Ирина Карнаухова - Повесть о дружных

Но большая кастрюля, в которой варятся щи на завтрашний день, одергивает его сердито: "ш-ш-ша, б-б-бу-дет, б-будет!" А ехидный самовар выпускает белые струйки пара и насмешливо поддразнивает: "с-стой! с-сстой!" Вот чугунку и не расплясаться.

Власьевна накрывает на стол. Она режет хлеб тоненько-тоненько, чтобы казалось, что его много.

Леночка крошит зеленый лук. Он сначала длинными прядями свисает со стола, а потом пахучей грудкой лежит на тарелке. Тихо. Все устали за день. У Власьевны дрожат руки, и посуда звякает, когда она ее перетирает.

Но вот уже самовар на столе, картошка на тарелках.

Вот уже все поели, отдохнули - и начинаются разговоры.

- Всё мы думали, Лена Павловна, чем бы еще фронту помочь,- говорит Власьевна,- хотели было теплых вещей собрать, а в районе говорят: "Не надо, всем у нас бойцы обеспечены". Вот в газетах пишут: люди, наш брат-колхозник, деньги собирают, на них самолеты строят. Как бы и нам так?

- Хорошо бы,- говорит Леночка.

- Да ведь у нас колхоз маленький, нам одним, пожалуй, и не поднять!

- А мы соседние колхозы привлечем, весь район подымем.

- Вот это так. Собери-ка ты, Лена Павловна, девушек комсомолок, обмозгуйте получше и возьмитесь за дело.

- Хорошо,- говорит Леночка,- а пока вот что...

Она бежит к себе в комнату и щелкает замком чемодана, возвращается и подает Власьевне пачечку денег:

- Пусть будет первый взнос от нас с Таней.

Власьевна встает торжественно.

- Принимаю,- говорит она,- первый взнос на самолет "Колхозник"! - и прячет деньги в сундук.

- А я сегодня тоже работала, морковку прореживала,- говорит Таня и косится на Власьевну,- выдаст она или не выдаст? Власьевна молчит и только вдруг подмигивает Тане левым глазом,- дескать, помнишь, как вора поймала? Таня приободряется: не выдаст.

- Если морковь не проредишь, одни хвостики будут,- говорит она важно. И рассказывает Лене о Саша и Климушке.

Леночка одобряет Таню.

- Это хорошо, что ты за работу взялась,- гозорит она,- скучать не будешь.

- Саша,- подхватывает Власьевна,- хороший паренек, не обидит, не сгрубит. А Климушку ты не задевай, Чижик, он сиротинка.- Власьевна вздыхает.- Отец у него на фронте погиб, а Марья Петровна, сама знаешь,- вся в работе, и хозяйство, и школа. Так надо уж вам с Сашей о Климушке позаботиться.

У Леночки свои заботы.

- Власьевна,- говорит она,- я пересмотрела в школе пособия и совсем расстроилась: книги рваные, карты трепаные; как я ребят учить буду?

- А ты почини, подклей: не такое теперь время, чтобы новых ждать.

- Я сама так думала. Давайте вот как сделаем: послезавтра вы в колхоз не идите, наварите клею, а мы пионеров соберем и, что можно, починим.

- Ладно,- говорит Власьевна,- я завтра в луга пойду и Нюриной матери велю, чтоб она Нюру прислала и других ребят из Холмов.

- И я с вами пойду, можно? - спрашивает Таня. Она знает, чем взять Власьевну. Она придвигается к ней ближе, ближе, а потом залезает к ней на колени и обнимает ее за шею.

- Можно?

- Ладно уж, пойдем,- говорит Власьевна,- лисичка.

Власьевна обхватывает Таню обеими руками и прижимает к себе. Она мягкая, уютная, теплая. Чуть покачиваясь, Власьевна начинает петь:

Я у печки сижу,

Заплатки кладу, приметываю...

- Это, верно, очень старая песня? - спрашивает Леночка.

