Михаил Каришнев-Лубоцкий - Каникулы Уморушки (Волшебные каникулы - 2)

- Ну уж нет, - сказал он решительно самому себе, как только бывшая воспитательница оставила его в покое. - Предателем я не был и не буду. А плейер мы еще купим!

И он, взбодрив себя довольно зыбкой надеждой, зашагал домой. Но дома, стоило ему только уединиться в своей комнате, дурные мысли снова приползли к нему: "Купят тебе плейер, держи карман шире!.. У мамы сапог зимних нет, у папы шапка старая... А ты - плейер! - И никакое это не предательство, а взаимовыручка. Тебя кто попросил? Твоя бывшая воспитательница. А ты ее за воспитание так благодаришь?"

Петя мотнул головой, и дурные мысли вылетели из нее на некоторое время.

- Не уговорите, не таковский я... - прошептал Брыклин и подошел к окну, чтобы хоть как-то отвлечься.

За окном было уже темно, внизу у второго подъезда тускло светила лампочка в сорок ватт, по-братски делясь освещением с первым - Петиным подъездом. Обычно ее здорово выручала луна, но сегодня на небе висел тоненький месяц и, если он и светился, то не столько светом, сколько худобой и прозрачностью. Черные листья тополей тихо шуршали под окнами, навевая на Петю печаль и тоску.

"За две школы выступать нельзя: все равно одна победит, а другая проиграет... Скажут, нарочно так сделал... Да и не получится за две школы: репетиции тут и там в одно время. Разорваться что ли?"

Подумав о разрывании себя на две части, Брыклин вспомнил об Альтер Эго.

- Ну, что молчишь? - спросил он мысленно второе "я". - Советуй, как поступить!

- По-совести, - ответил вдруг Альтер Эго.

- А это как?

- Не притворяйся, сам хорошо знаешь.

- А если я так не хочу? Если мне хочется плейер получить?

- Тогда потеряй совесть - и никаких проблем!

Брыклин сжал зубы от злости и сердито хмыкнул:

- Молчи, совестливый! Тебе-то плейер не нужен! Тебе вообще ничего не нужно, поэтому и выступаешь!

Он передразнил второе "я":

- "Совесть-совесть!.." А если бы ты с руками-ногами был, не так бы пел!

- Ну что ж, смотри сам, Петька... А меня больше не спрашивай, - и Альтер Эго умолк.

- Выключился, учитель... - проворчал Петя Брыклин уже вслух и отправился на кухню пить чай.

- Ты что, Петенька, не ложишься? - спросила его Виолетта Потаповна. Уже поздно.

- Не спится что-то... - Петя присел за стол рядом с бабушкой и лениво, без всякого аппетита отпивая душистый чай, спросил немного невпопад:

- Когда тебя просят доброе дело сделать, то надо его делать или нет?

- Конечно, нужно! - отозвалась бабушка.

- А если из-за этого других людей подведешь?

- Тогда, конечно, не нужно.

Петя вздохнул: "Ловко получается: и так, и так плохо! Кого-нибудь да обидишь..."

- А в чем дело, Петечка?

Но Брыклин не стал делиться с бабушкой своими проблемами. Допив чай, он пожелал Виолетте Потаповне спокойной ночи и поплелся к себе в комнату, где дурные мысли вновь накинулись на него с особой яростью: "Спи, спи, Петечка!.. А плейера тебе не видать! Светлана Николаевна так на тебя надеется, а ты ей неблагодарностью ответишь? Молодец, хороший воспитанник! Плейеров хороших в продаже может долго не быть, а тут - через неделю, задаром! Плейер пока только у Кузнечикова есть, а тогда и у тебя будет. Кузнечиков от зазнайства враз вылечится! А ты зазнаваться не будешь, ты сам плейер поносить дашь! И друзья тебя поймут и простят. Соглашайся, Петя, соглашайся!.."

Брыклин подошел к окну, взглянул на далекий, просвечивающийся насквозь месяц, прислушался к чуть слышному отсюда перестуку колес пассажирского поезда и тихо, боясь признаться в этом самому себе, согласился...

Глава седьмая,

в которой Маришка и Уморушка приходят к важному решению

Уморушка приехала в Светлогорск как и обещала: в ночь, когда народился месяц. Калина Калиныч не стал провожать ее до города, - другие дела и заботы удержали его в Муромской Чаще, - но взял с внучки клятву, что Уморушка будет сидеть тихо-смирно в вагоне до тех пор, пока не приедет на место.

- Иначе смотри, егоза, вмиг лишу чародейной силы! - пригрозил старый лешак, усаживая свою отличницу на поезд.

- Буду сидеть, как приклеенная! - пообещала Уморушка. И тихо прошептала: - Анды-шаланды-баланды...

- Что? - не расслышал Калина Калиныч. И, не дожидаясь ответа, добавил: - В окно не высовывайся, а то ветром утянет!

- Теперь не высунусь... - угрюмо ответила внучка, - до самого Светлогорска...

Она поерзала на жесткой вагонной лавке и еще печальнее повторила:

- Точно, деда, не высунусь, это уж как пить дать!

- Ну и хорошо, ну и славно...

Тепловоз взревел, и состав, набирая скорость, покатил по рельсам.

- Приветы, приветы всем передай! - запоздало выкрикнул Калина Калиныч и, достав из кармана расшитый узорами платочек, замахал им вслед уносящим любимую внучку вагонам.

Маришка и Иван Иванович встретили Уморушку цветами и поцелуями, а потом повели ее домой. Несмотря на поздний час, они устроили приехавшей на каникулы юной лесовичке праздничный ужин с тортом, пирожными, мороженым и лимонадом. Уморушка пробовала все подряд и не успевала восхищаться:

- Ой, какое ЭТО!..

- Ай, какое ЭТО!

- Ух, какое ЭТО!

- Ох, какое ВСЕ!

И хотя ей на самом деле понравилось все, больше всего понравился все-таки лимонад, а точнее, углекислый газ, который старался вырваться на свободу через Уморушкин нос.

На следующий день Иван Иванович собрал после завтрака попечительский совет, на который пригласил Маришку и Уморушку.

- Присутствуют трое: значит, совет собрался полностью, - объявил Гвоздиков своим подопечным. - На повестке дня один вопрос: что делать с зелеными кудрями Уморушки и ее не менее великолепным нарядом?

Маришка посмотрела на подругу и вдруг увидела ее словно другими глазами: действительно кудряшки Уморы за время разлуки успели принять изумрудный оттенок и здорово отличались теперь по цвету от волос светлогорских девчонок. Да и костюм лесовички - домотканое платье, расшитое красными петухами и синими курочками, золотистые липовые лапоточки и вязаные носки из медвежьей шерсти - не очень-то вписывались в требования здешней моды.

- Придется тебя переодеть, - сказал Иван Иванович после небольшой паузы.

- И переобуть, - добавила Маришка.

- И перекрасить, - решительно подвел итог главный попечитель.

- Надо, так надо, я согласная, - не стала спорить Уморушка. - Я краситься люблю, да мне дедушка не всегда разрешает.

- Ничего, сегодня можно, - и, посоветовавшись с Маришкой, Гвоздиков объявил: - Быть тебе, Умора Муромская, светлой шатенкой! Отныне и на весь срок каникул!

И старый учитель пошел колдовать над тюбиками с краской для волос, которой, на Уморушкино счастье, у дочери Ивана Ивановича имелось в достаточном количестве. А Маришка, открыв свой походный чемодан, стала доставать из него платья и запасные сандалии.