Ирина Карнаухова - Повесть о дружных

Дядя Егор, рассердись за что-нибудь на дочь, говорил ей сурово:

- Ты должна быть на селе первой работницей, в колхозе первой помощницей, за тебя дорогая цена плачена!

Два месяца пролежала тетя Дуня в больнице и вернулась домой худенькая, бледная, с пустым рукавом на правом плече.

Беда никогда не приходит одна. В это же время умер муж тети Дуни. И осталась тетя Дуня с Тимкой и с грудной девочкой Симой, да с одной рукой.

В старые времена погибла бы баба с ребятами, пошла бы кусочки под окнами просить, да и сгинула бы где-нибудь на дороге.

А советская власть поддержала и помогла.

И когда стали люди собираться в колхозы, первой записалась в артель тетя Дуня.

И сказала тетя Дуня на собрании:

- Одну только руку я в колхоз несу, но не сомневайтесь, люди: работать буду так, словно у меня и вторая выросла.

И правда, ни в чем не отставала Евдокия Поликарповна от других работников.

А тут и Тимка подрос. Жалел мать, старался ей помочь. На седьмом году научился грамоте, на восьмом в школу побежал.

На все школьные праздники приходила Евдокия Поликарповна. Почетной гостьей была мать отличника Тимки.

Шли годы. Старые старились, молодые росли.

Поздновато однажды вернулся Тимка домой, по-хозяйски уселся за стол и сказал матери:

- Отец тележного скрипу боялся, а сын в комсомол записался.

Завелись в избе газеты. По вечерам читал матери книжки. И не думал тогда о том, как далеко побывать придется.

В свободное время забегал Тимка на конный двор, объезжал лошадей, и самые молодые и горячие в его руках были спокойны и покорны. Всегда для него находилось дело, и от дела он не бегал.

Но больше всего полюбил лесовать, охотничать.

Лесная трава, еще мокрая от росы, серебряной тропкой стелется под ногами. Заяц мелькнет под тяжелой веткой пихты. Скользит по дереву бойкая векша. Прошумит твердыми крыльями тетерев. Сколько тут живности! Гляди в оба.

Метким стрелком стал Тимка, хорошим охотником. Научился тихо красться по лесу, бить без промаха, находить добычу по мелким приметам.

Рос Тимка, рос колхоз, вырастали в колхозе и люди. Лучшим работником стала в колхозе однорукая тетя Дуня. Такую свиноферму завела, что приезжали из других районов на тети Дунины дела поглядеть.

В сорок втором году ушел Тимка на фронт, И там пригодились ему лесные, охотничьи его повадки.

В один и тот же месяц тетя Дуня в тылу за работу орден получила, а Тимофей Иванович на фронте героем стал. Много фашистов убитых у него на счету имеется!

Вот о чем рассказывал Тане Петр Тихонович, пока не остановил лошадку у ворот свинофермы.

Тимофей Иванович

Во дворе было тихо, а из длинного, большого здания свинарника несся визг, хрюканье, звяканье ведрами.

Петр Тихонович встал на тележке.

- Евдокия Поликарповна! - закричал он зычным голосом.- Выходи, мать, порадую.

Таня соскочила наземь.

- Давайте, я позову ее.

- Что ты! Что ты! Да тебе тетя Дуня голову оторвет! Туда посторонним ходу нет. Тут порядки строгие.

И Петр Тихонович снова закричал:

- Выходи, Дунюшка! Письмо привез!

Тетя Дуня вышла на порог, прикрылась от солнца рукой.

- Кто тут шумит?

Увидела Петра Тихоновича и подбежала к тележке.

- Письмо, Тихоныч?

- Письмо, письмо, Поликарповна...

Тетя Дуня взяла письмо, повертела в руке, прижала к груди и засетовала:

- Очки-то я дома, очки оставила... вот горюшко! Что теперь делать буду? Вот беда!

- А ты дай, Поликарповна, вот девушке, у нее глаза молодые, острые, она прочитает.

- Сейчас, сейчас, только погляжу маленько.

Тетя Дуня с трудом развернула письмо, всматривалась в него, а слезы застилали ей глаза и капали и капали на страничку. На листке оставались лиловые пятна. Таня потянула Петра Тихоновича за рукав.

- Дядя Петя, я так ничего не разберу, смотрите, там кляксы делаются.

Петр Тихонович легко взял письмо от Евдокии Поликарповны.

- Довольно, мать, слезами-то капать, послушай-ка лучше, что сынок пишет. Читай, девушка.

"Сегодня я получил, мамочка, два ваши драгоценные для меня письма. Одно с вашей карточкой, а другое с платочком Симы. Я увидел вас на карточке. Конечно, большие произошли в вас перемены. Конечно, вы, мамочка, очень постарели, и это потому, что много за меня беспокоитесь. Но часто писать мне мешают бои, да и к вам от меня не простая дорога. Не расстраивайтесь и не плачьте обо мне, я жив и здоров, живу прекрасной боевой жизнью. А если мне придется погибнуть, буду умирать героем, чтобы моя смерть обошлась им дорого. А пока я жив, не плачьте, а наоборот, гордитесь, что я защитник Отечества и что это вы воспитали меня таким.

В школе я только на карте видел да в книжках читал про те области, города и реки, через которые мне сейчас пройти пришлось. Прошли мы с боями немало, и каждый день я вижу невыносимые сердцу зверства фашистских банд и наши села и города, залитые кровью. Но на школьных картах ничего не изменится, всё будет восстановлено по-прежнему, и, как раньше, будет идти наша счастливая жизнь. Будет нам с вами о чем вспоминать про всё прожитое в большой разлуке, про ваши обо мне слезы и про мой пройденный с боями путь.

А теперь порадуйтесь вместе со мною, мамочка: скоро будет у меня партийный билет, совсем такой, какой был у товарища Ленина.

А еще наградили меня орденом боевого Красного Знамени.

А за сим шлю я вам, мамочка, свой далекий боевой привет и прошу вас: поберегите свое здоровье для нашей радостной встречи. Мы одержим победу, и к вам я приеду на горячем боевом коне. А теперь не забывайте своего сына Тимофея, снайпера Красной Армии, и прошу вас, не плачьте".

Но тетя Дуня продолжала плакать и вытирать слезы рукой. И у Тани защекотало-защекотало в носу, и ее слезинка капнула на листочек, и расплылось лиловое пятнышко.

- Э, бабы! - сказал Петр Тихонович,- распустили реки соленые; тут радоваться надо, а они вон что!

Петр Тихонович обдернул гимнастерку, вытянулся перед тетей Дуней:

- Дозвольте, Евдокия Поликарповна, поздравить вас с награждением сына вашего Героя Советского Союза орденом Красного Знамени.

Тетя Дуня вытерла слезы и сказала с достоинством:

- Спасибо на добром слове, Петр Тихонович. Сделай милость, заезжай вечерком чайку откушать. Я шанежек напеку для такого случая. Не каждый день сына в партию принимают и ордена дают.

- Заеду, заеду! А теперь прощай пока! Едем, девушка!

- Пусть погостит, на мое хозяйство посмотрит. Она городская, ей, верно, интересно.

- Ну, оставайся тогда.

И Петр Тихонович влез в тележку и тронул лошадь.

Великое сидение

Таня двинулась к двери. Тетя Дуня схватила ее за плечо.

- Куда ты? Разве так можно! У меня там малышей полно. Постой-ка тут.

Она вернулась назад через несколько минут, держа в руке толстый, сшитый из грубого холста, но чистый халат.