым фонарем, охраняющим вход в переулок. Не легко ему было туда шагнуть, на это требовалось изрядное мужество. Темно было, хоть глаз выколи, и он окончательно понял, что не может омнибус отправляться отсюда. Если бы не шаги полицейского, приближавшегося к нему в тумане, он так и не решился бы войти в переулок. Но вот он решился, и, конечно, его ожидало разочарование. Ничего! Ничего, кроме темного переулка да глупого мальчишки, уставившегося на слякоть под ногами. Все сплошной обман. "Расскажу об этом папе и маме, - пробормотал он, - пусть знают, Поделом мне! Таким дурачкам, как я, не место на белом свете". И он повернул назад, к Агатокс-лодж. Дойдя до ворот, он вдруг вспомнил, что у него спешат часы. Солнце еще не взошло - до восхода оставалось две минуты. "Быть может, омнибус точнее моих часов", - не без вызова подумал мальчик и свернул в переулок. Перед ним стоял омнибус.

2

В упряжке была пара коней, разгоряченных, в мыле; сквозь туман два огромные фонаря освещали ограды, преображая мох и паутину в золотые ткани волшебного царства. Кучер, сидевший спиной к мальчику, был укутан в плащ с капюшоном. Прямо перед ним высилась глухая стена. Как удалось ему с такой точностью, так бесшумно въехать в переулок, наряду со многим другим навсегда осталось для мальчика загадкой. И он совсем уже не мог себе представить, как омнибус оттуда выедет. - Скажите, пожалуйста, - раздался в гнилом тумане его дрожащий голос, скажите, пожалуйста, это и есть омнибус? - Omnibus est, - отозвался, не поворачивая головы, кучер. Последовало молчание. Кашляя, прошествовал в конце переулка полицейский. Мальчик притаился в тени, он не хотел, чтобы его здесь видели. К тому же он не сомневался, что перед ним пиратский омнибус. Ни один рейсовый омнибус, убеждал он себя, не станет выезжать из такого неподходящего места в такой неподходящий час. - А когда вы примерно отправляетесь? - спросил он как бы невзначай. - В час восхода. - Далеко ли вы едете? - До места назначения. _ А можно взять обратный билет, чтобы вернуться назад? - Можно. - Знаете, пожалуй, я поеду. Кучер ничего на это не ответил. Наверное, солнце уже взошло, потому что он взял в руки вожжи. И не успел мальчик вскочить в омнибус, как омнибус тронулся с места. Но каким образом? Повернул? Повернуть там был негде. Поехал вперед? Впереди была глухая стена. Тем не менее они мчались - мчались бешеным аллюром сквозь туман, который из коричневого становился желтым. При мысли о теплой постели и горячем завтрак мальчик приуныл. Он жалел, что поехал. Родители тоже, конечно, будут недовольны. Если бы не погода, он вернулся бы назад. Никогда еще ему не было так бесконечно одиноко: он оказался единственным пассажиром. И в омнибусе, на вид таком внушительном, было холодно и пахло затхлым. Мальчик поплотнее запахнул пальто, при этом рука его случайно коснулась кармана, там было пусто. Он забыл взять с собой кошелек. - Стойте! - закричал он.- Стойте! - А так как мальчик он был по натуре вежливый, то посмотрел на табличку, чтобы обратиться к кучеру по имени. Мистер Браун! Пожалуйста, остановите! Мистер Браун не стал останавливать лошадей. Он приоткрыл маленькое окошечко и посмотрел на мальчика, который никак не ожидал увидеть перед собой такое доброе и благообразное лицо. - Мистер Браун, я оставил дома кошелек. У меня с собой нет ни гроша. Мне нечем заплатить за билет. Возьмите у меня, пожалуйста, часы. Просто не знаю, как мне теперь быть. - Билеты на этой линии сообщения, - проговори кучер, - будь то в один конец или в оба, ни за какие монеты земной чеканки купить нельзя. А хронометр хоть он и скрашивал бдения Карла Великого и отмерял часы сна Лауре, не переделать в лепешку для приманки беззубого небесного цербера. С этими словами о вручил мальчику обратный билет и, услышав от него "спасибо", продолжал: - Мне ли не знать, что притязание на титул есть пустое тщеславие. Но, легко сорвавшийся с улыбчивых уст, он будет встречен благосклонно и может послужить к пользе, ибо в двоящемся, хотя и одноименном мире надо как-то отличать двуногих друг от друга. Посему можешь называть меня сэром Томасом Брауном. - Ой, так вы сэр? Простите, я не знал. -Мальчик где-то слышал о таких кучерах-джентльменах. - Я очень признателен вам за билет. Но если вы так ведете дело, неужели омнибус приносит вам доход? - Разумеется, нет. Он и не должен приносить доход. Много изъянов в моем экипаже: он слишком причудливо составлен из разных древесных пород, сиденья его не столько предназначены для отдыха, сколько для того, чтобы услаждать эрудицию. И кони мои вскормлены не на вечнозеленых пастбищах быстротекущего, а на высушенных злаках и клеверах латыни. Но приносить доход - этим он не грешит! Во всяком случае, ничего подобного не было в замыслах, и потому не было достигнуто. - Еще раз простите меня, - сказал, упав духом, мальчик. Сэр Томас помрачнел - ему стало