Понсон Террайль - Цикл романов Молодость короля Генриха

Она остановилась, выжидательно глядя на Генриха, желая насладиться эффектом своего сообщения. Но Генрих ответил с ледяной сдержанностью:

– Пожалуйста, продолжайте! Я вижу, что мы еще более враги теперь, чем когда-либо прежде!

– Как? – с видом адской наивности удивилась Анна.- А ведь всего только вчера вечером вы уверяли, будто любите меня… И, представьте себе, на один момент я поверила этому. Но только у меня очень тонкий слух. И вот я услыхала, как вы… нашептываете нежности на ухо молодой девушке. Тогда я поняла, что вы посмеялись надо мною, и дала слово сыграть с вами шутку, и это вполне удалось мне, как вы сейчас увидите. Я…

– Не трудитесь, сударыня, я и сам могу теперь постигнуть, как все произошло. Вы явились к хозяину этого замка, открыли ему, кто я, и подстроили с ним ловушку, в которую я и попал!

– Совершенно верно, милый кузен!

– Моих спутников, конечно, предательски зарезали?

– О, нет, фи! Их просто скрутили!

– Ну знаете ли, кузина, подставить ловушку и взять в плен – только полдела, а другая половина дела…

– Удержать в плену, хотите вы сказать? Ну, так мы постараемся сторожить вас как следует в Нанси…

– А, так вы хотите отвезти меня в Нанси? Посмотрим, как это вам удастся! Уж не с помощью ли видама и его дряхлого слуги собираетесь вы эскортировать меня?

– Фи, кузен, ведь вы все-таки король, а короли не путешествуют с такой незначительной свитой. Я позаботилась о гораздо более блестящей. Потрудитесь взглянуть!

Анна открыла окно и знаком пригласила Генриха выглянуть. Генрих высунулся и увидал, что двор замка занят сильным отрядом вооруженных всадников, на кирасах которых блестели белые кресты Лотарингского дома.

– Не правда ли, такая свита достойна вас, кузен? – спросила герцогиня.

– Да,- ответил наваррский король, невольно вздыхая,- но, по счастью, у меня имеется нечто, никогда не покидающее меня, и это "нечто" окажется могущественнее всех ваших рыцарей!

– Что же это за таинственное "нечто", кузен?

– Это моя звезда, кузина! – с поклоном ответил Генрих.

Екатерина Медичи вела очень скучную жизнь в своем амбуазском замке. Весь ее двор состоял из нескольких дворян, оставшихся верными ей даже и в немилости, кавалера д'Асти и какого-то таинственного незнакомца, о котором очень много говорили как в самом Амбуазе, так и в окрестностях.

Этот таинственный человек был, по-видимому, уже не молод. Он был постоянно одет во все черное, но походка, манеры – все выдавало в нем человека, привыкшего вращаться в большом свете. Однако его лица никто не видал, так как незнакомец никогда не снимал черной бархатной маски.

Человек в маске появился в Амбуазе месяцев за шесть до этого. Ему предшествовал паж с запиской, получив которую Екатерина выбежала гостю навстречу, что было чрезвычайной честью. Но кто был этот человек в маске, что связывало его с королевой, чем объяснялось его явное влияние на нее – это никто не мог понять. Во всяком случае, его влияние было очень велико, так как стоило случиться чему-нибудь особенно важному, как Екатерина запиралась с ним в своем кабинете. Точно так же поступила она и теперь, когда Асти, вернувшийся из Анжера подал ей письмо, запечатанное гербом герцога Анжуйского.

Прочитав это письмо, Екатерина взволнованно сказала человеку в маске:

– Знаешь, что случилось? Генрих Наваррский попал в расставленную ему ловушку и находится теперь в руках герцога Гиза и его сестры!

При этих словах взор незнакомца сверкнул из- под маски с особенной силой, и казалось, что там вдруг вспыхнули два черных огонька. Но он ничего не сказал, продолжая слушать, что говорила королева:

– Теперь Франсуа просит меня приехать в Анжер, так как наваррского короля доставят туда и хотят решить, каким способом лучше всего удержать его. Что ты скажешь на это?

– Надо ехать, государыня, и притом сейчас же! Нельзя давать Гизам слишком большую волю!

– Ты прав! Прикажи заложить экипажи! Ты поедешь со мною, и мы по дороге поговорим. Сопровождать нас будут Асти и паж.

Через час поезд королевы Екатерины уже двинулся в путь. Путешествие продолжалось всю ночь, и только при первых лучах рассвета вдали показались остроконечные башенки и колоколенки Анжерского замка.

Однако перед въездом в город королева приказала остановиться, подозвала пажа и сказала ему:

– Вот, милочка, возьми это кольцо, ступай в замок и вызови герцога Анжуйского. Покажи ему кольцо и затем сообщи ему о моем приезде, но предупреди, что я не остановлюсь в замке и чтобы он ни слова не говорил герцогу Гизу или герцогине Анне о моем приезде. Кроме того, ты попросишь его немедленно навестить меня; я остановлюсь у цирюльника-банщика Луазеля.

Паж поклонился, вскочил в седло, дал шпоры лошади и поскакал в город. Вслед за ним в город въехал и кортеж королевы. Проследовав левым берегом Луары, экипаж королевы остановился у скромного домика, над которым виднелась вывеска: "Во здравие тела. Луазель, цирюльник-банщик, хирург и проч.". Д'Асти постучал в дверь, которую сейчас же открыл с низким поклоном пожилой толстяк.

– Мой добрый Луазель,- сказала ему королева,- отведи мне мою обычную комнату и спрячь барина!

При последних словах она показала на человека в маске, и затем экипаж въехал во двор дома.

Через час после этого какой-то дворянин, закутанный в плащ и надвинувший шляпу совсем на лоб, постучался во дверь Луазеля. Цирюльник поклонился ему чуть не до земли. Это был Франсуа Валуа.

– Сын мой! – сказала ему Екатерина после первых приветствий.- Сообщил ли ты Генриху Гизу о своем письме ко мне?

– Ну конечно!

– Это была большая ошибка.

– Почему, матушка?

– Потому что я не хочу, чтобы он видел меня, не желаю видеть его. Весь день я проведу здесь, а ты скажешь герцогу, что я еще не приехала и что от меня вообще нет известий.

– Но… что мы сделаем с… гугенотом, которого к вечеру доставят сюда?

– Это будет видно потом. Вообще должна тебе сказать, сын мой, что наваррский король для нас несравненно менее опасен, чем герцог Гиз. Но пока еще я ничего не хочу решать. Вечером я буду в замке. Я явлюсь пешком к прибрежной потерне; а ты сам встретишь меня и проведешь в свою комнату, а там мы поговорим!

Около восьми часов вечера королева Екатерина вышла из дома Луазеля в сопровождении человека в маске.

– Видишь ли,- сказала она,- продолжая начатый ранее разговор,- я не более тебя люблю наваррского короля…

При этих словах взор замаскированного опять блеснул странным огнем.

– Но,- продолжала Екатерина,- я вполне разделяю мысль Макиавелли, этого гениального политика, который говорил, что два врага удобнее одного.

– Ну, это довольно странное утверждение!