Понсон Террайль - Цикл романов Молодость короля Генриха

Когда король ушел, Ренодэн подумал со слабой усмешкой: "Я начинаю верить, что Рене не будет казнен!"

И в то время как выносили бесчувственное тело Рене, судья спустился в камеру воришки-рецидивиста, приговоренного главным судьей к смертной казни через повешение.

Для таких высокопоставленных преступников, как, например, -Рене, приходилось созывать парламент и обращаться к помощи пыток, но для простого воришки достаточно было приговора главного судьи, и несчастного попросту вешали при первом удобном случае, когда у Господина Парижского бывало дело на Гревской площади. Только в самых редких случаях палач беспокоил свою высокую особу из-за какого-нибудь мелкого преступника. Обыкновенно воришка должен был ждать, когда в руки палача попадал высокопоставленный клиент. Тогда на эшафоте, где предстояло колесовать важного барина, устраивали виселицу для воришки, которого вешали в первую голову: это было своего рода закуской, долженствовавшей возбудить у толпы аппетит к лакомому блюду казни высокопоставленного преступника.

Как раз в тот день, когда Крильон по приказанию короля арестовал Рене, полиция арестовала воришку, хорошо известного парижанам под именем Гаскариля.

Гаскариль был ужасом горожан. Предшественник Картуша, он соблазнял жен, дубасил мужей, грабил и воровал. Он был атаманом банды грабителей, главная квартира которых находилась возле Двора Чудес. С этой шайкой Гаскариль проделывал всякие чудеса, но на убийство пускался крайне редко, почти никогда, и нужны были очень убедительные мотивы, чтобы заставить его пролить чью-нибудь кровь…

Полицейский, арестовавший Гаскариля, отвел его прямо к главному судье. А у того расправа была коротка.

– Вчера арестован мессир Рене, обвиненный в убийстве горожанина Лорьо на Медвежьей улице,-сказал судья Гаскарилю.-Надо полагать, что мессир будет присужден к колесованию. Если это так и случится, то ты будешь повешен в день его казни; это для тебя большая честь!

Гаскариль едва ли разделял мнение судьи относительно чести быть казненным, хотя бы одновременно с Рене, но противоречить он не решился и стал ждать, когда его призовут к ответу.

К этому-то Гаскарилю и направился президент Ренодэн по окончании допроса Рене.

Гаскариль принял президента не очень-то вежливо.

– Раз уж я осужден и вы собираетесь повесить меня, то можно было бы, кажется, оставить меня в покое! -сказал он.

– Друг мой Гаскариль! -ответил Ренодэн.-Ты страшно неблагодарен к правосудию!

– А чем это меня правосудие так облагодетельствовало? – возразил воришка,-Все равно меня повесят!

– Да, но тебя могли присудить к колесованию, а это гораздо мучительнее!

– Я никого не убил, а ведь колесование…

– Так-то так, да больно у тебя репутация плоха! И вообще ты не прав, что принимаешь меня так нелюбезно! Я хочу тебе добра.

– Что такое? -спросил воришка.

Ренодэн без всякой брезгливости уселся на грязную солому, служившую ложем для скованного по рукам и ногам преступника, и спросил:

– Есть у тебя дети?

– Слава Богу, нет! -ответил Гаскариль.

– Ты женат?

– Тоже нет!

– Но, наверное, у тебя найдется человек, которым ты интересуешься?

При этом вопросе Гаскариль побледнел, покраснел и с замешательством сказал:

– Зачем вам знать это?

– Да ты только ответь!

– Ну конечно есть! Это Фаринетта, которую я увижу только один раз в жизни, да и то во время казни: наверное, она придет посмотреть, как меня будут вешать! -вздыхая, ответил взволнованный воришка.

– Ты любишь ее?

– Только одну ее я и люблю на всем свете! И меня душит бешенство при мысли, что вот я умру, а другой… Ведь ей только восемнадцать лет! Она красавица, ну а с глаз долой -из сердца вон… И когда меня повесят…

– Она помянула бы тебя добром, если бы ты оставил ей чтонибудь в наследство!

– Но у меня ничего нет!

– Ну а у Фаринетты?

– Тоже ничего, кроме голубых глаз да белых зубов! Этого еще мало!

– Для Парижа достаточно! -со злой улыбкой возразил судья.

– Да замолчите же вы наконец! -крикнул рассерженный Гаскариль.-Могли бы, кажется, дать мне умереть спокойно!

– Постой, друг мой,-спокойно перебил его судья,-ты только дослушай до конца! В самом непродолжительном времени ты умрешь. Если бы ты мог оставить своей Фаринетте кругленькую сумму в… ну, хотя бы в двести золотых экю, то она из благодарности осталась бы верна твоей памяти. А такую сумму ты мог бы заработать!

– Двести золотых экю для Фаринетты! -крикнул бедный воришка, ослепленный этой суммой.-Дорогая Фаринетта! Но что нужно сделать для этого?

– А вот я сейчас расскажу тебе это! Ты осужден, тебя повесят…

– Боюсь, что вы говорите сущую правду!

– Ну а умирают лишь один раз, и, вешают ли тебя за два преступления или за десяток, от лишнего преступления веревка не стягивает сильнее горла!

– Понимаю! Вы хотите, чтобы я принял на себя чужую вину!

– Вот именно!

– А что, собственно, я должен взвалить на себя еще?

– Убийство на Медвежьей улице.

– Так вот как? Значит, хотят спасти за мой счет мессира Рене!

– А тебе не все равно?

– Нет! Ведь за убийство колесуют, а не вешают!

– Обещаю тебе, что ты все равно будешь повешен, а вдобавок Фаринетта получит двести золотых экю!

– Бедная Фаринетта! -вздохнул воришка, который, видимо, склонялся к тому, чтобы принять предложение, но вдруг, неожиданно для президента, он.тряхнул головой и категорически заявил: -Нет, я не согласен!

– Но почему?!

– А потому что раз Фаринетта разбогатеет, она сейчас же забудет меня, ну а я буду слишком мучиться на том свете, если Фаринетта устроится с другим!

– Дурак!

– Не спорю! А только я не согласен!

– Что же ты хочешь за согласие взять на себя вину Рене?

– Чтобы меня отпустили на свободу!

– Ты хочешь невозможного! -ответил Ренодэн подумав.-Но… не падай духом, мой мальчик! Мы увидимся сегодня вечером и тогда поговорим.

С этими словами Ренодэн вышел из камеры Гаскариля и от правился к себе домой. Там он принялся за работу. Через некото рое время он взглянул на часы, затем подошел к окошку и увидал, что к его воротам как раз подъезжают носилки.

– Королева отличается точностью! -пробормотал он, от правляясь навстречу замаскированной даме, выходившей из скромных, лишенных всяких гербов и украшений носилок.

Когда Ренодэн ввел Екатерину к себе в кабинет, королева сказала:

– Ну, что?

Эти два слова ярче ряда трескучих фраз свидетельствовали о ее беспокойстве и волнении.

– Рене вынес пытку, не выронив ни слова,-ответил президент.-Беда только в том, что воришка, на которого я рассчиты вал, не соглашается!

– Но почему же? Чего он хочет? -спросила королева, и взор ее, засверкавший было радостью, снова потускнел.