грустно, оттого что слова его хоть на минуту кого-то омрачили. Он предложил мальчику пересесть к нему на козлы, и они вместе продолжали путешествие в тумане, который из желтого постепенно становился белым. Дома им по пути не попадались, так что скорее всего это была Патнейская пустошь или Уимбилдонский выгон. - Скажите, вы всегда были кучером? - Было время, когда я занимался врачеванием. - А почему вы бросили это занятие? У вас не очень хорошо получалось? - Как врачеватель тела я не преуспел, с полсотни моих пациентов опередили меня. Но как врачеватель душ я преуспел сверх ожиданий и превыше заслуг. Ибо хотя микстуры мои были составлены не тоньше и не лучше, чем у других, но благодаря искусно изготовленным фиалам, в коих они предлагались, томящаяся душа не раз спешила пригубить их и освежиться. - Томящаяся душа, - тихо повторил мальчик. - Когда солнце садится за деревьями и с тобой делается что-то непонятное - это и есть томящаяся душа? - Тебе это знакомо? - О да. Помолчав, сэр Томас рассказал мальчику немного, совсем немного о конечной цели их путешествия. Но дорогой они почти не разговаривали, потому что мальчик, когда находился в обществе человека, который ему нравился, любил помолчать, и, как оказалось, сэр Томас Браун был того же склада, как, впрочем и многие другие, с кем мальчику предстояло еще познакомиться. Все же он кое-что узнал о молодом человеке по имени Шелли, который теперь прославился и имеет собственную карету, и о других кучерах, находившихся на службе у Компании. Между тем светлело, хотя туман и не рассеялся. Он больше напоминал теперь густую пелену и то и дело наплывал на них облаком. Все время они ехали в гору. Непрекращающийся подъем продолжался вот уже более двух часов, при том, что лошади всю дорогу бежали; даже если это был Ричмонд-хилл, им давно пора уже было добраться до вершины. Конечно, это мог быть Ипсом или Северный Даунс, но тогда холод не пронизывал бы до костей. И сэр Томас хранил молчание насчет места их назначения. Гр-р-р-ох! - Гром! Вот так так! - сказал мальчик. -И грянуло где-то совсем близко. Слышите, какое эхо! Совсем как в горах. У него промелькнула мысль об отце и матери. Без особого волнения он представил себе, как они садятся завтракать, едят сосиски, прислушиваясь к грозе. Увидел и свое пустующее место. Сейчас последует обмен вопросами, опасениями, предположениями, шутками, утешениями. Они будут ждать его ко второму завтраку. Но ко второму завтраку он не вернется, как не вернется и к чаю. Он вернется к обеду, на этом кончится день его праздного шатанья. Будь у него с собой кошелек, он привез бы родителям подарки, если бы только знал, что им купить. Гр-р-р-ох! Гром грянул одновременно с молнией. Туча содрогалась как живая, мимо них проносились клочья тумана. - Ты не боишься? - спросил его сэр Томас. - Чего же здесь бояться? А нам еще далеко? Кони встали как вкопанные, вверх взлетел огненный шар и взорвался с таким оглушительным и чистым звоном, точно в кузнице кто-то ударил молотом. Тучу разнесло в клочья. - Ой, слушайте, сэр Томас Браун! То есть смотрите! Наконец-то мы что-то видим. Нет, я хотел сказать, слушайте. Звенит, как радуга. Звон стих до тишайшего шелеста, но вслед за ним издали возник шорох; он неуклонно рос, изгибаясь дугой, которая, не меняя тона, раскидывалась все шире, шире. И в распахнувшейся аркаде стала разливаться радуга - от копыт коней и дальше, в редеющий туман. - Как красиво! Какие краски! Где же она остановится? Совсем как во сне радуга, по которой можно ходить. Звук и свет нарастали одновременно. Радуга повисла мостом над необъятной расселиной. Туда ринулись облака; пронзая их, радуга разливалась и побеждала мрак; наконец она уперлась во что-то более твердое с виду, чем облако. Мальчик привстал. - Что там такое на другом конце? - крикнул он. - На чем она держится? Позади расселины сиял в утреннем солнце крутой обрыв или то был замок? Кони ступили на радугу и двинулись по ней. - Ой, смотрите! - закричал мальчик. - Слушайте! Это пещера или может быть, ворота? Смотрите вон туда, на уступы, там, у скал. Я вижу людей! Я вижу деревья! - Не забудь взглянуть вниз, - шепнул сэр Томас Браун, - не отнесись с небрежением к вещему Ахерону. Мальчик бросил взгляд вниз, мимо радуги, которая пылала, чуть касаясь колес. Расселина теперь вся расчистилась, и внизу в глубине текла река вечности. На нее упал луч солнца, и сразу же вспыхнула зеленью вода, и на поверхность выплыли три девы; они пели и играли чем-то блестящим, как кольцо. - Вы, те, что внизу, в реке! - окликнул их мальчик. Они отозвались: - Ты тот, что наверху, на мосту! - Ворвался вихрь музыки. - Ты, тот, что наверху, на мосту, счастливого тебе пути! Истина в глубинах. Истина на высотах. - Вы, те, что внизу, в реке, чем вы там забавляетесь? - Играют золотом, которым они порабощены, - ответил сэр Томас Браун, и тут омнибус прибыл.

Читать дальше