Понсон Террайль - Цикл романов Молодость короля Генриха

– Вы правы,- согласился Мовпен,- будем слушать! Они оба напрягли свой слух и зрение.

– Господа парижские горожане,- начала Анна Лотарингская, обращаясь к шестнадцати вождям лиги,- в течение трех дней я думала, что трон вакантен!

– Вот как! – пробормотал незнакомец на ветке.

– Но,- продолжала герцогиня,- порою божественная справедливость запаздывает…

– Да неужели! – фыркнул в свою очередь и Мовпен.

– И так случилось, что Валуа все еще существует, продолжая погружать королевство в океан беззакония!

Одобрительный ропот горожан покрыл фразу герцогини. Она между тем продолжала.

– Настало время Франции восстать и расправиться по справедливости с Лувром!

– Ей-богу,- пробормотал Мовпен,- хотел бы я, чтобы король послушал эту прекрасную проповедь!

Поднялся один из горожан. Это был сам сир де Рошибон, самый влиятельный вождь лиги, которому парижане подчинялись с безграничной, слепой покорностью.

– Ваше высочество,- сказал он,- мы готовы. Нам не хватает только вождя!

– Вот вам вождь! – и Анна указала на герцога Гиза.

– Но нам нужен еще предлог, чтобы начать бой! – продолжал сир де Рошибон.

– Ну вот еще! – заметил другой горожанин.- Для этого достаточно сущего пустяка – например, того, чтобы королевский солдат задел горожанина!

Незнакомец наклонился к уху Мовпена и шепнул:

– Пока они подыскивают предлоги, недурно было бы сыграть с ними хорошенькую штуку. Вот мы с вами сидим здесь и слушаем. Между тем было бы совершенно достаточно, чтобы все происходящее видел и слышал только один из нас, так как он мог бы передать все в точности другому. А этот другой тем временем сбегал бы в Лувр, добился бы свидания с королем и привел бы сюда герцога Крильона с сотенкой гвардейцев, с помощью которых можно было бы арестовать сразу всех шестнадцать вождей лиги, герцогиню Монпансье и герцога Гиза!

– О, это было бы очень недурно! – согласился Мовпен.

– Ну, раз вы разделяете мое воззрение, то… что же мешает вам отправиться и сделать все это?

– А, так это я должен быть "другим"?

– Ну конечно! Мне ведь не суметь добиться пропуска, и пройдет слишком много времени, пока я разыщу кого- нибудь, кто возьмет на себя труд известить короля о происходящем.

– Сударь! – подумав, сказал Мовпен.- Нарисованный вами план, ей-богу, очень нравится мне, но… мне невольно пришло в голову странное соображение…

– Странное? А ну-ка!

– Я подумал, а вдруг, в то время как я побегу в Лувр, все эти господа спокойно разойдутся по домам?

Незнакомец рассмеялся тихим, сухим смешком.

– Господин Мовпен,- сказал он,- вы утверждаете меня в моем мнении, что вы умный человек!

– Премного благодарен!

– Вы умеете так ловко подойти к самому тонкому подозрению, что на вас и обидеться нельзя. Я понял вас! Но не бойтесь, с моей стороны вас не ждет предательство: в этом вы уверитесь сейчас же, как только я назову вам свое имя,- и незнакомец, нагнувшись к уху Мовпена, что- то шепнул ему.

Должно быть, имя незнакомца звучало как-нибудь особенно, потому что, услыхав его, Мовпен вторично чуть не свалился с дерева. Затем он, не говоря ни слова, скользнул с дерева, перебежал через двор, поспешно взобрался по веревочной лестнице в комнату Перины, пробежал мимо пораженной гризетки и сломя голову кинулся вниз по лестнице.

В Лувр он вошел как раз в тот момент, когда король пригласил мать подойти к открытому окну.

Екатерина высунулась и при свете луны увидела, что по берегу Сены, по направлению к Лувру, тянулась какая- то темная змея, вспыхивавшая порою металлическими блестками и издававшая глухой, размеренный шум. Это был целый полк, медленно двигавшийся по молчаливому Парижу.

– Что это? – спросила королева-мать.

– Это восемь тысяч швейцарцев, которые подкрепят мой гарнизон,- ответил король.- При их помощи я сумею держать парижан в повиновении!

– Но в таком случае у вашего величества имеется лишнее основание немедленно захватить Гизов!

– О, у нас имеется достаточно времени для этого!

В этот момент дверь распахнулась, вошел Мовпен и произнес:

– Государь, если вы дадите мне герцога Крильона с несколькими десятками гвардейцев, то все эти швейцарцы вовсе не понадобятся. Я могу указать место, где в данное время находятся герцог Гиз, герцогиня Монпансье и шестнадцать вождей лиги, злоумышляющие на жизнь и корону вашего величества!

Мовпен думал, что король сейчас же начнет расспрашивать его. Но Генрих III отнесся к сообщению своего шута совершенно безучастно и сказал:

– Готов держать пари, что Мовпен хочет посоветовать мне то же самое, что и вы, государыня! – Он подошел к окну и сказал: – Посмотри-ка, Мовпен, какие прелестные войска!

– О, да, государь, швейцарцы имеют отличный вид, это правда, но… но все-таки не следовало бы пренебрегать угрозами горожан взять штурмом Лувр и низложить ваше величество!

– А, так они замышляют это? – равнодушно ответил Генрих.Ну так, значит, они – сумасшедшие или просто еще не видели моих швейцарцев! – и король снова стал любоваться солдатами, которые теперь повзводно входили в Луврские ворота.

Крильон потерял терпение.

– Так что же прикажете, ваше величество? – спросил он, подходя к королю.

– Ничего,- – ответил Генрих.

– Как ничего, государь? – воскликнул герцог.

– Милый мой Крильон, в данный момент у меня имеются более серьезные занятия, чем забота о каких-то глупых заговорщиках. Прежде всего надо разместить на постой швейцарцев…

– Этим займется мсье д'Эпернон, государь!

– О, да,- с радостью отозвался д'Эпернон, чрезвычайно боявшийся, как бы ему, в силу его нового звания полкового командира швейцарцев, не было поручено арестовать герцога Гиза.

– А затем,- продолжал Генрих,- не следует забывать, что завтра – день похорон моего брата!

– Но это ровно ничему не помешает, государь,- заметила Екатерина.

– Ах, господи, ваше величество! – с нетерпением возразил король.- Кто может поручиться, что эти горожане не окажут сопротивления? А ведь если ночью начнется бой…

– Ну, так солдаты покажут горожанам, что значит бунтовать!

– Да, но нельзя будет завтра похоронить брата!

– Государь, прежде всего надо заботиться о короне, а потом…

– Государыня, у меня имеются швейцарцы!

– Но чего же колебаться в таком случае?

– Если бой начнется ночью, завтра нельзя будет устроить похороны…

– Так их отложат!

– Это невозможно: я уже назначил начало печальной церемонии на девять часов утра. Мы с отцом Василием сегодня все решили, кающиеся готовы, монахи тоже. Поэтому оставим горожан мирно составлять свой заговор и отложим политические заботы на послезавтра.

Крильон и Мовпен скорбно переглянулись. Королева- мать, не говоря ни слова, повернулась и вышла из комнаты, сделав Крильону какой-то знак.