- Ну, что ты, Елена Павловна! - Это у нас каждый ребенок знает; а хочешь старую послушать, давай-ка я тебе спою, каких уж теперь никто не помнит. Только старые бабки, может, помнят, да у них голос не тот, а у меня еще ничего, бежит. Вот как я у себя на свадьбе пела, плакала.

Власьевна неожиданно спускает Таню с колен. Таня собирается обидеться, но ей уже некогда.

Власьевна на минуточку закрывает лицо руками, а потом запевает низким грудным голосом:

Охти, мне, молодой, тошнешенько,

Охти, мне, молодой, страшнешенько,

Как я жить буду да в чужих людях.

Надо всякому там улаживать,

Надо всякому приноравливать,

Поутру вставай ранешенько,

Ввечеру ложись позднешенько,

За столом ешь помалешеньку.

Власьевна поет так грустно, так грустно, что у Тани начинают дрожать губы. Да и Лена подозрительно прячет глаза.

Вот у Власьевны и слезы катятся по щекам. Она уже не смотрит на девочек. Расплетает свою седую косу, вспоминает о чем-то своем, и голос ее дрожит и плачет.

А потом Власьевна опомнилась и сказала, вытирая слезы:

- Вот как я замуж выходила, да так и плакалась до самой советской власти.

Таня недовольна:

- Нет, я так замуж не пойду, я на свадьбе танцевать буду.- Она трясет хохолком и сердито говорит: - А так лучше совсем не жениться.

Леночка и Власьевна смеются.

- Ишь, какая прыткая, прямо Аника-воин! Ну, у тебя, конечно, по-другому жизнь будет: не в старые времена живешь.

- То-то! - говорит Таня строго и идет спать.

Серые коровы собираются домой

Лены дома опять не было. Пошла в школу приготовлять всё к завтрашнему дню.

Таня села писать папе письмо, которое по счету,- ей и сказать трудно. А ответа все нет и нет... Она уже и поплакала втихомолку, но Леночка требует, чтобы Таня все-таки писала каждую неделю. "Может быть, папа в таком месте, где ему писать нельзя, а получать письма он все-таки может. Нехорошо его оставлять без вестей из дому". А сама Лена больше Тани нервничает: она ведь не от одного папы писем ждет, а и от Андрея тоже. Тетя Катя одна пишет, да всё открыточки; верно, очень ей некогда.

Таня пишет большое письмо и заглядывает в словарик, чтобы не было орфографических ошибок. В домике тихо.

Вдруг Таня слышит, что Власьевна с кем-то разговаривает. Как же это так? Ведь ступеньки не скрипели и дверь не хлопала!

Разве можно выдержать и не посмотреть?! Таня тихонечко приоткрывает дверь и высовывает любопытный нос.

Власьевна сидит на полу перед кроватью, держит в руках изгрызенный мышами мешочек, горестно покачивает головой и укоризненно говорит в темную подкроватную глубину.

- Мыша,- говорит Власьевна,- а, мыша, ну что же ты, гроза тебя убей, сделала?! Я мешочек новенький сшила, а ты, мыша, его сгрызла. А! Не стыдно тебе, мыша? Ну что мне с тобой делать?

Власьевна так серьезно разговаривает с мышью, что Тане смешно и любопытно. Она тихонечко подходит к Власьевне.

- Власьевна,- спрашивает она шепотом,- а она понимает?

Власьевна вдруг спохватывается, краснеет и поднимается с полу.

- А кто ее знает, может, и понимает!.. А тебе все слушать нужно? У-у, любопытный нос!

Таня косит глазом под кровать: не сидит ли там мышь, потрясенная строгим выговором? Но под кроватью никого нет.

- Собирайся-ка, Чижик, пойдем в луга, скоро уж на обед зазвонят.

В деревне, как всегда теперь, пустынно. Только дед Елохов сидит на своем месте у окна и, шевеля губами, читает газету.

В правлении колхоза вяло щелкают счеты. На порог выскакивает красавица Марушка Егорова - колхозный счетовод. Она подбегает к Власьевне и говорит, опустив глаза: