Юрий Яковлев - Страсти по четырем девочкам

- Фашистам не все равно, - глаза Анны не отрывались от двери: шаги приближались. - Есть люди, которые считают, что если сосед несчастен, то сами они от этого будут счастливее. Если один народ несчастен, другой сразу заживет лучше.

- Так надо объяснить им! - воскликнул Арлекин. - Они чего-то не понимают!

- Их не убедишь. Они возвышаются, унижая других. Но это им только кажется, что они возвышаются. Они падают в бездну и вслед им летят человеческие проклятья.

- Идем с нами отсюда! - решительно предложил Пьеро.

- Мы спасем тебя! - поддержал товарища Арлекин.

- Я не могу, - сказала Анна, - я уйду, а как же Петер?

- Петер? Кто это Петер? Он тоже скрывается в убежище? - сразу столько вопросов задал Анне Арлекин.

- Мы возьмем с собой Петера... если он хороший парень.

- А как же папа и мама, и сестра... и товарищи по беде... Нас так мало и так много. Разве вы можете всех спасти?

- Всех мы, наверное, не сможем, - согласился Пьеро.

- Я не могу оставить их. Это будет предательством.

Шаги приближались. И наконец замерли у самой двери.

Все в убежище затаили дыхание.

- Значит, нас выследили... фашистские ищейки, - тихо произнесла Анна... - Вылезайте в окно, на крышу. Спрячьтесь на чердаке соседнего дома. Скорее!

- Мы никуда не уйдем, - был ответ.

Я не понял, кто из моих спутников ответил Анне, но каждый из них мог так ответить. Дверь медленно отворилась.

Вместо фашистов на пороге стояла улыбающаяся девочка. Она обвела всех взглядом, а увидев смешную маску Арлекина, даже прыснула в кулак.

- У вас здесь маскарад? - спросила она. - Как забавно!

- Кто ты? - сухо спросила Анна.

- Ну вот! - девочка скривила рот. - Ты меня прекрасно знаешь и не узнаешь. Может быть, у тебя в целом свете нет подруги ближе меня.

- Анна, это действительно твоя подруга? И ты не узнаешь ее? Смешно, воскликнул Арлекин.

- Не вижу ничего смешного, - заговорил Пьеро. - Или у Анны что-то с памятью. Или это никакая не подруга.

- Я ее никогда в жизни не видела, - растерянно сказала Анна.

Теперь все выжидающе смотрели на незнакомую девочку.

- Эх ты! - девочка с укором взглянула на Анну. - Я - Кити.

- Кити?!

Она подошла к гостье и положила ей руку на плечо.

- Я представляла тебя совсем другой. Но как ты узнала меня? Ведь прежней Анны нет. Перед тобой стоит совсем другая Анна. За это время я прожила целую жизнь. Повзрослела.

- Но мы же видимся с тобой каждый день, - воскликнула Кити.

- Да, да, я забыла. Я все чаще думаю, что мне лучше умереть.

- Ты мне об этом ничего не говорила. А как же Петер? - спросила Кити.

- Петер, - прошептала Анна, и глаза ее загорелись. Она вся преобразилась. - Петер... Наверное, надо сжаться и терпеть... перестрадать... дождаться, когда кончится война. Шпетер, как говорят немцы. Шпетер... Потом.

Есть немецкое слово "шпетер",

Что означает "позже".

Есть прекрасное имя Петер,

И нет ничего дороже.

И я говорю тебе, Петер:

- Шпетер, шпетер, шпетер.

Устали с тобой мы от этого слова.

Часы на стене, как шаги часового.

Луна за окном, как солдатская каска,

А в окнах зашторенных черная краска.

И я говорю тебе Петер:

- Шпетер, шпетер, шпетер!

Когда же затихнут шаги часового

И время на нас заработает снова,

И каждому сердцу сердца отзовутся,

И губы в улыбке опять расплывутся.

Забудем с тобою мы, Петер,

Чужое, немецкое "шпетер"

Забудем немецкое "шпетер"

И ругань солдат "доннер веттер!".

- Анна! Но это неправда, - воскликнула Кити. - Я прекрасно знаю, что ты не хочешь ждать, ты просто не умеешь ждать. Никаких "шпетер". Я помню твои слова, - продолжала Кити и, как по написанному, произнесла: "Сегодня утром я заметила, что Петер смотрит на меня как-то по-другому".

- Да, да, по-другому. Я не смогла тебе объяснить, как по-другому. Чувствует ли он то, что чувствую я?

Мы все поняли, что этим странным, близким и одновременно незнакомым подругам надо поговорить о чем-то очень важном, своем. И мы отступили в тень. Но все равно оказались свидетелями исповеди. Я заметил, какой интерес вызвала эта исповедь у Пьеро и Арлекина:

- "Каждое утро я выхожу дышать свежим воздухом на чердак. Остальные окна закрыты. Ставни не пропускают свет", - произнесла Кити так, словно читала эти слова.

И Анна подхватила начатое подругой:

- "Здесь занимается Петер. И виден кусок неба и голые ветки каштана. Мы сидели с Петером на кушетке. Он все больше и больше притягивал меня к себе, пока моя голова не склонилась на его плечо..."

Анна умолкла, словно ей надо было перевести дыхание. Тогда ее рассказ продолжила Кити - она читала мысли подруги:

- "В половине десятого я встала, подошла к окну, где мы всегда прощаемся. Я все еще дрожала, я была той, другой Анной".

- "Он подошел ко мне, - Анна исповедовалась перед своей подругой. Он подошел ко мне, я обхватила его шею руками и поцеловала его в левую щеку. Но когда я хотела поцеловать его в правую..."

Анна замерла. Ее лицо залилось краской. Она не могла говорить, но за нее ее слова произнесла Кити:

- "Мои губы встретились с его губами. В смятении мы прижались губами еще раз и еще, без конца..."

Я посмотрел на своих спутников и сделал странное открытие: маски на их лицах стали прозрачными и я увидел два встревоженных мальчишеских лица. Брови подняты, рты полуоткрыты. Мальчики настороженно слушали разговор подруг, боясь пропустить слово. Это было не любопытство, а открытие чего-то нового, неведомого. И я догадался, что их сердца бьются учащенно, что они забыли, в каком времени находятся, какую роль играют. Маски ожили.

И тут Анна неожиданно подошла к Пьеро и долго разглядывала его, словно под этой, печальной маской скрывался не чужой мальчик, а ее Петер.

- Ты слышал легенду про французскую девушку Маргариту? Она очень любила одного юношу, но видеться с ним могла только когда цвел миндаль такое было поверье. Маргарита стала молиться, и ее молитвы дошли до неба миндаль начал цвести каждый месяц...

Анна вдруг сделала паузу и подошла к Арлекину. Может быть, он больше походил на Петера.

- Нет, ты представляешь: зима, кругом снег и вдруг - цветущее дерево миндаля. Все думают, что на ветках лежит снег, а это цветы!

Арлекин стоял не дыша, словно каждое слово относилось к нему, но Анна отошла от него и снова вернулась к Кити.

- А я бы молилась, чтобы миндаль цвел каждый день, - горячо сказала она, - чтобы он не переставал цвести!

И тут в слуховом окне все увидели заснеженную ветку каштана, и всем показалось, что это зацвел миндаль - зимой, белыми цветами.

И сразу стены убежища раздвинулись, крыша раскрылась, как переплет книги, и космические миры резко приблизились к темной маленькой мансарде. А может быть, само убежище взлетело ввысь, и там внизу, у подножья Восточной башни, бессильно метались потерявшие всякий смысл фашисты?